Выражение лица Клайда показывало, что он так же мало верит в это, как и я. — Я сейчас ухожу, если хотите, присоединяйтесь, — сказал он. — Я думаю, мы должны проверить дома по улице Конкорд, до Молина, а потом — на север. Айрин заговорила: — Я хочу пойти, Клайд. Я не останусь здесь одна. На его лице промелькнуло раздражение, но он кивнул в знак согласия. Как бы он не протестовал раньше, теперь он уступил, возможно, из-за меня. Он напомнил мне родителя, не желающего наказывать ребенка на публике. Человек хочет хорошо выглядеть. Я взглянула на улицу, в поисках Дица. Айрин заметила мои колебания. — Что-то не так, дорогая? Вы, кажется чем-то взволнованы. — Я договорилась о встрече здесь. Не хочется просто так уходить. — Мы можем подождать, если нужно. Клайд нетерпеливо махнул рукой. — Вы вдвоем делайте, что хотите. А я пошел. Я пойду по этой стороне, а вы можете — по той. Встретимся здесь через тридцать минут и посмотрим, что получилось. Он небрежно чмокнул Айрин в щеку и ушел. Она с беспокойством провожала его взглядом. Я ждала, что она что-нибудь скажет, но она не стала. — Вы хотите сообщить кому-нибудь в доме престарелых, где мы будем? — Не стоит. Диц разберется. 13 Мы начали с дома, расположенного по диагонали от дома престарелых. Как многие другие по соседству, он был построен основательно, наверное, в начале столетия. Двухэтажное здание, с широким фасадом, обшитым кедровыми пластинами, окрашенными в бледно-зеленый цвет. Далеко выступающее крыльцо располагалось точно посередине, в больших эркерах отражались ветви дубов. Когда мы шли по дорожке, мне показалось, что я видела движение в окне второго этажа. Айрин вцепилась в мою руку для поддержки. Уже было понятно, что она будет меня тормозить, но мне хватило совести не упоминать об этом. Я надеялась, что ее беспокойство уменьшится, если она сможет помочь в поисках. Я нажала на кнопку звонка, который зазвенел очень резко. Через некоторое время дверь приоткрылась, и показалось лицо пожилой женщины. Дверь была закрыта на цепочку. Если б я была бандитом, то открыла бы ее одним ударом сапога. — Да? Я сказала: — Извините за беспокойство, но мы разговариваем со всеми в этом районе. Пропала пожилая женщина из дома престарелых напротив, и мы хотели узнать, не видели ли вы ее. Около семи часов сегодня утром. Мы думаем, что она ушла в это время. — Я теперь не встаю раньше восьми. Доктор не велел. Раньше я вставала в пять, но он говорит, что это просто смешно. Мне семьдесят шесть. Он говорит, что в такое время не происходит ничего, о чем мне нужно знать. — А ваши соседи? Может, кто-нибудь упоминал… Она нетерпеливо отмахнулась рукой с распухшими суставами. — Я с ними не разговариваю. Они не подстригают изгородь последние пятнадцать лет. Я плачу мальчику, который приходит раз в месяц и подравнивает ее. Иначе она вырастет до телефонных проводов. Их собака приходит на мой двор делать свои дела. Я шагу не могу ступить, чтобы не вляпаться в собачью какашку. Мой муж все время говорит: «Эх ты, Этель, опять у тебя собачья какашка на туфле.» Я достала свою визитку и написала на обороте телефон дома престарелых. — Можно оставить вам мою карточку? Если вы что-нибудь услышите, сможете позвонить. Мы будем очень благодарны за помощь. Женщина неохотно взяла ее. Было очевидно, что ее не особенно интересуют престарелые беглянки. — Как ее зовут? — Агнес Грей. — Как она выглядит? Вряд ли я смогу узнать кого-то, кого никогда не видела. Я кратко описала Агнес. В присутствии Айрин я не могла сказать, что больше всего Агнес напоминает страуса. — Я буду смотреть, — сказала женщина и закрыла дверь. Мы зашли в следующий дом, и еще в следующий, примерно с таким же результатом. Когда мы дошли до угла, прошло сорок пять минут. Это была медленная работа и, пока что, непродуктивная. Агнес никто не видел. Мы двигались к востоку по Конкорд. Появился почтовый фургон и мы ждали, пока он проедет. Я взяла Айрин под руку, когда мы переходили через дорогу, следя за ее безопасностью, как Диц следил за моей. Легкая дрожь передавалась через темно-зеленый шелк ее платья. Я с беспокойством оглядела ее. Годы обесцвечивания придали ее волосам резко-белый оттенок, как будто она наконец добилась полного исключения малейшего намека на цвет в тоненьких прядях. У нее совсем не было бровей, только коричневые линии, которые она нарисовала карандашом, широкие дуги, как у нарисованного ребенком человечка. Я видела, что когда-то ее можно было назвать красивой. Правильные черты, голубые глаза, необычные своей яркостью. Одна из ее фальшивых ресниц отвалилась и торчала, как маленькое перышко. Ее лицо было слишком бледным, чтобы выглядеть здоровым, но фактура кожи была поразительной. Она напоминала забытую актрису одной роли из сороковых годов, услышав о которой вы удивляетесь, что она до сих пор жива. Она положила дрожащую руку на мою, ее пальцы были такими холодными, что я в тревоге подалась назад. Ее дыхание было частым и поверхностным. — Господи, Айрин, у вас руки как лед. С вами все в порядке? — Это со мной бывает. Через минуту все пройдет. — Давайте найдем место, где вам сесть. Мы подходили к трехэтажному дому, обшитому вагонкой, высокому и узкому, с крыльцом на три стороны. Двор был солнечным, с только что подстриженной травой. Я знала, что здесь находится пансион, потому что у нас с Рози был этот адрес. Внутри дома я не была. Как только Рози поняла, что здесь нет подъезда для инвалидного кресла, мы вычеркнули дом из списка. Я вспомнила, что владелец был энергичным мужчиной лет семидесяти, достаточно приятным, но не обладающим оборудованием для неходячих постояльцев. Я уже открыла скрипнувшую металлическую калитку и заметила шевельнувшуюся занавеску, как будто кто-то выглянул в окно. Казалось, в этом районе люди следят за окружающим. Я не могла поверить, что Агнес умудрилась пройти хотя бы полквартала и никто ее не заметил. Мы подошли к крыльцу, и Айрин опустилась на нижнюю ступеньку. Она склонила голову на колени. Я положила ладонь ей на шею, внимательно всматриваясь в ее лицо. В ее горле слышались хрипы. — Вы хотите лечь? — Нет, пожалуйста. Все будет в порядке. Это моя астма. Я не хочу поднимать шум. Только посижу здесь немножко. — Постарайтесь замедлить дыхание, ладно? Вы начинаете задыхаться. Я не хочу, чтобы вы потеряли сознание. Я посмотрела на улицу, нет ли там Клайда, но его не было видно. Я поднялась по ступенькам и подошла к двери. Владелец пансиона появился как раз перед тем, как я собиралась позвонить. Этот человек в юности, должно быть, был здоровяком. Когда-то мускулистые плечи обмякли с годами. Он был чисто выбрит и лыс, его продленный лоб придавал ему младенческий вид. Под глазами у него были мешки, а на левой щеке — большая родинка, как изюмина. — Я могу вам чем-нибудь помочь? Его глаза скользнули на Айрин. Если она потеряет сознание, у меня будет серьезная проблема. — С ней все будет в порядке. Немножко закружилась голова, и просто нужно посидеть. Пропала женщина из дома престарелых на этой улице, и мы обходим дома, в надежде, что кто-нибудь ее видел. Он сфокусировался на моем лице, с интересом изучая его. — Я где-то вас видел. Мы знакомы? — Кинси Миллоун. Я была здесь пару недель назад со своей приятельницей. — Точно, точно. Теперь я вспомнил. Темпераментная рыжая малышка с сестрой в инвалидном кресле. Я сожалел, что не смог ее принять. Это она пропала? — Нет. Это другая. Я подняла руку над головой, описывая Агнес. — Высокая, очень худая. Ее нет с раннего утра, и мы никак не можем ее найти. Я не могу поверить, что она ушла далеко. — Некоторые из этих старичков очень шустрые. Могут тебя обдурить, если за ними не смотреть. Хотел бы помочь, но я работал на заднем дворе. Вы звонили в полицию? — Первым делом. Я так поняла, что они обыскали весь район. Мы решили попробовать еще раз. — Иногда случается, особенно здесь. Обычно они объявляются. — Будем надеяться. В любом случае, спасибо. Его взгляд упал на Айрин, которая все сидела на нижней ступеньке.