Я улыбнулся ей и осторожно сказал: — Матушка, ты не сказала сегодня ничего такого, что удивило или огорчило меня. На самом деле ты не могла бы рассказать мне о моем рождении ничего такого, чего бы я не знал. Так что не беспокойся. Она затаила дыхание, глаза ее расширились. Она жадно всматривалась в мое лицо. Я медленно продолжал: — Кто бы ни был мой отец, мне не поставят это в вину. Ты ведь слышала, что обещал король. Это все, что нам надо. Я не мог понять, уловила ли она то, что я хотел сказать. Она все еще переваривала то, что я сказал раньше. — Ты знал? Знал? — Да. Не думаешь же ты, что за все эти годы, что я провел вдали от тебя, занимаясь науками, я так и не узнал о своем происхождении? Мой отец вот уже несколько лет как дал мне знать о себе. Уверяю тебя, я говорил с ним, и не раз, а многократно. И я знаю, что мне нечего стыдиться своего происхождения. Еще мгновение она смотрела на меня, потом кивнула и опустила веки. Ее щеки окрасились легким румянцем. Она поняла меня. Затем снова накинула капюшон, чтобы скрыть лицо, и оперлась на руку, предложенную ей королем. Она направилась к выходу, идя между ним и королевой, и две ее монахини последовали за ними. Жрецы кудахтали, шептались и глазели на меня. Не обращая на них внимания, я смотрел вслед матери. Король остановился у дверей, и я услышал, как он прощается с матерью. Снаружи ожидала толпа придворных. Они расступились перед Ровеной, моей матерью и полудюжиной женщин, сопровождавших их. Я услышал шорох платьев и звонкие голоса женщин, затихающие за шумом дождя. Вортигерн стоял в дверях, глядя им вслед. На улице лил проливной дождь. Быстро темнело. Король развернулся на каблуках и проследовал в зал, сопровождаемый своими военачальниками. Глава 9 Они толпились вокруг меня, шумно переговариваясь, но близко не подходили, держались кругом, словно псы, обложившие волка. В зал вернулась смерть; я чуял ее, но не понимал, в чем дело, и не верил себе. Я направился было вслед матери, но мои стражи угрожающе вскинули мечи. — В чем дело? — резко спросил я у короля, — Ты дал слово. Не слишком ли быстро отрекаешься от своих клятв? — Я не нарушаю клятвы и обещал, что ты послужишь мне и что не поставлю тебе в вину происхождение. И это правда. Я велел привести тебя сюда именно потому, что знал, что ты — ничей сын. И ты пригодишься мне, Мерлин, именно благодаря своему происхождению. — Чем же? Он взошел по ступеням к трону и снова сел. Все придворные столпились вокруг него, там же были факельщики. Зал наполнился чадящим пламенем, шорохом, поскрипыванием кожи и звоном кольчуг. Снаружи шумел дождь. Вортигерн наклонился вперед и оперся подбородком на кулак. — Сегодня, Мерлин, мы узнали то, о чем отчасти догадывались и раньше. Твой отец — не человек, а дьявол. И потому ты не можешь рассчитывать на людское милосердие. Но из-за того, что твоя мать — дочь короля и ты все же имеешь некоторые права, я объясню, зачем тебя привезли сюда. Тебе, должно быть, известно, что я строю крепость на скале, которая зовется Башней? — Это все знают, — ответил я. — Всем известно и то, что стены разваливаются, будучи доведены до высоты человеческого роста. Он кивнул. — И мои маги и мудрецы, мои советники, которых ты видишь здесь, объяснили почему. Фундамент был заложен неправильно. — Что ж, — сказал я, — это кажется мне разумным. Справа от короля, рядом со жрецами, стоял высокий старик. Яростные голубые глаза смотрели из-под насупленных белых бровей. Он не отрываясь смотрел на меня, и мне показалось, что в его взгляде я вижу жалость. При моих последних словах он поднес руку к бороде, словно пряча улыбку. Король, казалось, не услышал меня. — Мне сказали, — продолжал он, — что королевская крепость должна стоять на крови. — Они, разумеется, говорили в переносном смысле? — вежливо осведомился я. Мауган внезапно стукнул своим посохом в помост. — Нет, в прямом! — вскричал он, — Раствор должен быть замешен на крови! Камни основания следует оросить кровью! В древние времена все короли только так ставили крепости! Лишь кровь сильного человека, воина, дает мощь стенам! Повисло тяжелое молчание. Мое сердце забилось медленными, тяжелыми толчками, отдающимися во всем теле. Я холодно произнес: — Ну и какое же отношение это имеет ко мне? Я не воин! — Ты и не человек, Мерлин! — хрипло ответил король, — Они открыли мне с помощью магии, что я должен найти юношу, у которого никогда не было отца, и омыть основание крепости его кровью. Я посмотрел на него. Потом обвел взглядом окружавшие меня лица. Люди переминались с ноги на ногу, перешептывались, старались не смотреть мне в глаза, но на всех лицах я видел смерть — смерть, которую я почуял сразу, как только вошел в зал. Я снова обернулся к королю. — Что за чушь? Когда я уезжал из Уэльса, это была культурная страна, край поэтов, мастеров и ученых, край воинов и королей, которые сражались за свою страну и убивали благородно, при свете дня. А ты говоришь о крови и человеческих жертвоприношениях. Вы что, решили вернуть в современный Уэльс замшелые обычаи Вавилона и Крита? — Я не говорил о человеческих жертвоприношениях, — ответил Вортигерн. — Ты ведь не человек. Не забывай этого. В тишине слышался лишь шум дождя, хлещущего по лужам на дворе. Кто-то прокашлялся. Я встретил взгляд яростных голубых глаз старого воина. Да, я был прав: он смотрел на меня с жалостью. Но даже те, кому жаль меня, не посмеют выступить против этого безумия… Меня словно озарило вспышкой молнии. Я наконец все понял. Все это не имело никакого отношения ни к Амброзию, ни к моей матери. Она была в безопасности и всего лишь подтвердила то, чего они хотели. Теперь ее проводят с честью: ведь они услышали то, чего ждали. Мысль об Амброзии даже не приходила им в голову. Я был здесь не как его сын, шпион или посланник; им нужен был всего-навсего «сын дьявола», чтобы убить его в своем грубом, грязном обряде. Но, по иронии судьбы, я вовсе не был сыном дьявола. У меня не было даже моей прежней силы. У них в руках оказался обычный мальчишка, не имеющий иной силы, кроме обычного человеческого разума. «Но клянусь Богом, — подумал я, — быть может, и этого окажется довольно…» Есть у меня сила или нет, я знал достаточно, чтобы суметь сразиться с ними их же оружием. Я заставил себя улыбнуться, глядя мимо Маугана на прочих жрецов. Жрецы все еще делали знаки от сглаза, и даже сам Мауган прижал к груди свой посох, словно он мог защитить его. — А почему вы так уверены, что мой отец, дьявол, не явится мне на помощь? — Это пустые слова, король! Нам некогда слушать эту болтовню! — поспешно воскликнул Мауган и вместе с прочими жрецами теснее придвинулся к трону. Все они заговорили разом: — Да, убей его, убей его прямо сейчас! Не трать времени! Отведи его на утес и убей. Ты увидишь, что боги удовлетворятся и стены встанут крепко! Его мать не узнает, да если даже и узнает, что с того? Все зашевелились, словно псы, сжимающие кольцо. Я пытался думать — но даже мысли меня не слушались. В зале становилось все темнее и воняло кровью. Теперь они открыто угрожали мне мечами, и клинки полыхали в свете факелов. Я сосредоточился на блестящем металле и попытался привести мысли в порядок, но передо мной неотступно стоял обглоданный скелет Галапаса, лежащий на холме под солнцем, и крылья птиц, кружащих над ним… Я бросил мечам: — Скажите мне одну вещь. Кто убил Галапаса? — Что он сказал? Что сказал сын дьявола? — пронеслось по залу. — Пусть говорит! — громко произнес хриплый голос. Это был седобородый старый воин. — Кто убил Галапаса, волшебника, что жил в Брин-Мирдцине недалеко от Маридунума? — почти выкрикнул я. Голос мой звучал странно даже для меня самого. Все умолкли, косясь друг на друга, ничего не понимая. — Старика? — переспросил Вортигерн. — Мне сказали, что он шпион. — Это был волшебник и мой учитель, — ответил я. — Он учил меня, Вортигерн. — И чему же? Я улыбнулся. — Многому. Достаточно, чтобы понять, что эти люди — глупцы и обманщики. Так и быть, Вортигерн. Ведите меня на утес. Можете взять с собой ваши ножи, ты и твои предсказатели. Покажите мне эту крепость, эти обрушивающиеся стены, и я лучше их сумею объяснить тебе, почему твоя крепость не стоит. «Ничей сын»! — пренебрежительно фыркнул я. — Эти полоумные старики вечно хватаются за подобные веши, когда не могут выдумать ничего лучшего! Скажи, король, а тебе не приходило в голову, что сын духа тьмы может обладать магией, которая куда сильнее заклинаний этих старых глупцов? Если правда то, что они говорят — будто моя кровь может укрепить эти стены, — тогда почему же они до сих пор смотрели, как они рушатся — не единожды, не дважды, но целых четыре раза, — прежде чем сказали тебе, что надо делать? Дозволь мне всего один раз взглянуть на то место, и я скажу тебе, в чем дело. Клянусь богом богов, Вортигерн, если моя мертвая кровь способна укрепить твою постройку, не лучше ли послужит этому мое живое тело? — Колдовство! Колдовство! Не слушай его! Что может такой мальчишка знать о подобных вещах? — закричал Мауган, и прочие жрецы закудахтали и запричитали. Но старый воин сказал угрюмо и резко: — Пусть попробует. Вреда это не причинит. Тебе нужна помощь, Вортигерн, — от бога или от дьявола, все равно. Пусть попробует, говорю!