– Алексей Иванович, не нервируй меня, пока премии не лишил! – рявкаю в трубку. – То есть ты мне за это ещё и заплатишь? – хмыкает на том конце Урманов Вадим, майор спецназа и муж моей бывшей. Глава 44. Кирилл С Вадимом мы договариваемся встретиться за чертой города, и, проехав стелу с названием города и огромной советской звездой, я торможу рядом со стоящим на обочине джипом. Не знаю, к чему был Кирин визит и что именно она сказала муженьку после, но впрягся он мгновенно, в этот раз выслушав все исходные. Выходит Вадим с пассажирского, а, значит, он не один. Быстро ребята работают. – Это ты удачно сменил тачку, – кивает он на чёрный внедорожник. – Подсказал кто? – Это вторая. – Объясняться перед ним, слушая, то ли похвалу, то ли, наоборот, нет никакого желания. – Ты не один? – Нет. – Вадим засовывает руки в карманы куртки. – Значит так, в посёлок заезжать не будем, проедем дальше и тормознём в лесу… – С кем? – Какая разница, – кривится он, – если ты даже их лиц не увидишь? Так же, как и твоё им на хрен не сдалось. Потому что всё до тупизма просто – сошлись, вытащили человека, разошлись. – Ладно, что дальше? Вытащу Олесю, а разбираться, кого за это благодарить буду позже. – Дальше мы работаем, а ты ждёшь, – хмыкнув, заявляет этот солдафон. – Разбежались! – усмехнувшись, я иду к своей машине. – Это не игры, – слышу за спиной. – От правильности наших действий зависят жизни, так что не лезь, Самсонов. – Либо идут все, либо я один, Урманов. Без вариантов. Он смотрит, я смотрю, уступать не собирается никто. – Хрен с тобой! – наконец, заявляет он. – Сдохнешь, так и скажу Кире, что от собственного идиотизма. – Ты сначала сам до неё доедь, – издевательски фыркнув, я сажусь за руль. Ведём себя как два кретина, но этого становится легче. Отпускает зажим где-то в груди, позволяя глубоко вдохнуть. С появлением Вадима и его «ребят» шансов у меня становится вдвое, а то и втрое больше. Джип с закиданными номерами выезжает на трассу, и я пристраиваюсь следом. – Скажи, что у тебя есть лицензия, – кивает Вадим на огнестрел в моей руке, стоит его парням разойтись по обе стороны высокого забора. – По-твоему, я совсем кретин? Указанный Саитовым дом удачно стоит на отшибе посёлка, одной стороной приклеившись к сосновому лесу. Так бы не нашли, но паскуда Юсупов сначала попал под штраф за скорость недалеко от Соснового, а потом отметился на переезде. Алексей Иванович, не будь дураком, достучался до камеры, установленной в сетевом поселковом магазине, а дальше пробил все подозрительные дома в округе. Ошибка могла и быть, но не тогда, когда тачка с той самой видеозаписи стоит сейчас за этим же забором. – Ответить или сам догадаешься? – усмехается Вадим и мы медленно, но верно движемся в сторону калитки. Две висящие там камеры кто-то из его парней уже вырубил, а замок не преграда даже для меня, не то что для заслуженного майора. Или кто он там сейчас. Во дворе, кроме двух машин, ничего и никого, и, пригнувшись, мы пересекаем двор. Адреналин долбит по мозгам, разгоняя пульс до инфарктных высот. Небольшой кирпичный двухэтажный дом встречает светом в двух окнах первого этажа и в одном второго. Включённый в гостиной телевизор и чей-то бубнёж слышно даже на улице. – Твои не потеряются? – прижавшись спиной к холодной кладке, ехидно интересуюсь я. – Сам не потеряйся, – приглушённо, но от этого не менее издевательски отзывается он в ответ. Наряду с остальными своими бойцами, Вадим тоже натянул чёрную маску с прорезью для глаз. Переложив пистолет, игрушку похлеще моего в другую руку, он медленно тянет ручку входной двери вниз. Ни скрипа, ни шороха. И удивительнее всего, что она поддаётся, а дверь оказывается открыта. – Добро пожаловать! – хмыкает Вадим и первым скользит внутрь. Маленький холл, почти прихожая, три пары ботинок и громкий ржач из той самой гостиной. Мы стоим в тени коридора, не пересекая границы, льющегося из комнаты, света. Разговоры кончились. Желудок нервно сжимается. Держа, направленный в потолок, пистолет в одной руке, я вопросительно поднимаю бровь, кивая на гостиную. Вадим коротко мотает головой и бесшумно пересекает полосу света, исчезая в подлестничном пространстве. Дождавшись очередного приступа чужого веселья, я повторяю его манёвр, замечая в гостиной двоих крепких мужиков, сидящих перед экраном широкого телевизора. Где третий? Стоит мне показать пальцем наверх, как Вадим снова качает головой. Да что за хрень? Будем ждать подмогу, пока не состаримся? Под его беззвучный мат я ставлю ногу на первую ступень, о чудо, не скрипящей деревянной лестницы. Прижавшись спиной к стене, поднимаюсь до пролёта и замираю рядом с буйно растущим фикусом. Вздрагиваю, ощутив жёсткое пожатие плеча, но это всего лишь мой компаньон. Бесится, судя по прищуру в прорези маски. С трудом сдерживаюсь от того, чтобы не показать ему всемирно известный жест и продолжаю подниматься. Третья сверху ступень отзывается скрипом, тело деревенеет, но на втором этаже по-прежнему тишина. То ли нет никого, то ли делом заняты. От понимания, каким именно делом можно заняться с Олесей, глаза застилает кровавая пелена. Напрочь. Пусть только попробует её тронуть. Один даже не волос, хватит простого недовольства, и Юсупов будет долго восстанавливать печень. И зубы. Очередной тычок в плечо не производит впечатления, но вступив в коридор, я всё же замираю. Вадима снова не видно на фоне тёмной стены. И никто из нас не ожидает, что дверь по правой стороне резко распахнётся, ярко осветив оба наши убежища, и оттуда выйдет ещё один гость. Тело реагирует быстрее мозга. Метнувшись мужику за спину, я зажимаю ему рот, а Вадим резко бьёт рёбрами ладоней по шее. Не дав бессознательному телу кулем свалиться на пол, я плавно опускаю мужика на кафельный пол. Взгляд у Вадима красноречивый, матерный такой, но мне не до этого. Двое внизу, третий здесь – в доме никого не осталось, а значит, мы спокойно можем найти Олесю и исчезнуть. В коридоре остаются четыре двери, и мы по очереди открываем каждую. Естественно, все оказываются пустыми, а от вида последней двери меня прошибает нервная дрожь. Олеся должна быть там, потому что, если нет… Тряхнув головой, я нажимаю на ручку и вхожу в спальню. Глава 45. Олеся Шорох и удар вырывают из беспокойного, поверхностного сна. В комнате темно, зрение подводит и проходит несколько долгих секунд, пока глаза, наконец, не привыкают к темноте. Вспыхивает слабый фонарик и из груди вырывается нервный смешок. – Самсонов, ты в спецназ подался? Картина маслом – не спускающий с меня глаз всё это время Юсупов припёрт к стене пережавшим ему горло Кириллом, рядом с которым стоит бугай в хаки и балаклаве. – Что-то вроде, – негромко отвечает Кирилл, даже не повернувшись. – Ты в порядке? – Меня не били, не пытали и даже кормили прилично, если ты об этом. – Ни объятий тебе, ни «Как я переживал!». Вот и верь после этого фильмам. – Отпусти его, задушишь ведь. В свете фонарика, пытающийся что-то просипеть, Юсупов приобретает всё более бордовый оттенок. Долгий, какой-то нездоровый взгляд Кирилла на меня, и вот Юсупов съезжает по стеночке, надсадно кашляя и держась за горло. Недолго думая, бугай взводит предохранитель и приставляет дуло пистолета к виску Рината Альбертовича. – Олеся… – Забыв про остальных, Кирилл садится на кровать, нежно касается моей щеки и прижимается лбом к моему лбу. Ладонь подрагивает, рваный выдох пугает. – Я просил не сбегать. На одно мгновение мне передаётся его страх, заставляет встать дыбом волоски на руках. Придвинувшись ближе, я вслепую нахожу его губы, мазнув по ним едва ощутимым поцелуем. – Когда некоторые подрабатывают клофелинщиками, знаешь ли, выбора не остаётся, – вздыхаю я и, ухватившись за ладонь Кирилла, встаю с кровати. – То есть этот тебя ещё и траванул, – слишком спокойно констатирует он и медленно разворачивается, отпуская мою руку. – Спокойно, папаша, – вытерев, сочащуюся из губы, кровь отзывается Юсупов. Подозрительно равнодушный для того, к чьему виску приставлен пистолет. – Никто не собирался ни травить твою Олесю Сергеевну, ни вредить ребёнку. Взгляд бугая с Кирилла перемещается на меня, потом на мой живот, и снова на Кирилла. – В общем-то, в процессе случаются жертвы. – Голос у мОлодца оказывается приятный, низкий и какой-то доверительный, что ли. Правда, сейчас в нём чувствуется опасность и жирный такой намёк.