— А тебе-то что? Он моментально сворачивает с дороги и едет по грязной обочине, едва не опрокидывая Тревора, который отважно стоит на месте и не двигается ни на дюйм. В последний момент он так резко тормозит, что она дергается вперед вместе с поясом безопасности; потом ее голова откидывается назад и ударяется об охотничье ружье в ружейной стойке за ее спиной. — Господи! — Скажи мне, что он здесь делает! — Он протягивает руку и выхватывает сигарету у нее изо рта. — Эй, придурок! — Она тянется за сигаретой. Он выбрасывает окурок в окно. — Я разговариваю с тобой. Черт побери, Уитни, уж разговором ты мне обязана. — Пошел ты на хрен, Хоген. Я тебе обязана гонореей. Он смотрит на нее словно громом пораженный. В нем горячими волнами пульсирует энергия. Внезапно он отстегивает пояс и распахивает дверь со своей стороны. — Оставайся в машине, — властно произносит он. Глава 7 Карибу-Кантри, 14 января, понедельник Ребекка сидела напротив констебля Бака Джонстона за металлическим столом в полицейском участке Клинтона. Крошечный отдел Королевской конной полиции состоял из двух человек и вспомогательного персонала, в случае тяжких преступлений вызывали сотрудников из других округов. Отдел выглядел точно так же, как в то время, когда здесь работал ее отец. Вероятно, даже стол остался прежним. Бак держал перед собой папку с материалами дела, сбоку стояла коробка пончиков. Старые тепловентиляторы гнали нагретый воздух, но Ребекка не сняла парку. Она подозревала, что холод, пробиравший ее до мозга костей, связан скорее с тем, что она видела в морге, а не с холодным фронтом из Арктики. Ей удалось снять номер в мотеле «Карибу-Лодж» в нескольких кварталах от полицейского участка. Это было единственное место в городе, где можно остановиться и переночевать. Она оставила свой «приус» на автостоянке мотеля и прошла пешком по главной улице в надежде, что физическая разминка поможет согреться. Не получилось. — Кофе? — предложил Бак. — У меня тут есть кое-какая выпечка из «Пончикового кафе» Додда. — Нет, спасибо. — Трудно поверить, но Дот до сих пор жив. — Бак придвинул свой стул ближе к столу. Он явно испытывал неловкость и пользовался легкой беседой как прикрытием от напряжения, исходившего от Ребекки. Она и представить не могла, что Бак когда-нибудь станет полицейским. В школе он был неуклюжим толстяком, и дети издевались над ним из-за лишнего веса. Но он вырос, стал заметно выше шести футов, и теперь небольшая полнота только красила его. Его большие глаза имели зеленовато-голубой оттенок, а темно-каштановые волосы были коротко стрижены и уже начинали редеть. Румяное лицо с лучиками морщин вокруг глаз могло принадлежать фермеру, а заскорузлые пальцы — зимнему охотнику. Ребекка задавалась вопросом, унаследовал ли он ранчо своих родителей и женат ли он. Обручального кольца не было. — Правда, теперь заведением управляет не Дот, а Марси Фоссам, — продолжал Бак. — Помнишь Марси? Ее дочь сейчас учится в колледже в Ванкувере. Марси выкупила это кафе вскоре после твоего отъезда из города… — Если тебя не затруднит, Бак, мне хотелось бы поскорее перейти к сути дела. Мне нужно знать, что случилось на самом деле. Выражение его лица изменилось, и он слегка прищурился. Потом раскрыл папку и откашлялся. — Когда пожарные приехали туда, весь дом был охвачен огнем. Им не оставалось ничего другого, как сдерживать его распространение. — Он поднял голову и коротко взглянул на Ребекку, прежде чем вернуться к своим записям. — Войти туда и приступить к поискам Ноя стало возможно только на рассвете. И это было непростым делом, потому что взрыв цистерны с пропаном практически сровнял дом с землей, а вода из пожарных насосов замерзла и покрыла место происшествия толстым слоем льда. Но мы — констебль Эми Беккет и я — с первыми лучами солнца сфотографировали и описали место происшествия. У меня есть фотографии, я попросил отпечатать их для тебя. Он выбрал несколько глянцевых фотографий из папки и подтолкнул их к Ребекке, как будто сдавал карты. После некоторого колебания он снова встретился с ней взглядом. — Мне нравился твой отец, Бекка, — тихо сказал он. — Он всем нам нравился. Ной был необыкновенным человеком, и мы перед ним в долгу за годы его службы. Он вдохновил меня стать офицером полиции… Этого не должно было случиться. Нам следовало это предвидеть и что-то предпринять. Как-то вмешаться. Ребекка смотрела на его лицо. В глазах Бака она читала печаль и сочувствие. С некоторым изумлением она осознала, что он тоже чувствует себя виноватым. Она не знала, что ее отец стал источником вдохновения для Бака. Но в выражении его лица было и нечто осуждающее и настороженное. Это она должна была предвидеть исход событий. Она отказалась от верности своему отцу и этому городу, она покинула свой дом, чтобы стать лучшей, более известной и раскрученной блюстительницей закона в густонаселенной части страны — в центре цивилизованной жизни по сравнению с сельским болотом, которое находилось в ведении капрала Бака Джонстона. Ее вдруг посетила мысль, что Бак Джонстон оказал эту услугу — передал ей фотографии с места пожара — ради ее отца, а не ради нее самой. Внезапно Ребекка почувствовала себя обнаженной и уязвимой. С этим чувством она не собиралась мириться. — Спасибо, Бак, — тихо сказала она. Он сделал глубокий вдох и постучал указательным пальцем по первой фотографии. — Причиной пожара считается упавшая керосиновая лампа на кухне у Ноя, вот здесь. Такова интерпретация ребят из следственной группы пожарного департамента. Ребекка вздрогнула, глядя туда, где когда-то находилась кухня их семейного дома. Место было неузнаваемым. Дом оказался буквально стерт с лица земли. Повсюду обгоревшие и почерневшие перекрученные куски пластика и металла, вмерзшие в лед и окаймленные жутковатыми сосульками по краям. Ребекка вспомнила тело своего отца в морге, и ее сердце учащенно забилось. «Сосредоточься». Она заставила себя сузить фокус внимания на указательном пальце Бака. — Имеющиеся свидетельства согласуются с версией, что лампа была опрокинута с кухонного стола, разбилась, и пролившийся керосин загорелся под столом. Его палец переместился на следующую фотографию. — Патроны для дробовика, рванувшие во время пожара. Это такие же боеприпасы, которыми Ной зарядил свой «моссберг». Оружейный сейф у двери, вот здесь, был пустым и незапертым. — Бак перевел взгляд с фотоснимка на Ребекку. — Наше предположение состоит в том, что он достал дробовик из оружейного сейфа и поставил на стол коробку с патронами. Потом зарядил оружие за столом на кухне и пошел в гостиную, где сел в кресло-качалку и установил ружье в положение для выстрела. Анализ распространения огня показывает, что он мог опрокинуть лампу, когда заряжал дробовик на кухне. Либо он не заметил этого из-за высокого уровня алкоголя в крови, либо ему было все равно, потому что он собирался застрелиться, прежде чем огонь доберется до него. Ребекка потерла ладонью лоб. «Раздели информацию на составные части и проанализируй их. Ты можешь это сделать». — А где другое оружие? У моего отца было еще одно ружье, кроме дробовика. — Оно находится в его «шевроле сильверадо». Заперто в оружейном ящике в кузове. Автомобиль находится на охраняемой стоянке. — Бак открыл ящик стола и достал ключи. — Его ружье и боеприпасы надежно заперты, поэтому мы оставили их в машине. Разумеется, мы обыскали автомобиль, но не обнаружили ничего примечательного. Разве что початую бутыль браги, которую мы конфисковали вместе с запасами алкоголя из его сарая и незаконным перегонным кубом. Сарай оказался единственной надворной постройкой, не тронутой огнем, потому что в ту ночь сильный ветер дул в противоположную сторону. — Бак поскреб подбородок, испытывая явную неловкость. — На заднем сиденье автомобиля есть кое-какая одежда и снаряжение. Снегоступы, инструменты и всякий хлам. Бак посмотрел в окно, словно наблюдая за флагом, резко хлопавшим на ветру перед зданием. По краям окон наросли филигранные морозные узоры. — Его автомобиль оснащен хорошими зимними колесами с шипованными покрышками, — тихо сказал он. — Это тебе пригодится, если ты собираешься отправиться туда. — Да, собираюсь. Во второй половине дня. Спасибо. — Ребекка потянулась за ключами. — Значит, его тело нашли в кресле-качалке в гостиной? Бак кивнул. — Оно сплавилось с синтетической тканью. А потом замерзло во льду, потому что пожарные долго заливали тлеющие остатки дома. Пришлось выкалывать его изо льда вместе с креслом, а потом патологоанатому пришлось медленно и довольно долго размораживать, иначе внешние слои начали бы распадаться, в то время как внутренние остались бы заморо… — Я все поняла. Он облизнул губы и показал ей очередную фотографию: тело ее отца в обгоревшем и расплавленном кресле, заключенное во льду. — Мы отметили то место, где высвободили его изо льда вместе с креслом, — продолжал Бак. — Судя по анализу свидетельств на месте пожара и нашей реконструкции его передвижений в тот день и даже за несколько недель до происшествия, на основании его разговоров со знакомыми в «Лосе и Роге», его медицинских записей, уровня алкоголя в крови и состояния его психики… в какой-то момент в предыдущие дни или недели твой отец принял решение покончить с собой, Бекка. В последний день он напился до такого состояния, когда человек становится неуклюжим и начинает спотыкаться. Он зарядил свой дробовик, натыкаясь на разные вещи, пошел в гостиную и застрелился. Ребекка быстро просмотрела остальные фотографии, плотно сжав губы. — Тебе известно, что он работал над «холодными» делами? — спросила она. — Ной? Он все время проводил так называемые расследования. Она встретилась со взглядом его зеленовато-голубых глаз. — Его беспокоило что-то конкретное? — Бекка, твой отец выдумывал всевозможные теории заговоров и вел себя как параноик. — Бак помедлил. — Мы все знали об этом. — Когда появилось сообщение о пожаре? — В 17.45. Позвонил Коул Мадона с соседнего ранчо Броукен-Бар. Он организовал других соседей, которые могли оказать помощь. — А где побывал мой отец в тот день? — В пабе «Лось и Рог», сидел там с самого открытия. В животе Ребекки всколыхнулась волна тошноты. Он позвонил ей из места, расположенного рядом с пабом. Она сама могла бы поклясться, что ко второй половине дня ее отец был пьян. — Расследование пожара началось на следующее утро. Никаких свидетельств поджога. Никаких признаков подложенной растопки, открытых окон для доступа воздуха или других намеренных изменений обстановки. Нет признаков, что постройка была специально подготовлена для пожара. Нейтральные указания, такие как отсутствие ценной мебели, ювелирных украшений, фотографий, чучел и других подобных вещей, тоже отсутствуют. — У отца не было ничего ценного. Кроме его драгоценных досье с документами расследований, которые теперь сгорели. — Кроме того, у него не было никаких долгов, проблем с заложенным имуществом или мотивации для получения страховки, — добавил Бак.