– А когда вы видели их в последний раз? – задает вопрос Куинн. – Я же уже сказал – не знаю. Я не помню. – Что ж, логично, – отвечаю я. – Давайте ис этим согласимся. В качестве предположения. Следующий вопрос: откуда на них взялась кровь вашей дочери? – Я не знаю. – Барри с трудом сглатывает. – То есть у вас нет вообще никаких объяснений?.. Да ладно, мистер Мэйсон; столь искушенный лжец, как вы, наверняка может придумать что-нибудь получше. – Ваш сарказм неуместен, инспектор, – подает голос Эмма Карвуд. – Послушайте, – говорит ее клиент ломающимся голосом. – У кого-нибудь из вас есть дети? Я открываю рот, но не могу произнести ни звука. – Нет, – быстро отвечает Куинн, – и это не имеет никакого отношения к нашему разговору. – Если б они у вас были, – поясняет Мэйсон, – то вы знали бы, что они постоянно в болячках и ссадинах – падения, оцарапанные коленки… У Дейзи все время шла кровь носом – весь гребаный дом был уделан ее кровью. А эти перчатки лежали где-то в доме – так что кровь на них могла появиться как угодно. – Как я понимаю, вы же обследовали машину моего клиента, инспектор? – спрашивает Эмма. – И светоотражающую одежду, которая лежала на заднем сиденье? Насколько я знаю, вы не нашли там ничего инкриминирующего. Ни ДНК, ни физиологических жидкостей – вообще ничего. Мы с Куинном обмениваемся взглядами. И этот факт здорово меня беспокоит – то, что отец Дейзи не оставил никаких следов в пикапе. На меня он не произвел впечатление педанта. Хотя Гарет не преминул заметить, что каждый становится педантом, когда на карту поставлено слишком многое. – Мистер Мэйсон, ваша дочь когда-нибудь бывала на парковке возле железнодорожного переезда? – меняю я тактику. – Может быть, чтобы прогуляться по Порт-Мидоу? Арестованный кладет руки на стол и опускает на них голову. – Нет, – отвечает он глухим голосом. – Нет, нет, нет, нет… Карвуд наклоняется и осторожно трогает его заруку. – Барри? Неожиданно Мэйсон резко выпрямляется. На глазах у него следы слез, но он вытирает лицо рукавом и подается вперед. – Покажите мне еще раз эту гребаную запись, – быстро произносит Барри, указывая на экран. – Покажите мне ее еще раз. – Хорошо, – соглашаюсь я, после чего перевожу курсор на три минуты назад и нажимаю на «воспроизведение». – Помедленнее, – говорит Мэйсон через несколько мгновений. – Вот с этого места помедленнее. Мы все смотрим на экран. Весь эпизод занимает не более двух-трех секунд. Фигура с наклоненной головой делает пару шагов – и это всё. Барри Мэйсон распрямляется, как человек, вернувшийся с того света. – Это не я, инспектор. И я могу это доказать. Вы меня слышите – вы записали это на своей гребаной пленке? Я могу доказать, что это не я. *** Время 17:45, и мы с Куинном стоим за спиной Анны Филлипс, которая что-то набирает на клавиатуре. – А вы уверены, что не получится еще больше увеличить изображение, чтобы можно было рассмотреть его лицо? – спрашиваю я. Не отрывая глаз от экрана, Филлипс отрицательно качает головой. – Боюсь, что нет. Я пыталась, но он все время стоит спиной к нам. – Провались все к дьяволу! – бормочет Гарет себе под нос. – Этого нам только не хватало. – Но то, что говорил Мэйсон, – как вы думаете, он прав? – Подождите минуту, – говорит Анна, сосредоточенно глядя на экран. – Я как раз загрузила фотограмметрическое приложение… – А чем нам здесь поможет эта фотограмметрия[105]? – Приложение позволяет получить объемное изображение по простой фотографии. Производит впечатление – вот, взгляните… Три клика – и застывший кадр с камеры поезда превращается в трехмерное изображение. Искусственно созданная копия реальности подвешена в ярко-синей сфере, напоминающей те поперечные разрезы земного шара, которые раньше были в наших учебниках географии. Я вижу фигуру с тачкой, рельсы, деревья, дальнюю границу парковки и даже кусты вдоль железнодорожного пути. Анна двигает курсором по экрану, и изображение поворачивается – вправо, влево, вверх, вниз. – Изображение достаточно точное, чтобы вы имели представление о его размерах, – говорит девушка. – Высота, расстояние между предметами и все в этом роде. Может быть, если вы дадите мне достаточно времени, я даже смогу определить скорость поезда. – Мне просто надо знать, правда ли то, что сказал Мэйсон, – отвечаю я. Еще несколько нажатий на клавиатуру – и на изображении появляется сетка координат. Одно движение – и объемное изображение исчезает, и остаются лишь тонкие линии с цифрами в каждой точке их пересечения. Филлипс откидывается на стуле. – Боюсь, что да. Может быть, не с точностью до миллиметра, но да. Он прав. *** На следующий день в 11:15 утра Анна Филлипс останавливает машину перед викторианским домом с двумя комнатами внизу и двумя спальнями наверху, принадлежащим Полин Побер. Палисадник перед домом полон шток-роз, а вокруг кустов бурачника гудят пчелы. Детектив-констебль Эндрю Бакстер ослабляет галстук и выглядывает из окна машины. Ветер унес вчерашние дождевые облака, и солнечные лучи уже сейчас здорово припекают. – Это все напоминает мне поиски черной кошки в темной комнате, – раздраженно говорит Эндрю. – Мы уже арестовали Мэйсона, так какого черта? Анна выключает двигатель. – Судя по тому, что я видела вчера, арест Мэйсона не так однозначен, как мы все надеялись. Да и в любом случае я уже договорилась с миссис Побер, так что не приехать было бы просто невежливо. Бакстер бормочет что-то про старых склочниц с их кошками, но Филлипс решает не обращать на это внимания. Полицейские выходят из машины, которую она тщательно запирает, и пока они идут по тропинке, в соседнем доме двигается занавеска. Анна сама выросла в деревне наподобие этой и прекрасно знает, каким садком с пираньями может быть подобное поселение. А вот сама миссис Побер их не ждет – входная дверь открывается только минуты через три после звонка. На щеке хозяйки черное пятно, а в доме ясно ощущается довольно неприятный и очень сильный запах. – Простите великодушно, – говорит женщина, широко улыбаясь и вытирая руки о неряшливого вида штаны. – Чертова канализация опять засорилась, так что мне пришлось вытаскивать насосные тяги. Проходите на задний двор. Там воздух немного чище, если вы меня понимаете. Увидев выражение на лице Бакстера, Филлипс прячет улыбку, и они вдвоем проходят за хозяйкой через коттедж в небольшой, но очень красивый сад. Это почти квадратная лужайка, окруженная по периметру буйно разросшимися цветами. Лаванда, ломонос, пенстемоны, гвоздики, голубая герань… – До того, как умер Реджи, у нас был сад в три раза больше этого, – рассказывает хозяйка. – А в одиночку мне и этого многовато. – Очаровательный сад, миссис Побер, – отвечает Анна, взяв стул. – Прошу вас, просто Полин, – говорит хозяйка, отмахиваясь от осы. – Хотите выпить? У меня в холодильнике есть охлажденная «Стелла»[106]. – Э-э-э… нет, спасибо, мы на службе, – отвечает Эндрю страдальческим тоном. – Так чем я могу вам помочь, офицеры? По телефону вы сказали, что вас интересует этот кошмарный случай на Лансароте много лет назад. – Вы правы, – соглашается Анна. – Нас интересует все, что вы можете нам рассказать, – все, что не попало тогда в газеты. Полин откидывается в кресле и проводит пальцем по брови. – Знаете, это было так давно… Не уверена, что смогу вам чем-то помочь. Филлипс смотрит на Бакстера, который всем своим видом показывает, что не собирается принимать участие в беседе с этой «домашней курицей». «Ну, что ж, – думает про себя Анна, – взялся за гуж, не говори, что не дюж». – Вы встречались с семейством Уили до происшествия, Полин? – спрашивает она. – Я помню, что мы летели с ними в одном самолете, – начинает рассказывать хозяйка. – К тому времени мы с Реджи были, можно сказать, опытными путешественниками, а по их виду можно было сразу понять, что они абсолютные новички. На самолет они захватили с собой громадный пакет с сэндвичами и термос, вы можете себе такое представить?! Конечно, все это было задолго до одиннадцатого сентября[107]. Было очевидно, что сама миссис Уили здорово боится летать. Они сидели на пару рядов позади нас, и я всю дорогу слышала ее бормотание – не думаю, чтобы она обращалась к кому-то конкретно. Просто выпускала пар, чтобы успокоиться. – А девочки? Шэрон и Джессика? Полин улыбается. – Эта Джессика была просто маленьким очарованием. Как только погас знак «Пристегните ремни», она слезла с кресла и все время бродила по проходу, таская за собой громадного плюшевого медведя. Все подходила к пассажирам и спрашивала, как их зовут. Так мило! Видно было, что родители не могут на нее надышаться. – А Шэрон? Миссис Побер глубоко вздыхает.