Торгуя каждый день пирогами, я вскоре приобрел постоянных покупателей. Одним из них был не кто иной, как твой дед, Арад Гула. Он продавал ковры, бродя по городу из конца в конец в сопровождении осла, нагруженного коврами, и черного раба, который вел осла под уздцы. Обычно он покупал два пирога для себя и два для раба и, пока ел, всегда находил время, чтобы поболтать со мной. Однажды твой дед сказал мне слова, которые я всегда буду помнить: «Мне нравятся твои пироги, юноша, но больше всего мне нравится та предприимчивость, с которой ты их продаешь. Эта способность обязательно приведет тебя к успеху». Можешь себе представить, как ободрили такие слова несчастного раба, оставшегося без родных и друзей в большом городе и пытавшегося всеми средствами покончить со своим унизительным положением. Несколько месяцев я продолжал наполнять свой кошелек медяками. Он уже довольно увесисто позвякивал у меня под поясом. Труд действительно оказался моим лучшим другом, как и говорил Мегиддо. Я был счастлив, но Свасти постоянно испытывала беспокойство: «Твой хозяин оставляет слишком много денег в игорных домах. Я боюсь за него». Однажды я встретил на улице моего друга Мегиддо и страшно обрадовался. Он вел за собой на базар трех ослов, нагруженных овощами. «У меня все прекрасно, — рассказал он. — Хозяину понравилось, как я работаю, и он назначил меня старшим над рабами. Видишь, он даже доверяет мне торговать на рынке, а недавно послал за моей семьей. Работа помогает мне забыть о горестях, а когда-нибудь она поможет мне вновь стать свободным человеком и выкупить свое хозяйство». Время шло, и я заметил, что Нана-наид все с большим нетерпением ожидает моего прихода домой. Он забирал у меня выручку и жадно отсчитывал монеты. Теперь он начал настаивать на том, чтобы я продавал еще больше пирогов и для этого ходил на дальний рынок. Частенько мне приходилось даже выходить за городские ворота, чтобы продать свой товар надсмотрщикам над рабами, которые строили стены. Мне не хотелось видеть вновь все эти ужасные сцены, но надсмотрщики были щедрыми покупателями. Однажды в веренице рабов, ожидающих, пока их корзины наполнят кирпичами, я увидел Забадо. Он сильно исхудал и сгорбился, а вся спина была в рубцах и язвах от ударов бича. Мне стало жаль его, и я протянул ему пирог, который он мгновенно запихнул себе в рот, как голодный зверь. Увидев хищный блеск в его глазах, я побыстрее отошел, пока он не схватил весь мой лоток. «Для чего ты так усердно трудишься?» — спросил меня однажды Арад Гула. Помнишь, Хадан Гула, ты сегодня задал мне тот же самый вопрос? Я рассказал ему про работу то, что услышал в свое время от Мегиддо, и заявил, что труд стал моим лучшим другом. Я с гордостью показал ему свой кошелек с деньгами и объяснил, что деньги мне нужны, чтобы вновь стать свободным человеком. «И что ты будешь делать, когда освободишься?» — поинтересовался он. «Я думаю стать торговцем». И тут он доверил мне то, во что я никогда бы не поверил: «А знаешь ли ты, что я тоже раб и вхожу в долю со своим хозяином?» — Стой! — прервал его Хадан Гула со сверкающими от гнева глазами. — Я не хочу слушать эту ложь, порочащую моего деда. Он не был рабом. — Я уважал его за то, что он сумел подняться над невзгодами и стать одним из самых уважаемых людей Дамаска, — невозмутимо продолжал Шарру Нада. — А из какого теста сделан ты, его внук? Достаточно ли ты силен, чтобы встретиться с фактами лицом к лицу, или предпочтешь жить в плену лживых иллюзий? Хадан Гула выпрямился в седле. Голос его дрожал. — Моего деда все любили. Его добрым делам нет числа. Когда разразился голод, разве не на его золото было куплено зерно в Египте и разве не его караваны доставили это зерно в Дамаск, чтобы раздать народу и спасти его от голодной смерти? А теперь ты говоришь, что он был жалким рабом в Вавилоне? — Если бы он остался рабом в Вавилоне, то действительно был бы жалок. Но когда он благодаря собственным силам выбился в число лучших людей в Дамаске, боги предали забвению все его беды и наградили его почетом и уважением, — ответил Шарру Нада и продолжил: — После того как Арад Гула объявил мне, что он раб, он сказал, что давно стремится к свободе. Денег для этого у него достаточно, но его беспокоит вопрос, как быть дальше. Уже в течение долгого времени дела у него шли все хуже и хуже, и он боялся потерять покровительство своего хозяина. Я возражал против такой нерешительности: «Свет не сошелся клином на твоем хозяине. Почувствуй себя свободным человеком, поступай, как свободный человек. Реши для себя, чего ты на самом деле хочешь, а затем приложи все силы, чтобы добиться этого». Он поблагодарил меня за то, что я пристыдил его, и пошел своей дорогой[2] Однажды я вновь вышел за городские ворота и увидел, что там собралась большая толпа. Когда я спросил у прохожего, что здесь происходит, он ответил: «Разве ты не слышал? Поймали беглого раба, который убил одного из охранников. Сегодня его будут сечь кнутом до смерти. Даже сам царь будет присутствовать». Толпа была такой плотной, что я со своим лотком с пирогами не рискнул подобраться ближе и вскарабкался на недостроенный участок стены, откуда мне все было видно поверх голов. Мне посчастливилось даже увидеть самого Навуходоносора, когда он ехал на золотой колеснице. Мне никогда не приходилось раньше видеть такого величия и таких богатых одеяний. Самой казни я не видел, хотя и слышал крики несчастного раба. Я не мог понять, почему царь допускает, чтобы человек так страдал, но когда я увидел, что он смеется и шутит со своими царедворцами, то понял, что у него жестокое сердце и что именно с его согласия так жестоко обращались с рабами на строительстве стен. Когда раб был уже мертв, его тело повесили за ногу на шесте на всеобщее обозрение. После того как толпа поредела, я подошел поближе. На волосатой груди я увидел татуировку в виде двух переплетенных змей. Это был Пират. В следующий раз, когда я увидел Арада Гулу, он был уже совсем другим человеком. Он бросился ко мне с радостными приветствиями: «Смотри, тот раб, которого ты знал, стал уже свободным человеком. Твои слова оказались пророческими. У меня дела пошли в гору. Жена очень рада. Она была свободным человеком, племянницей моего хозяина. Она хочет, чтобы мы переехали в другой город, где никто не знает, что я был рабом, чтобы наши дети не страдали из-за прошлого своего отца. Работа стала мне лучшим помощником. Она помогла мне вернуть уверенность в своих силах». Я был счастлив, что мне удалось хоть в малой степени отплатить ему за те слова одобрения, что я слышал от него раньше. Однажды вечером Свасти подошла ко мне вся в слезах: «Твой хозяин в беде. Я боюсь за него. Несколько месяцев назад он проиграл много денег за игорным столом. Он перестал платить крестьянам за зерно и за мед. Он не отдает долги ростовщику. Они сильно злятся и угрожают ему». «А почему мы должны тревожиться из-за его глупостей? — легкомысленно ответил я. — Мы же ему не няньки». «Глупец, ты ничего не понимаешь. В залог он передал ростовщику право собственности на тебя. По закону тот может продать тебя. Я не знаю, что делать. Он добрый хозяин. Ну за что нам такое несчастье?» Опасения Свасти оказались небеспочвенными. На следующее утро, когда я работал в пекарне, появился ростовщик с каким-то человеком, которого он называл Саси. Тот посмотрел на меня и сказал, что я подойду. Ростовщик даже не стал дожидаться возвращения моего хозяина и сказал Свасти, чтобы она передала ему, что он меня забрал. Мне не дали закончить работу у печи и повели куда-то. С собой у меня была только та одежда, в которой я был, и кошелек на поясе. Все мои мечты и надежды развеялись, будто под ударом урагана. Опять игорный дом и ячменное пиво ввергли меня в беду. Саси оказался тупым и грубым типом. Пока он вел меня по городу, я рассказал ему, как хорошо я работал у Нана-наида, и выразил надежду, что смогу хорошо потрудиться и для него. Его ответ поверг меня в смятение: «Мне такая работа не нужна, и моему хозяину тоже. Царь сказал ему, чтобы он послал меня на строительство большого канала. Хозяин приказал купить побольше рабов, чтобы сделать эту работу как можно быстрее. Ума не приложу, как можно быстро сделать такую большую работу». Представь себе пустыню без единого деревца. Кругом только низкие редкие кусты, а над головой солнце, которое палило с такой силой, что вода в наших флягах становилась горячей, и ее почти невозможно было пить. Теперь представь себе вереницы людей, которые таскают наверх из глубокого рва по рыхлым склонам тяжелые корзины с землей с рассвета и до заката. Еду нам подавали в общих корытах, как свиньям. У нас не было ни навесов от солнца, ни соломы на подстилку. Вот в каком положении я оказался. Я зарыл свой кошелек в укромном месте, не зная, смогу ли я когда-нибудь выкопать его снова. Сначала я работал с охотой, но месяц проходил за месяцем, и я начал падать духом. Потом у меня началась лихорадка. Я потерял аппетит и лишь с трудом мог впихнуть в себя немного баранины и овощей. По ночам я метался, не в силах уснуть. Я уже начал подумывать о том, не прав ли был Забадо, который всеми силами старался увильнуть от работы. Потом я вспомнил нашу последнюю встречу и понял, что его план не самый лучший. Я думал и о Пирате, который считал, что лучше бороться и убивать. Воспоминания о его окровавленном теле также заставили меня усомниться в правильности его тактики. Потом я вспомнил о Мегиддо. Его руки огрубели от тяжелой работы, но его сердце было спокойно, а лицо светилось радостью. Похоже, что его план был самым лучшим. Но почему же тогда работа не приносит мне счастья и радости? Неужели мне так и придется работать до самой смерти, забыв о своих планах и целях? У меня не было ответов на эти вопросы. Душа моя была в смятении. Спустя несколько дней, когда силы мои были уже на исходе, а ответов на мучившие меня вопросы так и не появилось, Саси послал за мной. Мой бывший хозяин прислал весточку, в которой просил вернуть меня в Вавилон. Я выкопал свой кошелек, набросил на себя остатки одежды и отправился в путь. Пока мы были в пути, меня не покидали мысли об урагане, который швыряет меня то туда, то сюда. Моя жизнь напоминала слова из песни, которую пели в моем родном городе Харруне: Вихрь налетает на человека, Буря уносит его. Путь ее никому не ведом, Цель ее непредсказуема. Неужели мне назначено судьбой постоянно нести наказания за грехи, которых я не совершал? Какие новые несчастья и разочарования ждут меня впереди? Можешь представить себе мое изумление, когда мы подъехали к дому моего хозяина и я увидел, что меня поджидает Арад Гула. Он помог мне спуститься на землю и заключил в объятия, словно давно потерянного брата. Мы тронулись в путь. Я решил было ехать за ним на небольшом отдалении, как раб за своим хозяином, но он не позволил мне. Он обнял меня и сказал: «Я повсюду искал тебя. Когда я уже потерял всякую надежду, я встретил Свасти, которая рассказала мне про ростовщика, а тот направил меня к твоему новому хозяину. Мы долго торговались с ним, и он заставил меня заплатить за тебя высокую цену, но ты этого стоишь. Твоя философия помогла мне добиться успеха». «Это философия Мегиддо, а не моя», — перебил я его. «Мегиддо и твоя. Спасибо вам обоим. Мы сейчас поедем в Дамаск, и я хочу, чтобы ты вошел со мной в долю. А сейчас ты станешь свободным человеком». С этими словами он достал из-под одежды глиняную табличку, на которой было записано, что он купил меня. Он поднял ее над головой и с размаху бросил на камни мостовой — и она разлетелась на сотни осколков. Он начал топтать их ногами, пока они не превратились в пыль. Мои глаза наполнились слезами благодарности. Я понял, что я — самый счастливый человек в Вавилоне. Даже во времена самых тяжелых испытаний труд оставался моим лучшим другом. Моя готовность к работе помогла мне избежать участи рабов, проданных на строительство стен. Она убедила твоего деда, который выбрал меня для того, чтобы работать вместе. — Так значит, работа стала тем секретным ключом, который открыл для моего деда путь к золотым шекелям? — спросил Хадан Гула. — Когда я встретил его впервые, у него просто не было других ключей, — ответил Шарру Нада. — Твой дед любил работать. — Кажется, я понимаю, — задумчиво произнес Хадан Гула. — Трудолюбие привлекало к нему друзей и привело к успеху. За счет своего труда он стал таким уважаемым человеком в Дамаске. Труд принес ему богатство. А я считал, что работа — это удел рабов. — В жизни есть много удовольствий, — заметил Шарру Нада, — и каждому свое время. Я очень рад, что труд — это удел не только рабов. Если бы это было так, я был бы лишен самого большого удовольствия. Мне многое нравится в жизни, но больше всего работа. Шарру Нада и Хадан Гула уже ехали в тени стен Вавилона к массивным бронзовым воротам. Когда они приблизились, стражи вскочили и почтительно приветствовали уважаемых гостей. С высоко поднятой головой Шарру Нада провел длинный караван через ворота и вступил на улицы города. — Я всегда хотел быть похожим на деда, — признался ему Хадан Гула, — но никогда раньше не понимал, каким он был человеком. Ты открыл мне глаза. Теперь я это знаю и еще больше люблю его. Мне теперь еще больше хочется быть похожим на него. Боюсь, что никогда не смогу отплатить тебе за то, что ты дал мне настоящий ключ, ведущий к успеху. Теперь я всегда буду пользоваться им. Мое начало будет скромным, как и у него, но я буду гордиться своим новым знанием больше, чем драгоценными камнями и нарядными одеждами. С этими словами Хадан Гула вынул украшенные камнями серьги из ушей и снял кольца с пальцев. Затем, пришпорив лошадь, он поскакал вслед за главой каравана. Вавилон. Исторический очерк На страницах истории не найти более известного города, чем Вавилон. Одно только это название рождает ассоциации с богатством и величием. Сокровища этого города были несметны. Разумеется, многие подумают, что такой богатый город был расположен в очень удобном месте, посреди тропического рая, и его окружали неисчерпаемые природные ресурсы — леса и месторождения полезных ископаемых. Ничего подобного. Город стоял на берегу Евфрата, в засушливой долине. Вокруг не было ни лесов, ни полезных ископаемых. Не было даже камня для строительства. Вавилон находился в стороне от обычных торговых путей. Выпадавших дождей не хватало для выращивания зерна. Вавилон представляет собой яркий пример способности человека добиваться великих целей, используя любые средства, имеющиеся в его распоряжении. Все ресурсы, поддерживавшие жизнедеятельность этого большого города, были созданы руками людей так же, как и его богатства. У Вавилона было два главных ресурса — плодородная почва и речная вода. С помощью одного из величайших инженерных сооружений всех времен — дамб и колоссальных оросительных каналов — вавилонские инженеры направляли воду из реки на поля. Эти каналы проникали далеко вглубь засушливой долины, снабжая влагой плодородную почву. Это одно из первых инженерных достижений такого масштаба, известных в истории. Мир не видел таких грандиозных урожаев, получаемых с помощью этой оросительной системы. К счастью, за весь долгий период существования Вавилона им правили цари, для которых завоевания и грабежи были редкими эпизодами. Большинство из войн, которые они вели, носили местный или оборонительный характер и были направлены против дерзких иностранных захватчиков, которых манили сказочные богатства Вавилона. Имена выдающихся правителей этого города сохранились в истории благодаря их мудрости, предприимчивости и справедливости. В Вавилоне не было чванных монархов, стремившихся завоевать весь мир. Вавилон как город сегодня не существует. Когда энергичные люди, построившие этот город и жившие в нем тысячи лет, покинули его, Вавилон вскоре превратился в пустынные развалины. Этот город находится в Азии примерно в 950 километрах к востоку от Суэцкого канала, севернее Персидского залива, практически на широте американского города Юма, штат Аризона. Сухой и жаркий климат в этих двух городах также очень схож.