Натянуто улыбаясь, я сказал: — Думаю, гриль неисправен. — Гриль или вы? — возразила она. — Определённо гриль. Быстро она вытряхнула на землю сгоревшее мясо и снова посмотрела на меня. — Вы знаете, что корову уже убили, не так ли? Нет нужды наказывать её ещё сильнее. — Ее детские слова должны были вызвать во мне желание улыбнуться, но она вовсе не шутила. Сузив глаза, я пытался найти ответ. Интуиция подсказала быть мерзавцем, но рассудительность всё же выиграла. — Грубо, — воскликнул я. Она скривила губы. — Говорит мужчина, уставившийся на меня, как будто недавно вышел из тюрьмы. Мне хотелось рассмеяться. Мне понравилось её необычное чувство юмора, к тому же она была абсолютно права. Я не сводил с неё взгляда. Но снова… в мозгу появилась мысль, что это была не шутка. Женщина не была открытой книгой. Пока не была. Песня из громкоговорителя изменилась, и детские повизгивания и выкрики «ура» сигнализировали об их буйном одобрении. Это произошло так быстро, что если бы здесь был кто-то ещё, я бы даже не заметил его. Но она была здесь. И я сразу же заметил кое-что. Я видел это в зеркале каждое утро, когда просыпался, и каждую ночь, когда засыпал. Понизив голос, я потянулся к ней, отчаянно надеясь поднять ей настроение. — Ты в порядке? — Конечно, — отрезала она. Холодная, спокойная, собранная. Прячет самое сокровенное у всех на виду. Это было почти так же интригующе, если не разрывало сердце на куски. Она посмотрела на меня, пока я навис над ней. — Что ты делаешь? — огрызнулась она, отстраняясь от меня. — Ничего, — ответил я. «Всё», — подумал я. Я наклонился ближе, и встретился с её темными глазами. Святое. Дерьмо. Вот оно, полыхает в её глазах. Пустота. Моя пустота. Я был мастером скрывать свои эмоции от внешнего мира. Прятать их не только от мира, но и от самого себя слишком хорошо. Если я буду скрывать боль и страх, то у них не будет силы властвовать надо мной. Но на протяжении всех этих лет распространившаяся пустота была еще хуже. Моя улыбка стала маской для детей. Мой смех — личина, чтобы провести семью по проторенной дорожке. Двигаясь вперед все это время – я чувствовал, что умирал. И вот он, как маяк в темноте, светится внутри неё. — Привет, — прошептал я, как будто мы были давнишними друзьями. Она моргнула и вытянула голову, чтобы посмотреть на меня. — Привет? Она думает, что я сумасшедший, и я не мог опровергнуть этот факт. Потому что я, чёрт возьми, думал также. Но это не помешало мне улыбнуться и повторить. — Привет. — Когда она беспомощно уставилась на меня, я добавил: — Для справки, в моём словаре найдётся тысячи слов, но, кажется, сейчас я застрял на этом. Крошечная улыбка, которую я когда-либо видел, тронула женские губы. Она и раньше была прекрасна. Но в эту секунду она стала необыкновенной. Её темно-коричневые глаза осмотрели меня в поисках чего-то и снова вернулись к моим. — Ты меня пугаешь. Я усмехнулся. — Ты меня тоже пугаешь. — Может тебе стоит притормозить… тогда? Без колебаний я кивнул: — Согласен. — Сегодня? — подытожила она, но на её губах всё ещё красовалась едва заметная улыбка. Нет. Эта женщина не была груба. Не была сукой. Она просто выживала. Так же как и я. Покачав головой, я заставил себя оторваться от неё, пока совсем не напугал. — Да. Извини за это. Она нервно огляделась, прежде чем снова посмотреть на меня. — За какую часть? Когда ты спалил бургеры или вторгся в личное пространство? Я словно выдохнул из себя комок и снова включил чувство юмора. — Спалил бургеры? — я указал на эту коробку с неисправностями. — Ты не можешь заявить, что я сжёг их, потому что я называю это борьбой за полезную пищу. Никто не заработает кишечную палочку в мою смену. Она улыбалась мне. И это не было фальшивкой. Не было маской. Даже не было пустым. Это было подлинно и игриво. И невероятно сногсшибательно. Я говорил-говорил, опасаясь, что её улыбка исчезнет. — Правда, это ведь генетическое заболевание. Я не получу этот ген от поджаривания сырого мяса. — Ты получил этот ген от сырого мяса? — спросила она, уголок её рта дернулся, как будто она пыталась сдержать эту чертову мою любимую улыбку. Я усмехнулся. — На самом деле, их у меня уже два. — Я махнул руками в воздухе и попятился назад к кулеру. После того как я извлёк поднос из нержавеющей стали, я отнёс его обратно к девушке. — Ух ты, — выдохнула она. — Не думаю, что когда-либо видела кого-нибудь, кто нёс бы так мясо.