— Насколько мне известно, нет, — спокойно ответил он. Так ровно, что я поняла, что это означает, что у него не было нервного срыва. Я снова опустила ноги на землю с его стороны ограждения и ткнула пальцем в его сторону. — Портер, детка, — тихо сказал я. — Подойди сюда. Ты не пойдёшь купаться. Эта вода отвратительна, и там, вероятно, водятся аллигаторы или, по крайней мере, змеи, — предположил я. Он склонил голову набок, но, к счастью, сделал несколько шагов в мою сторону. — Я знаю, что это отвратительно, Шарлотта. Я живу с этой грязью на себе последние три года. Я готов от неё избавиться. — Ты не можешь… — Могу, — решительно заявил он. — Я так чертовски устал жить с этим дерьмом. Я ненавижу её за то, что она убила себя и пыталась забрать МОИХ детей с собой. Но это на её совести. Я не могу это изменить. Единственное, что я могу изменить, это то, как я отношусь к тому, что произошло. Я провёл много лет, чувствуя себя виноватым за то, что подвёл её. У меня перехватило дыхание, и горло начало гореть. Боже, я знала это чувство. Это была единственная рана, которая никогда не заживёт. — Портер, ты её не подвёл. Его губы сжались, и он печально кивнул. – Я так и сделал. Я действительно это сделал. Я должен был это предвидеть. Я знал, что она боролась, но я не понимал, что всё стало настолько плохо. Мы занимались проблемами здоровья Трэвиса с тех пор, как я себя помню, и она всегда была так чертовски оптимистична во всём, но в тот день, когда они, наконец, сказали нам, что ему понадобится пересадка сердца, она не смогла справиться с этим. Я солгала. Дважды. В этот момент моё сердце остановилось. О. Мой. Бог. — Что? — я хрипло вскинула руку, чтобы прикрыть рот, и отступила на шаг назад, зацепившись за перила. — Дерьмо. Прости, мне не следовало воспитывать детей. Я отрицательно покачала головой. Я расстроилась вовсе не из-за этого. — Твоему сыну сделали пересадку сердца? — я задохнулся за своей рукой. Он скривил губы. — Ну, пока нет. — Почему нет? — закричала я, чувствуя боль в груди от ещё одной трагедии, которую мы с Портером переживали вместе. Его глаза сузились. — Он был в списке всего около шести недель. Вот почему я так отчаянно старался поддерживать его в добром здравии последние несколько месяцев. Если он заболеет, когда поступит звонок, что донор нашёлся, нам конец. — Боже. Его легочные проблемы из-за его сердца? — Черт, — пробормотал Портер и притянул меня к себе. — Господи, Шарлотта. Всё нормально. Он в порядке. Ему стало лучше благодаря Доктору Уайтхолл. Она даже заставила главу детской кардиологии в ТДГ провести телефонную консультацию с нашим кардиологом на прошлой неделе. Мне казалось, что мою грудь сжимают в тисках. Боже, Портер действительно пережил ад. Я всё ещё помнила тот день в кабинете врача, когда Лукасу поставили диагноз. Это был самый болезненный момент в моей жизни — во всяком случае, в тот момент. Я вцепилась в его плечи, как будто могла передать своё сочувствие только через тепло тела. — Мне очень жаль. Я не знала. Я… Используя мои руки, Портер отодвинул меня от себя, чтобы видеть моё лицо. — Милая. Он в порядке. Мой мальчик — боец. Он справится с этим. — Но что, если… — начала я, но это всё, что я смогла сказать. — Нет. Даже не думай об этом. Я провожу много времени в темноте, но здоровью Трэвиса нет там места. С ним всё будет хорошо. Он получит эту пересадку и доживёт до старости. Это единственный вариант. Поэтому это будет единственный результат. Ты меня поняла? Как и в случае с Лукасом, я знала слишком много, чтобы поверить в это. Но если бы Портер захотел притвориться, я бы не стала разрушать это для него. Я молча кивнул. — Ты прав. С ним всё будет хорошо. — Хорошо. А теперь нам есть о чеём поговорить, — сказал Портер, заправляя волосы мне за ухо. — О чём? — прошептала я. Он провёл большими пальцами под моими глазами. — Ты плачешь. Я шмыгнула носом. — Чёрт. Прости. Это твой нервный срыв, а не мой. Он усмехнулся и повторил: — Мой нервный срыв? Я махнул рукой в сторону. — Мы у моста. Ты идёшь купаться в грязной воде. Ты думаешь, что был грязным в течение трёх лет. Он хмыкнул и прижался губами к моему лбу. — Я могу приостановить свой нервный срыв. Это был ужасный день, и ты совсем не плакала, а потом ты узнала, что моему ребёнку нужно новое сердце и разрыдалась. Хочешь о чём-нибудь поговорить? — он помолчал. — Кроме очевидного. Я отвела взгляд в сторону как раз вовремя, чтобы увидеть, как мимо нас пронеслась ещё одна машина. — Кроме очевидного? Нет. — Хорошо, — прошептал Портер. — Мы всё ещё притворяемся? Я перевела на него взгляд, когда глаза снова наполнились слезами. Дерьмо. — Я… эм… Он поцеловал меня в нос и не дал закончить. — Тогда ладно. Давай вернёмся к моему нервному срыву. Я с трудом сглотнула. — Подожди. У тебя ведь на самом деле нет нервного срыва, не так ли? Его плечи задрожали, когда он усмехнулся. — Нет. — Окей. Тогда да, давайте вернёмся к этому. Наклонившись вперёд, он прошептал. — Я готов отпустить. Эта вина пожирала меня слишком долго. Я сделал всё, что мог в тот день, Шарлотта. Было ли это идеально? Блять, нет. Но я не могу это изменить. Старый Портер Риз где-то на дне этой реки. Я готов вернуть его. Движение на земле привлекло моё внимание к его ногам. Он вылезал из своих ботинок. — Я не уверена, что тебе обязательно плавать в… Портер! — закричала я, когда он вдруг бросился бежать вниз по каменистой насыпи. Он не нырнул, но и не замедлил шаг, когда вошёл в мутную воду. А потом, внезапно, он исчез под водой. — Чёрт, — пробормотала я, снимая туфли на случай, если мне придётся спешить на спасательную операцию, всё время осматривая местность в поисках аллигаторов. Не прошло и секунды, как голова Портера снова появилась, а голос эхом отозвался: — Чёрт возьми, холодно! — но он улыбался. Огромной и совершенно не похожей ни на что, что я видела у него раньше, и это было странно, потому что, когда мы были вместе, Портер много улыбался — мы оба улыбались. Но эта улыбка, она была прекрасна. На самом деле было больно смотреть, потому что это было так чертовски искренне, что это заставило меня ревновать. У меня не было неприятной реки, чтобы нырнуть в неё, чтобы символически вернуть свою жизнь. Всё, что у меня было — это пропавший сын.… — О, Боже, — выдохнула я. Мой рот наполнился слюной, а желудок скрутило.