В тот же самый день дверь в ванную была заколочена и на ней появилась табличка: «Не пользоваться ни при каких обстоятельствах. Это – ВАЖНО». Однако, заколачивая дверь, университетский садовник Модо не стал забивать гвозди до конца – чтобы потом их легче было вытащить. Как говорится, он никогда не предполагал и никогда не располагал – просто хорошо знал, как работает разум волшебников. Мыло найти так и не удалось. Думминг и его друзья-студенты внимательно наблюдали за Гексом. – Он же не может так просто взять и остановиться, – сказал Адриан «Чокнутый Дронго» Турнепс. – Но муравьи остановились, – возразил Думминг и вздохнул. – Ну хорошо, установи эту штуковину на место. Адриан осторожно установил маленького плюшевого мишку над клавиатурой Гекса. Машина мгновенно заурчала. Муравьи забегали. Мышка запищала. Данный опыт повторялся уже в третий раз. Думминг снова посмотрел на единственную написанную Гексом фразу: «+++ Мое! Уа-а-а-а! +++» – Мне совсем не хочется сообщать аркканцлеру, – мрачно произнес он, – что, как только мы убираем плюшевого мишку, эта машина перестает работать. Меня прибьют на месте. – Э… но ты всегда можешь заявить, – подсказал Чокнутый Дронго, – что МПМ – неотъемлемая часть Гекса. – Думаешь, это поможет? – неохотно спросил Думминг. Если бы этот мишка хоть немного походил на свой лесной прообраз… Впрочем, какая разница… – В каком смысле? Лучше ли это звучит, чем просто «маленький плюшевый мишка»? Думминг кивнул. – Конечно лучше. Без вопросов. Гавейн сказал, что из всех принесенных Санта-Хрякусом подарков больше всего ему понравился стеклянный шарик. А она спросила: какой-такой шарик? А он ответил: ну тот, из камина. И вообще, с этим шариком он, Гавейн, еще не проиграл ни одной игры. Потому что он, шарик, катался как-то по-другому. С приходом утра пошел снег, а нищие продолжали свое хаотичное, обратно-возвратное движение по городским улицам. Периодически кто-то из них сытно рыгал. Все были в бумажных шляпах – за исключением Старикашки Рона, который съел свою шляпу почти сразу. Из рук в руки передавалась жестянка со смесью выдержанных вин, спирта и еще чего-то, украденного Арнольдом Косым с завода масляных красок, что на Федрской улице. – А гусь был весьма неплох, – сказал Человек-Утка, ковыряясь в зубах. – Самое смешное, твоя утка, что у тебя на башке, никак не отреагировала на то, что ты хладнокровно сожрал ее сородича, – ковыряя в носу, ответил Генри-Гроб. – Какая утка? – не понял Человек-Утка. – Кстати, а что это было, такое жирное? – спросил Арнольд Боковой. – Это, мой милый друг, был паштет из гусиной печенки. Готов биться об заклад, прямиком из Орлей. И кстати, весьма неплохой. – А вот я от него расперделся. – Вот он, мир высокого кулинарного искусства, – весело произнес Человек-Утка. Наконец они подошли к двери любимого ресторана. Человек-Утка мечтательно посмотрел на витрину затуманенными глазами. – Здесь я когда-то ужинал почти каждый день, – промолвил он. – А чё перестал-то? – спросил Генри-Гроб. – Не знаю… – пожал плечами Человек-Утка. – Некоторые части моей жизни… они все в каком-то тумане. Но точно помню, что тогда я был совсем другим человеком. Тем не менее, – он похлопал Арнольда по голове, – как говорится: «Лучше по-дружески закусить старым башмаком, чем съесть большой бифштекс с врагом». Эй, Рон, твоя очередь. Они поставили Рона перед черным входом и постучались. Когда официант открыл дверь, Старикашка Рон широко улыбнулся ему, продемонстрировав все свои выпавшие зубы и обдав своим знаменитым прирученным запахом. – Десница тысячелетия и моллюск! – воскликнул он, приложив руку ко лбу. – Со страшдеством всех вас, – перевел Человек-Утка. Официант хотел было закрыть дверь, но Арнольд Косой был наготове и тут же сунул в стремительно уменьшающуюся щель свой башмак[27]. – Мы подумали, может, вы хотите, чтобы мы заглянули к вам во время страшдественского ужина и порадовали ваших клиентов приятным сантаславием? – сказал Человек-утка. Рядом с ним вулканически раскашлялся Генри-Гроб. Кашель даже звучал по-зеленому. – Бесплатно, конечно. – Сейчас как-никак страшдество, – добавил Арнольд. Тут следует отметить, что Арнольд Косой, Генри-Гроб, Старикашка Рон и Человек-Утка не состояли в Гильдии Попрошаек, поскольку даже у этой Гильдии были свои стандарты. Однако жили они довольно-таки неплохо – опять-таки согласно тем же довольно низким стандартам. И все благодаря правильному применению Принципа Уверенности. Люди были готовы отдать им все, что угодно, только бы эти жуткие нищие убрались с глаз долой. Через несколько минут друзья снова отправились в путь, толкая перед собой тележку с довольным Арнольдом, обложенным наспех завернутыми пакетами. – Люди могут быть такими щедрыми, – сказал Человек-Утка. – Десница тысячелетия и моллюск. Пока они толкали тележку через канавы и сугробы, Арнольд исследовал дары благотворительности. – Какой-то знакомый вкус! – вдруг воскликнул он. – В каком смысле? – В смысле грязи и башмаков. – Скажешь тоже! Это же самый шикарный ресторан в городе. – Да… да… – Арнольд задумчиво жевал. – Но вдруг мы теперь тоже все из себя шикарные? – Не знаю. Рон, ты шикарный? – Разрази меня гром. – О, звучит очень шикарно. На реку Анк медленно падал снег. – Тем не менее… счастливого Нового года, Арнольд. – Счастливого Нового года, Человек-Утка, и твоей утке – тоже. – Какой утке? – Счастливого Нового года, Генри. – Счастливого Нового года, Рон. – Разрази нас гром! – И да благословит нас бог, каждого из нас, – завершил Арнольд Косой. Они потихоньку скрылись за плотным снежным покрывалом. – А который именно бог?