Через две недели мы приехали. По моим представлениям конный преодолел бы это расстояние дней за пять. О прошлой жизни я старалась не думать, переходя на новые измерения. Начиналась осень, и здесь было заметно прохладнее. Уже несколько дней с утра и ближе к вечеру я заворачивалась в осеннюю пелерину. Похоже, обзаводиться зимней одеждой и обувью придется раньше, чем я предполагала. В городке жило тысяч пять или шесть человек, но он считался центром северной части маркизата, и торговать сюда съезжались со всех окрестных поселений. По ярмарочным дням жизнь здесь бурлила. В такой день мы и приехали. Мест на постоялых дворах не оказалось. Кто ехал к родным, быстро разбрелись по домам, я же с тремя семьями осталась стоять у переполненной таверны. — Где ж нам сегодня ночевать... — растерянно вздохнула одна из женщин. — Может, на сеновал попроситься. — Да там, поди, все занято. А вещи? растащат же. Да, у всех было много вещей, ехали надолго или насовсем. Сейчас мы сложили их в общую кучу — так легче присматривать. — Господа, полагаю, здесь есть ратуша. — Я обвела отчаявшихся людей глазами. — В такие дни бургомистр должен быть на месте. Надеюсь, он поможет разрешить вопрос. Подхватив тюки, мы двинулись на площадь. Моих тюков было два, но одна семья отрядила мальчишку помочь мне с тем, что поменьше. Идти пришлось недалеко, но двигались мы медленно. Что ж, если бургомистр уже ушел, пусть его вызовут. Наверняка недалеко живет. Бургомистр увидел нас из окна своего дома. Вряд ли его можно назвать особняком, в Броке такие дома принадлежали зажиточным горожанам. Даже нетитулованные аристократы старались жить в домах побольше. Подозреваю, что титулованных в этих местах и не бывает. Разве что, какой-нибудь баронет сыщется. Я улыбнулась своим мыслям — возможно, я обладаю самым высоким титулом на несколько дневных переходов вокруг. Эта часть севера принадлежит маркизу Рамбауху, но сам он живет довольно далеко, на полпути от Брока. Выскочивший из дома рядом с ратушей пожилой лорд на ходу застегивал камзол. — Что такое, почему толпитесь? Бунт? — Милорд, — вперед выступил самый старший из нас. — Ночевать негде. Селяне все постоялые дворы забили, все комнаты, а мы тут... — он показал на сбившиеся в кучу семьи, — с бабами, с детьми. Может, поможете чем. Бургомистр обводил нас взглядом, что-то прикидывая. Народ был чистый, одет неплохо для небогатых горожан и крепких селян. Наконец, решил: — Идем внутрь, поговорим. Внутри на первом этаже оказался небольшой зал со скамьями. Бургомистр прошел вперед и сел на свое место лицом к залу. — Назовитесь, кто вы и чем занимаетесь. Плотник и кухарка с детьми, семья красильщиков из сгоревшей мастерской, пивовары с грамотой из гильдии, и я. — У меня есть рекомендации компаньонки, милорд, но я согласна на работу нянькой, гувернанткой, могу учить детей. На лице бургомистра отобразилась тоска. Он молчал, рассматривая потолочные балки. — Гривардам кухарка была нужна. Вроде как, каморку дают, дальше сами устроитесь. Как выйдете отсюда, налево, через четыре квартала направо, белый дом с синей крышей по правой стороне, на доме их имя написано. Читать умеете? Плотник несмело кивнул, и семья, подхватив тюки и детей, потянулась к выходу. Пивоваров отправили в самую большую таверну, где варили свое пиво. Если не пригодятся, то хоть устроятся на ночь. По местным традициям бросать сотоварищей по гильдии нехорошо. Красильщиков в городе не было. Я припомнила, что пока мы шли сюда, я не заметила привычного по Броку разноцветья. Синий камзол бургомистра, видимо, выделял его как избраного. Местные ткани, как он сказал, красил кто-то из селян в разные степени коричневого или просто отбеливал. В конце концов, бургомистр отравил семью к ткачам — может, договорятся, а нет, пусть передадут, что он наказал хоть бы в мастерской на ночь разместить. Осталась я. Мы сидели вдвоем в зале ратуши, я в первом ряду, бургомистр напротив меня в кресле, и смотрел он на меня слишком пристально и задумчиво. — Молодая, красивая, без семьи, — в конце концов произнес он. — Лет-то тебе сколько? — Двадцать один, — накинула я для солидности и большей убедительности в опыте. — Замуж тебе надо. Я улыбнулась: — Прямо сегодня? Или, может, хоть осмотреться дадите? Он фыркнул: — Все шутишь. Тут край суровый, мужиков всегда больше, чем женщин. Молодая, красивая и без защиты семьи — повод к раздору, даже такой перестарок, как ты. Аристократия в восемнадцать девушку выводят в свет, и если она до двадцати лет не обзавелась женихом, значит, что-то с ней не то. Это мне уже рассказали. Горожанки стараются найти мужское плечо еще раньше. Что ж, пусть буду перестарком. В моем положении чем меньше внимания, тем лучше. Бургомистр смотрел на меня и что-то прикидывал. — Я не хочу оставлять тебя в городе, — в конце концов признался он. — Либо за тебя будут драться, либо соберутся охотнички попользоваться, а там тебе дорога только в таверну Литы, что на отшибе стоит. Он остро глянул на меня, проверяя, поняла ли я, какие блюда подают у Литы. — Нет, таверна Литы не для меня. — Вот что, — бургомистр для убедительности хлопнул ладонью по подлокотнику. — В часе ходьбы от города небесные сестры собрали сирот. Сироты неблагородные, сюда их чуть ли не с половины маркизата свозят. Рук не хватает. Денег там нет — не станешь же ты отбирать у сирот монеты на новые платья. Но жилье и похлебка у тебя будут. Поживешь там с год, а я тебе мужа пока присмотрю. — Может, я как-нибудь сама? — Сама? Сама ты уже до Колдрока перестарком доехала. Переночуешь у нас с женой, завтра тебе повозку найдем, чтоб с барахлом твоим до сестер довезти. — Повозка, на которой я приехала, принадлежит мне. — Вот и ладненько, давай ее ко мне во двор. Что ж, у меня есть год, чтоб решить, как быть дальше. За деньги я не беспокоилась — если тратиться только на недорогую одежду и мелкие расходы, то моего золота хватит года на два. Правда, путешествие, которое я задумала, как только меня перестанут так рьяно искать, потребует изрядно денег, а устройство на новом месте тем более. Значит, у меня есть год, пока бургомистр вынашивает на мой счет матримониальные планы в пользу кого-то из горожан. За этот год мне нужно выяснить, куда добраться по северным окраинам. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Утром вышла заминка. Повозка с лошадью останется при приюте, по крайней мере, пока. Значит, лошадь нужно кормить, за лошадью нужно ухаживать. Пришлось заехать туда, где в поле приехавшие торговать на ярмарку селяне складывали непроданный товар по телегам, и купить там щетку и столько сена, сколько уместилось в повозку поверх моих узлов. Я никогда не правила лошадьми, и бургомистр отрядил слугу, чтоб довез меня до приюта. Назад вернется пешком, всего-то час, погода хорошая. Похоже, бургомистр очень хотел избавиться от возможного источника беспокойства. Не знаю, чему обрадовались в приюте больше — мне или повозке с лошадью. Сестры мигом посчитали, что если ездить за провизией самим, а не покупать, что привезут селяне, то выгода покроет и прокорм лошади, и прочие расходы. И за дровами можно ездить, и в город ребят хоть иногда свозить. Сиротам нехудо было бы поучиться обходиться с лошадьми — так им легче найти работу, как подрастут. Так что, приняли нас с распростерными объятиями. В приюте жило сорок два ребенка. Работали две сестры неба и четыре девочки-подростка. Самому маленькому едва исполнилось два года. Мальчикам лет в десять-одиннадцать подыскивали место батраков или подмастерьев. Девочек оставляли при приюте до восемнадцати, но чем старше, тем больше они становились работницами — впрочем, как и мальчики. Старшие дети трудились, как могли. Судя по виду одежды, ее шили тут же, в приюте, из небеленого полотна. Вокруг росли овощи и травы, а по рукам многих детей было видно, что они возятся с землей. Раньше тут был хутор. Приют жил в трех селянских домах, обычных для севера: стены из врытых в землю половинок бревен, крыша из торфа, один дом выходит из стороны небольшого холма — земля хорошо защищает от холода зимой. Имелся и сарай с конюшней, где держали всякую всячину, а сейчас бросились освобождать место для неожиданного жильца. В одном доме жили девочки, в другом мальчики, в третьем — что-то вроде общей комнаты, а за перегородкой — сестры неба и помощницы. Все спали на грубо сколоченных трехярусных кроватях. Хорошо хоть, что не шатаются. В комнате для взрослых было три кровати по три места, и мне дали на выбор среднюю или под потолком. Приют выживал. Сестры с гордостью сказали, что за прошлую зиму умерло всего два ребенка — от жара и кашля, а от голода и холода тут никто не умирает! Деньги на содержание приюта присылает маркиз, и шлет он надежного человека прямо сестрам в руки. Иногда что-то перепадает от бургомистра, если хороший год. Если плохой, что ж, не получится побаловать детей свежим молоком и яйцами хоть иногда. Я здесь на год. А они всю жизнь. Дети выглядели хоть и здоровыми, но худыми и мелкими. Это не пухлощекие карапузы, которых я видела предыдущие шестьдесят лет. В голове всплывало то, что я знаю о деревенской жизни, и какие-то осколки прочитанного про средневековье. — Сестра Мартия, я здесь человек новый, я из города на юге, поэтому простите, но некоторые вопросы могут показаться вам наивными. Есть ли причины, по которым вы не заведете куриц? Насколько я знаю, за ними не нужен дорогой уход. Почему вы не устроите какое-нибудь прибыльное дело? Например, девочек можно посадить за прядение. Можно даже готовить шерсть здесь, на месте, покупая сырую у селян. Дети постарше могут ее чесать. Сестра Мария вздохнула: — Ты и правда человек новый. Куры у нас были, но весной несколько деток сильно болело, пришлось всех зарезать. Прядильное колесо стоит два золотых. Знаешь, сколько мы можем купить еды на золотой? — Сколько? — На неделю. Если они живут едва-едва вытягивая еду и тепло зимой, то сколько же им золотых выделяют? Трикат легко расстался с тридцатью золотыми, чтоб откупиться от совести. Маркиз может увеличить их содержание втрое и не заметить. — Я попробую уговорить бургомистра выделить вам золотые на два прядильных колеса и на шерсть. А может, и на куриц. Мы съездим прямо... — я посмотрела на солнце, которое катилось к горизонту, — завтра. Но бургомистр прислал меня сюда, чтоб не молодая одинокая женщина не мелькала в городе. Я могу одеться сестрой неба? — Ты добрая девочка, но золотые ниоткуда не возьмутся. Нет, я не могу дать покрывало тем, кто не принял обет, но серый балахон и белую повязку ты надеть можешь. Младшим сестрам обеты не нужны, лишь желание жить праведной жизнью рядом с сестрами неба. Думаю, тебе лучше будет и тут жить как младшая сестра. Я перебрала тюки и сложила отдельно то, что мне здесь явно не понадобится — городские платья, в которые завернула наряд Сапфировой бабочки так, чтоб ни краешка не выглядывало. Нижние платья скоро можно будет поддевать для тепла под балахон, а верхние пусть лежат. Я достала золотые из вшитого запаса. Что будет через год, еще неизвестно, а поднимать приютское хозяйство нужно уже сейчас. Глядя на худеньких малышей я видела своих внуков. Глава 11 Утром я появилась в кабинете у бургомистра насилу уговорив сестру Мартию дать мне побеседовать с бургомистром наедине. Та кидала на меня такие взгляды, что мне захотелось привести бургомистра к присяге, что он не тронет мою честь. Но я пробуду там недолго, а за пять минут удовольствия никто десять золотых не отвалит. — Доброе утро, милорд, у меня к вам просьба. — О, вы вступили в Орден младшей сестрой? Похвально. Но у меня нет лишних денег для приюта. Я им отдал уже все, что мог в прошлом месяце. У нас тут не Брок, в золоте не купаемся. — Милорд, мне не нужны деньги. Мне нужно, чтобы вы подтвердили сестре Мартии, что вы дали десять золотых.