— Говорят, у него в каждом городе по полюбовнице из благородных, а то и две. А в столице ледей растаскивали, когда они волосья друг другу выдирали, кому лорд достанется. — Зачем же ему селянские девки, если у него леди есть? — А кто его, блудника, знает. Но неправда это, не было с Миркой ничего. — Ага, — прошептал мужичок, обернувшись, — я ж и говорю, что не было, погнал ее лорд. Мой сосед принялся оборачиваться, но мужичок уже сделал вид, что ничего не говорил. По пути назад Чарли спросил: — Что это тебя лорд Торк так заинтересовал? — Я думала, может, мне и не ехать на север, тут осесть, но вижу, что, пожалуй, не стоит. — А... Вот и я смотрю, крутой норов у этого лорда. Мне б куда-нибудь, где послабже. — Думаешь, на севере легче будет? Там холодно, работать много придется, да еще в горах. — Да уж как-нибудь. — Ты что вообще умеешь? — Я с отцом подмастерьем ходил, он ткачам станки мастерил, чинил и налаживал. — А сам можешь станок сделать? — Не знаю, — вздохнул тот. — Не пробовал пока. Да, тяжело им с Сальмой придется. А ведь хороший парень, добрый, симпатичный. Когда мы вернулись на постоялый двор, выяснилась неприятная вещь: наш обоз завтра поворачивает на восток. Придется ждать следующего, к которому пристать. Говорили, что они тут часто ходят, но как же мне не хотелось задерживаться в графстве своего "жениха". * * * С утра Сальма погнала Чарли на заработки. Сама она собиралась подзаработать монет стиркой. Я вызвалась помочь ей, но она на меня шикнула: — Если ты в компаньонки собираешься, тебе руки беречь надо. Кто же компаньонку с рабочими руками возьмет? Решат, что только от прополки оторвалась и вовсе нигде не училась. Нет, тебе только чистая работа нужна. Я решила составить компанию Чарли, поднять ему боевой дух и присмотреться к устройству городов в этом мире получше. Мы прошли до квартала ремесленников. Чарли стушевался, и мне пришлось взять дело в свои руки. Вскоре я уже узнала, где работают ткачи, и хоть они и отнекивались, что им ничего не надобно, я все-таки затащила нашего наладчика внутрь. Он тут же кинулся к какой-то рухляди в углу. — У вас станок самого Гринфинга простаивает? — Да кто ж его знает, самого или не самого, а только поломался год назад, все собираемся на растопку пустить, но жалко, рейки вон какие полированные. Может, мебель какую сделать. — Делать мебель из Гринфинга! Был бы Чарли постарше, я б опасалась, что его хватит удар. Он вытащил установку на свет и принялся с ней возиться. — Ну гляди парень, коль время не жалко, попробуй. Но если работать не будет, ни медяка не дам. — Угу, — промычал Чарли откуда-то из-под скопища деревяшек. Здесь моя помощь не требовалась, и я пошла по комнате, где мужчины и женщины сидели внутри конструкций из деревянных рам с натянутыми на них нитями, и только стук раздавался, когда вплетали очередной ряд. На стеллажах у стен лежали мотки пряжи. Я рассматривала цвета, пытаясь на глаз определить, чем их красили. Как далеко здесь зашла химия? У мастера, который обратил внимание на мое любопытство, я выяснила, что красильщики сидят через два дома отсюда, предупредила Чарли и пошла удовлетворять свой интерес. Красильщикам я представилась как возможная заказчица. Хочу, мол, узнать, какие цвета и из чего они делают. Какие цвета, мне тут же показали, а вот из чего... здесь мастера встали насмерть. Но отчетливый растительный запах показал, что я была права — искусственных красителей здесь еще не придумали. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Я заглянула к ткачам, полюбовалась на торчащий из-под реек зад Чарли, подумала, что парень недурно сложен, обругала невовремя проснувшиеся гормоны восемнадцатилетнего тела и решила пройтись по улице Жестянщиков дальше, посмотреть, насколько они здесь далеки от индустриальной революции. Ювелиры показали мне тяжелые украшения из латуни и стекла. Я уже, было, удивилась существованию бижутерии, как мне разъяснили, что это образцы, а для заказчиков они, конечно же, делают из золота, серебра, платины и драгоценных камней. Краснодеревщики похвастались новым изобретением: складной стойкой, на которую ставился поднос, превращая ее в переносной столик. Я приличия ради поохала. К кожевникам и пряхам я заходить не стала, но в конце улицы я увидела странную вывеску — кованое солнце с двумя лунами и змеей. Ноги сами понесли меня к двери. На стук открыл мальчик лет десяти. Я заглянула в полумрак поверх его головы и обомлела. Реторты! Тигель! Колбы! Ступки! Банки с разноцветными порошками и наполнением разнообразных форм. Несколько смутила сушеная черепаха, висевшая под потолком. Осталось выяснить, как называется здесь такой специалист. — Простите, это мастерская... м... — Мэтра алхимии господина Филиппа Кининга, — важным голосом сообщил мальчик. — Благодарю вас, господин, — тем же тоном ответила я, глядя на него сверху вниз, и мальчишка раздулся от гордости. — Могу я поговорить с мэтром? — Нету его, ушел в таверну, я приглядываю, — сообщил ученик. — Может быть, вы сможете ответить мне на несколько вопросов? К рабочему столу меня, конечно же, не пустили, но за четверть часа я узнала достаточно, чтобы составить представление о химической науке там, где я очутилась. Еще раз оглядев завистливым взглядом лабораторию, я попрощалась — ждать мэтра, который еще неизвестно, как отреагирует на мою любознательность, я не стала. К моему возвращению в ткаческую мастерскую станок неведомого Гринфинга уже отстукивал пробную узкую полоску ткани, а Чарли принимал благодарности на словах и в металле. Его звали прийти и посмотреть на еще два станка с утра пораньше, пока еще работа не началась. Едва выйдя за порог, молодой нахал подхватил меня и закружил под мои крики "поставь на место немедленно". — Агнес, ты не понимаешь! Я первый раз работал сам! И у меня получилось! Если бы не ты, я бы и не решился! Вернув меня на землю он увлек меня в пекарню, которая призывно помахивала кованым кренделем через два квартала. Из полученных пяти серебряных он потратил медяк за пару маленьких булочек. В хорошем настроении мы дошли до конца улицы и двинулись дальше, к площади у ратуши, где собралась небольшая толпа. — Что там? За спинами собравшихся кто-то что-то выкрикивал, но я не могла разобрать слов. Мы подошли ближе и выбрали место, где можно было рассмотреть действо. Внутри круга стоял столб, к которому был привязан растерянный парень без рубашки, сжимавший зубами деревяшку. — А посему Его Сиятельство Арден Торк приговаривает указанного преступника к сечению плетьми, двадцать ударов за раз! — закончил читать указ высокий господин и кивнул тому, кто держал кнут. Странно, я думала, палачи должны одеваться проще. Этот был в темно-синем камзоле с вышивкой, из-под отворотов белел ворот рубахи. На лице палача красовалась подстриженная клинышком бородка и усы ей под стать. Мне показалось, что я этого типа уже где-то видела. Мрачный палач лениво поигрывая кнутом обвел взглядом толпу, размахнулся и стеганул свою жертву. Парень замычал и зажмурился. Не в силах смотреть на истязательства, я попятилась, вывалилась из толпы и побежала прочь. Я успела проскочить три квартала, когда меня нагнал Чарли. — Агнес, стой, да погоди ты! Я остановилась, он участливо заглянул мне в лицо. — Ты, наверно, не привыкла к такому, а в маленьких городках это случается. — За что его? — Не знаю, — пожал плечами тот. — Наверно, что-то нарушил. Лорду виднее. — Лорд! Небось, отдал указ и забыл! И все равно, если парень калекой останется! — Так он же был там, лорд Торк. Ты разве не видела? — Где? — я остановилась от удивления. Граф там? Ох. Мне нужно убираться отсюда как можно быстрее. Лорд знает Агату в лицо. То есть, меня. — Там, — объяснял Чарли, — он же и наказывал. Тот, кто с кнутом. Слушай, Агнес, а ведь мы его уже видели! Против воли я ускорила шаг. Доберемся до постоялого двора, и носа не высуну из комнаты до отправки. — Куда ты так бежишь? Пойдем хоть посидим в таверне, и время обеденное. — А сестру сменить с детьми ты не хочешь? — Так давай им есть принесем, тут все одно получше, чем на постоялом дворе. Умеет он уговаривать. Вскоре мы сидели в таверне и заказывали две порции нам и большую плошку на вынос. Посудину Чарли обещался вернуть, оставив пять медяков в залог. — Расскажи, где мы видели лорда? — Вроде бы, позапрошлым вечером в таверне он пел и играл на этой штуке с колесом. Помнишь, мы еще смеялись, что страшнее этого пения ничего нет. — О, — я вызвала в памяти лицо "весельчака", мысленно нарядила его в камзол и охнула. — Это и правда он. Ты уверен, что это граф Торк? — Да, в толпе так сказали, что если он кого указывает наказать, когда объезжает владения, то и порет сам.