– Мужик? Вы про Халима, что ли? – всё пытаюсь до неё достучаться, чтобы понять в чём дело. Или она под дурочку косит или правда ничего не знает. – Да Дмитрий твой. Это он цветы принёс, – смотрит на меня, как на сумасшедшую. Стоп. Дима? То есть, он знает, где я? Знает и ничего не делает? А как же тётя Глаша? – А тётя моя приходила? Тётя Глаша? – спрашиваю испуганно, совершенно растерявшись. – Нет, никакой тёти не было. Ты как это… родила… так тебя и привезли сюда. Сильный приступ у тебя был. Думали, с ума сойдёшь. Но сегодня, как я погляжу, уже получше? – Да… Да, получше, – задумчиво протянула я. – А как скоро меня выпустят? – Нуу, тут я не знаю. Это у врача надо спрашивать. Вот завтра обход будет, ты и поинтересуйся. Так что, суп нести? Поешь? Я кивнула. Поем. Буду силком в себя еду заталкивать, лишь бы набраться сил. Похоже, они мне понадобятся. Суп был несолёный и почти не имел вкуса. А я, запихивая в себя ложку за ложкой, думала только об одном. Как выбраться из этого дурдома. В том, что я нахожусь в клинике для душевно больных, говорили решётки на окнах и дверях, замки на них же и иногда чьи-то душераздирающие вопли. Халим забрал у меня ребёнка и поместил в клинику. Но Дима… Дима знает, где я нахожусь. Почему он не навестил меня, почему не пришла тётя Глаша? Что вообще здесь происходит? Я ужасно хотела увидеть своего малыша. Взять его на руки, приложить к полной молока груди. Спеть ему колыбельную и просто смотреть, как он спит. Халим отобрал у меня эту возможность. Украл моего сына. Мне нужно выбраться отсюда. Нужно сбежать и найти малыша. Где бы он ни был, куда бы не увёз его Халим. Я найду его, во что бы мне это не стало. А иначе всё, что я пережила в плену шейха не будет иметь никакого смысла. Моё исцеление – мой малыш. Малыш, которому я даже не успела дать имя, а его вероломно отобрали. Лишили самого дорогого. На глаза навернулись слёзы, и я всхлипнула. – Что ты, милая? Не плачь. Всё будет хорошо, – участливо заглянула мне в лицо медсестра. – Как вас зовут? – я стёрла со щеки слезу, посмотрела ей в глаза. – Светлана Николаевна, – ответила та, всё так же мне улыбаясь. А я смотрела и не верила этой её улыбке. – Светлана Николаевна, у вас есть дети? Улыбка сошла с её лица, но женщина кивнула. – Светлана Николаевна, вы можете представить, что кто-то украл их у вас? Просто представьте, прочувствуйте этот момент. Что бы вы сделали? – Мои дети взрослые уже, кто их украдёт? – говорит настороженно, будто чего-то испугавшись. – Я просто хочу с вами поговорить, как мать с матерью. Женщина с женщиной. Моего ребёнка украли, похитили и я не знаю, где он. Это сделал его отец, он же меня сюда и отправил. Он арабский шейх и он на многое способен. Прошу вас. Помогите мне выбраться отсюда. Я обязательно вас отблагодарю, у меня есть золото! Женщина хмыкнула, забрала у меня пустую тарелку. – Арабский шейх, говоришь? А чего не король Великобритании сразу? – издевательская усмешка Светланы Николаевны вернулась. Она мне не верила. – Хотите сказать, что вам никто не платил за меня? – пошла ва-банк, и попала в точку. Лицо медсестры побледнело. – Никто мне ничего не платил! Сказали тебя сюда положить, мы положили. А с остальным к врачу своему обращайся! – что-то ворча себе под нос, Светлана Николаевна пошла к двери размашистым шагом. Видимо, я выбрала неверную тактику. – Тогда позовите мне врача! Я хочу поговорить с ним! – крикнула ей в след, поднялась с постели. Благо, сковывать меня ремнями опять пока что никто не собирался. А вот дверь снова заперли. Я зло ударила по ней кулаками и заплакала, опускаясь на пол. – Верните мне его… Верните мне моего малыша. Я прошу вас… Верните мне сыночка… Меня никто не слышал. Либо я действительно сошла с ума, либо здесь куплены даже стены, которые меня и удерживают. Что ж, Халим эль Хамад, я всё равно вырвусь. Вырвусь и пойду за своим сыном. Чего бы мне это не стоило. Если понадобится, я совершу здесь серию убийств, но сбегу из проклятого плена. Так как сбежала однажды от тебя. ГЛАВА 11 Время тянулось медленно. Иногда возникало ощущение, что оно и вовсе остановилось, а я увязла в каком-то дне сурка. Я ждала психиатра, которого назначили моим лечащим врачом. Возможно, хотя бы разговор с ним внесёт некую ясность в моей нынешней ситуации. Ситуации, которую срочно нужно разрешить. Врач пришел спустя несколько часов. Вошёл в палату, за ним забежала какая-то новая медсестричка. Помоложе и глазки покруглее. Совсем не похожа на Светлану. С такой может и выйдет договориться. – Так, а тут у нас… Ага… Ага… – заглянул в свои бумаги, доктор поднял на меня взгляд. – Ирина, значится. Ну, как самочувствие, Ирина? – и взгляд такой равнодушный до безобразия. – Нормально самочувствие. Когда меня отсюда выпустят? – спрашиваю сквозь зубы, потому что чувствую – это он меня здесь удерживает. Ему, значит, заплатили. – Ну, о выписке пока рано что-либо говорить. Вы лучше расскажите мне, помните ли как сюда попали? – Нет, я была без сознания. – Без сознания? Нет. Вы были как раз в сознании. Кричали чтобы вам отдали погибшего ребенка и обещали всех сжечь. Помните? – Нет, не помню, – отвечаю, сцепив зубы. Они продолжают убеждать меня, что моего малыша больше нет. Твари паршивые. Продажные, мерзкие твари. – А сейчас что можете сказать? Вы уже смирились с утратой? – Да, – всё так же сквозь зубы. Не дождутся! Но мне нужно выйти отсюда. Любой ценой. Чем раньше, тем лучше. Мне нужно найти своего малыша. И чем дольше я нахожусь здесь, тем меньше у меня на это шансов. Возможно, Халим уже вывез его из страны, и мне придётся постараться, чтобы вернуть сына. От мысли, что я больше никогда не увижу своего ребёнка становилось больно в груди и воздух прекращал попадать в легкие. Неужели Халим так со мной поступит? Неужели его сердце очерствело настолько? А что, если это не он? Вдруг произошла какая-то страшная ошибка и всё, о чём мне говорят, окажется правдой? Нет. Даже не думай об этом, Ира. Не смей. Мой сын жив. Я знаю это. Я слышала его. Он жив. – Что ж, это хорошо. Мне очень жаль, что вы потеряли ребёнка. – Мне тоже, – ответила я, переводя взгляд на хлопающую накрашенными глазёнками медсестричку. Выглядит полной дурой. Интересно, она сможет мне помочь? – Отдыхайте, Ирина. Встретимся завтра. – До свидания, – нашла в себе силы улыбнуться неприятному врачишке. До завтра я ждать не стану. Сегодня же сбегу отсюда. У меня нет желания отлёживаться в дурке, пока мой ребёнок неизвестно где. Я дождалась медсестру, когда та пришла, чтобы выдать мне порцию таблеток, улыбнулась ей пошире. – И снова здравствуйте. Она мило мне улыбнулась, протянула стаканчик с таблетками. – Спасибо, – я выпила таблетки, показала рот медсестре. – Вот и хорошо. Отдыхайте, – пропела она, но я встала с постели, следом, схватила её за руку. Медсестричка дёрнулась от испуга, открыла рот, чтобы позвать санитаров. С ними я уже имела дело. Хватит. – Подождите. Как вас зовут? – снова премило ей улыбнулась и отпустила руку. В глазах медсестрички промелькнуло облегчение. – Аня. – Анечка, а вы не могли бы мне помочь? Мне нужно сделать всего один звонок. Аня снова напряглась. – Это запрещено. У нас так нельзя. – А что, если я вас отблагодарю за это? У меня есть деньги. Много денег. Я просто позвоню одному человеку, и он принесёт деньги. Мне всего пару слов сказать. Глаза Анечки зажглись интересом и неверием. С одной стороны она хотела бы получить на лапу, а с другой побаивалась, что я такая же чокнутая, как и все остальные здесь. Неприятностей Анечке не хотелось. А денег очень даже. – Ну же, Аня. Никто не узнает. – Только недолго. Минуту, – Анечка дала мне телефон, а сама отошла к двери. Я быстро набрала номер по памяти, нетерпеливо стала ждать и отсчитывать гудки. – Да? – Дим, это я. – Ира?! Ириш, как ты?! – Дим, давай сейчас без вопросов. У меня всего минутка. Ты должен забрать меня отсюда. Сегодня же, – зашептала в трубку, чтобы не расслышала Анечка. Та встала у стены и нетерпеливо постукивает пальцами по ручке двери, нервируя меня. – Ир, я не могу. Я пытался к тебе прорваться, но меня не пустили. – Значит ты сделаешь это без спроса. Жди меня в машине сегодня вечером. Я буду бежать, – прошептала совсем тихо, но Дима услышал.