— Чего ты воешь? Кто ты такой? Гришка ничего не слышал и продолжал выть. — Послушай! Перестань! — с этими словами студент дотронулся до плеча Гришки. Дико вскрикнув, Гришка опрокинулся навзничь и впал в бессознательное состояние. Разбитое в окне стекло, валявшийся на полу сюртук и торчащие из кармана неизвестного похищенные вещи ясно говорили, что это был ночной вор. Сдёрнутая со скелета простыня досказывала остальное. — Дурак! — сказал добродушно студент, — испугался скелета и попался. Однако надо привести его в чувство, — добавил он серьёзно. При помощи нашатырного спирта Гришка постепенно стал приходить в сознание. Он зевнул, потянулся, открыл глаза и, увидав вокруг себя незнакомых людей, быстро вскочил и бросился к окну. — Нет, брат, не уйдёшь! — заметил дворник, схватив его за руку. — Зачем сюда забрался? — Меня послал… Тот… Вдруг его взгляд упал на скелет. Он задрожал. — Там живая смерть стоит… Боюсь… Уведите меня отсюда скорей! — пролепетал он. — Эх, ты, дубина деревенская! — сказал студент. — А ещё в воры записался. Да ведь это скелет простой. Может быть, при жизни он и делал зло, а теперь он никому уже ничего дурного сделать не может. Видишь, я дотрагиваюсь до него. — Нет, нет! Не надо! Она живая. Схватить меня хотела… Уведите меня… Люди добрые, простите! Отпустите. Больше никогда не буду! — Отпустите его, — попросил студент, — Бог с ним. — А ты раньше поклянись, что воровать больше не будешь, — сказал дворник. — Клянусь! — Ну, нет! Не так просто. Чтобы клятва была верная, поцелуй этот самый "шкилет", — смеясь, добавил дворник. Гришка испуганно, широко открыл глаза. — Дяденька… Боюсь… — едва проговорил он и зарыдал. — Ну, нет! Этого я не допущу! — горячо запротестовал студент. — Он и так от испуга чуть не умер. Отпустите его! Он ведь ничего не успел украсть. — В каких видах происходит происшествие? — внезапно раздался вопрос пришедшего полицейского урядника. Через несколько минут трясущегося Гришку повели в становую квартиру. На предварительном следствии и была выяснена вся невесёлая жизнь Гришки в столице. Окружной суд, признав, что Гришка как малолетний действовал без разумения, избавил его от наказания и постановил отослать его к матери на исправление. Успевший отъесться в тюрьме, Гришка равнодушно слушал чтение разных бумаг. Когда он, наконец, понял разъяснения, что он будет отправлен в деревню к матери, он упал на колени, отвесил земной поклон и от души сказал: "Спасибо вам, благодетели!" Искра Божья{15} Лето. В зале заседания Окружного суда подсудимый, обвинявшийся в краже, был только что оправдан. Председатель прочёл резолюцию, которой объявил подсудимого свободным, и ушёл с судьями в совещательную комнату. Старшина присяжных заседателей с двумя-тремя из них подошёл к подсудимому, передал ему через судебного пристава небольшую сумму денег и сказал несколько слов наставления. Подсудимый, молодой парень с бегающими плутоватыми глазами, кланялся, благодарил и клялся, что никогда больше красть не будет. — Помилуйте! Да чтобы я опять воровать?! Ни за что! Провалиться на этом месте! Умру с голода, а воровать не стану! На этот раз и сам не знаю, как это случилось. Должно быть, от голода… Благодарим покорно! — Смотри! Ещё раз попадёшься, не оправдаем. Вот защитника благодари. Ему обязан оправданием. Молодой элегантный присяжный поверенный любезно улыбнулся, поклонился и, в свою очередь, вынув депозитку, передал её оправданному. К защитнику подошло несколько помощников присяжных поверенных и кое-кто из публики и с жаром стали поздравлять его за удачную защиту, за горячую, полную чувства речь. Защитник скромно улыбался и пожимал всем руки. Публика стала расходиться. Защитник направился в другое отделение Окружного суда. Навстречу ему шёл его помощник. — Ах, как жалко, Николай Петрович, что я не слышал вас. По такому пустому делу и, говорят, была блестящая защита. Обыкновенная кража, подсудимый — рецидивист, защита, назначенная судом, а не по соглашению, и тем не менее замечательная речь. Должно быть, очень хорошо говорили, если этот воришка оправдан. — Я и сам не ждал оправдания. А вот что я вам предлагаю. Теперь я должен пойти в гражданское отделение, и там меня продержат часа два-три. Приезжайте на вокзал к пятичасовому поезду, и мы поедем ко мне на дачу. Дорогой я передам вам мои впечатления по делу, по которому присяжные заседатели так неожиданно подарили мне оправдание. На даче пообедаем. Кстати, жена справлялась, почему вы у нас давно не были? После обеда займёмся с вами новым делом. Вечером можем совершить какую-нибудь дачную прогулку. — С удовольствием. — Итак, до свиданья. Встретившись на вокзале и усевшись в вагон, Николай Петрович сейчас же начал передавать своему помощнику перипетии дела. — Вся защита моя, между прочим, — говорил Николай Петрович, — сводилась не к оправданию, на что я не рассчитывал, а к тому, чтобы подсудимому было дано снисхождение. Нужно играть на психологии. Улик было немного, но самое главное было то, что подсудимый Ферапонтов уже два раза отбыл наказание за кражи. Я и ударил на этот пункт. Основное положение было то, что у каждого человека, как бы он не погряз в пороке, есть искра Божья. Деталь, что нельзя признавать человека виновным, потому что он раньше крал. Прежняя судимость, на которую особенно напирал прокурор, должна быть забыта. Ну, и оправдали. Конечно, по такому пустому делу не стоило копья ломать, но я увлёкся. Вообще, я твёрдо убеждён, что у всякого, даже закоренелого преступника есть искра Божья. Станция, на которую они ехали, была вблизи Петербурга. В разговоре время пролетело незаметно. Они подъехали к станции. Николай Петрович соскочил на платформу. За ним последовал помощник. Недалеко от них прошёл какой-то субъект в пальто и котелке с узлом в руках, направляясь в III-й класс. — Вот удивительная случайность, — сказал Николай Петрович, указывая на него своему спутнику, — пальто и котелок две капли как мои. Издали этого господина можно было бы признать за меня. В это время показалась быстро идущая к ним навстречу Любовь Михайловна, жена Николая Петровича. Заметно было, что она чем-то сильно расстроена. — Что с тобой, Люба? Что случилось? — спросил Николай Петрович, заметив испуганное лицо жены. — Коля, нас обокрали! Я ушла гулять, и в это время кто-то забрался к нам в комнаты через незапертое окно. Украли много вещей и, между прочим, моё любимое кольцо с бриллиантом, которое ты мне подарил в день нашей свадьбы. Украли и пальто твоё, и шляпу… — Пальто?! — вскрикнул Николай Петрович. — Значит, это в моём пальто только что прошёл мимо нас вор. Николай Петрович бросился бежать к вагонам. Человек с узлом в руках спорил с кондуктором, который не впускал его в вагон без билета. — Держи его! Это вор! — закричал Николай Петрович. Отшвырнув далеко от себя узел, вор пробежал мимо вагонов, соскочил с платформы и направился к лесу. За ним погналась целая толпа с криками: "Держи вора"! Немного ему пришлось пробежать. Погода была хорошая, гуляющих было много. К нему бросились навстречу и задержали. Он был приведён на станцию и передан в руки жандарма, который повёл его для составления протокола в дежурную комнату. Пошёл туда и Николай Петрович с женой. — Ферапонтов?! Это ты! Вот не ожидал! — вскрикнул Николай Петрович, взглянув на задержанного. — Я же тебя ещё только сегодня утром защищал! Только благодаря моей речи тебя оправдали! И ты в благодарность за это меня же обокрал! Не ожидал я этого от тебя. — Простите, господин защитник! Ей-богу не знал, что это ваша дача. На соседнюю пошёл бы. Простите! Отпустите! Никогда больше не буду! — Ну нет, брат, довольно! В суде тоже клялся. Ещё и денег ему дали! Составляйте протокол. Он сознаётся. — Я сознаюсь? Никогда! Я сегодня судился по делу, по которому был действительно виноват. Это точно. А вы посоветовали не сознаваться. Меня поэтому и оправдали. А теперь я не могу сознаться, потому что я совсем не виновен, не крал… — А узел с похищенными вещами? — Узел этот дал мне подержать незнакомый господин. "Подержи, — говорит, — пока я схожу билет купить". Я и ждал его. Теперь уж он, верно, уехал с поездом. — А пальто? Котелок? — В этом я виноват перед тем господином. Он велел только подержать до его прихода, а я без его позволения надел. Неспособно было вместе с узлом держать. — Бог с ним! Прости его, Коля! — вмешалась Любовь Михайловна. — Пусть только он отдаёт кольцо. Все вещи я просмотрела и вижу, что всё налицо. Кольца только нет. Николай Петрович подошёл ближе к Ферапонтову. — Послушай, Ферапонтов! Помнишь ли ты, что я сегодня говорил? — Даже и очень. — Неужели же в тебе нет той искры Божьей, о которой я говорил?! Отдай кольцо. Это её любимое кольцо. Глаза у вора хитро заблистали. — Любимое? Я не брал. — Послушайте, отдайте кольцо! — просила Любовь Михайловна. — Я вам денег дам. — Ничего не знаю. Не воровал и кольца не брал. Обыщите! Обыскали и кольца не нашли. Прошла неделя, а Любовь Михайловна всё не могла успокоиться. Ей очень хотелось возвратить себе кольцо. Муж предложил ей купить новое, лучше, но она отказалась. Ей нужно было именно то, которое украли, то, с которым были связаны воспоминания о счастливых первых днях супружеской жизни. Ей казалось, что с потерей кольца она потеряет и счастье. Исполнить просьбу её повидаться с Ферапонтовым и ещё раз попросить его возвратить кольцо муж решительно отказался. — Не только видеть его, а имени его я равнодушно слышать не могу! — горячился Николай Петрович. — Надоели мне с ним! Каждый день и по несколько раз в день у меня спрашивают, правда ли, что меня обокрал тот самый, которого я защищал. Острят, смеются… Не напоминай мне, пожалуйста, о нём. Пощади же меня хоть ты!