– Что, серьезно? Или ты шутишь? – Ничего я не шучу. – Вот дела, – протянул Александр Герман задумчиво. – Вообще не помню. – А еще ты мне велел прогнать Геллу из телевизора, потому что она жена Ермолая. – Здесь была Гелла?! – Саш, хорош дурить, – сказала Тонечка с сердцем. – В телевизоре была ведущая, Гелла Понтийская какая-то! Ты в бреду решил, что она здесь, и велел ее прогнать! – Да я вчера на нее полвечера убил, – Герман сел, осторожно придерживая голову. – Она приехала, такие давала гастроли, прямо образцово-показательные! И что он ей жизнь испортил, и что она несчастная, и что она в соцсетях всем расскажет, как он ее избивает!.. – Саш. – А? – Ты сейчас о чем говоришь? – Я тебе рассказываю про Кондрата Ермолаева, моего старого друга, с которым мы вчера вместе пили! Он первоклассный… – Повар! – перебила Тонечка. – Я знаю! На кого ты убил полвечера и кто давал гастроли? – Ведущая эта, Гелла! Она его жена. Тонечка зачем-то оглянулась на телевизор, словно Гелла, жена повара, могла внезапно выскочить оттуда. Телевизор не работал. – Она приехала в самый… разгар, – продолжал ее муж. – И сразу стала беситься и кидаться на Ермолая, а он… – Он же вроде Кондрат. – Кондрат Ермолаев он. Смирный мужик, но вчера тоже чего-то разошелся! – В смысле?.. – Ну, они почти подрались, – выговорил Герман неохотно. – Как в сериале, которые ты пишешь. – Саш, я не пишу плохих сериалов! – Значит, как в хорошем сериале подрались! Почти. – Но не подрались? – Чтоб Кондрат женщину ударил?! Но послать… послал. И она уехала. Тонечка налила ему еще воды и подсыпала льда из ведерка. – Ну, муж и жена одна сатана, – сказала она задумчиво. – Всякое бывает… – Я, видишь ли, к семейным сценам непривычный, – он вдруг улыбнулся. – Ты же мне не закатываешь! – А она прям… закатывала? Герман кивнул. Он шумно хлебал воду из стакана. – А когда она уехала, мы уж всерьез за дело взялись. Я вообще не помню, на чем ехал, кто меня вез, как я в лифт зашел. Яблоки помню, Кондрат за ними в погреб лазал. – А как ты корзину на голову надел, помнишь? – не удержалась Тонечка. – Ты ее выдумала, эту корзину? Чтоб уж окончательно добить? Тонечка засмеялась. – Саш, даже я такого не выдумаю! Но это была картина! – Все, проехали. Тонечка промолчала. …А вот и не проехали, Сашечка, милый! Я теперь эту корзину тебе всю оставшуюся жизнь буду поминать, и ты об этом прекрасно знаешь! Стыдно тебе? Вот и хорошо, вот и постыдись всласть, от души!.. Зазвонил телефон, и супруги стали синхронно озираться по сторонам. – В дубленке, – определил Герман. – В кармане. Тонечка вытащила телефон и подала ему. На экранчике светилась надпись «Ермолай». Легок на помине! Он первоклассный повар, нам это известно. Должно быть, опохмелиться нечем. И ухаживать некому, Гелла-то была послана и уехала куда послали! Герман нажал на телефоне громкую связь и откинулся на подушки. – Са-ань? – проговорил из трубки грубый, словно больной голос. Тонечка остановилась и посмотрела на телефон. Что-то случилось, моментально поняла она. Герман ничего такого не понял. – Кондрат! Здорово! Ты только глаза продрал?.. – Нет, – ответили из трубки. – У меня тут… беда, Саня. Давай ноги в руки и ко мне. Герман сел, схватил трубку и поднес к уху. – Кондрат!.. Але! – Посмотрел на экран и перевел взгляд на жену. – Я тебя отвезу, – сказала Тонечка. Первоклассный повар жил неблизко, почти в пригороде Нижнего. Гиппопотамистую, тяжеленную машину мужа Тонечка водила не слишком уверенно, а Герман нервничал и торопил, и по дороге чуть было не приключилась та самая семейная сцена, к которой он был непривычен. Один раз свернули не туда, оказались на пустой, присыпанной снегом дороге, которая петляла по мокрому лесу. И сигнал навигатора, ясное дело, пропал. Почему-то этот самый сигнал всегда пропадает в самый неподходящий момент. Пришлось возвращаться к развилке, перезагружать программу, ждать. – Я тебе говорил, не сюда! Я вчера не так ехал! – Саш, я не знаю, как ты ехал, но адрес я правильно завела. Если ты мне правильно назвал! – Дай я посмотрю! Тонечка закатила глаза и сунула ему телефон. «Поверните направо, – командовал телефон невыносимо самодовольным женским голосом, – через триста метров развернитесь!» – Ты что, обалдела?! – зарычал Герман на телефонную женщину. – Поселок Заречный, дом сорок один! Тонечка отняла у него телефон. «Поверните направо», – повторила женщина-навигатор. Тонечка повернула, как было велено, и вскоре впереди замаячил указатель «Заречный 1,5» и стрелка. – Вот этот поворот помню, – сказал Герман. – Молодец, – похвалила Тонечка. На тихой улице дремали за заборами справные домишки, каменные, двухэтажные. И дорога была почищена, и переулки тоже. Видно, в поселке Заречный хозяйничали со знанием дела и от души. – Где-то здесь, – сказал Герман, всматриваясь в заборы. – Подожди, еще не доехали!.. Они въехали в переулок, и Тонечка притормозила. Ворота дома номер сорок один были распахнуты настежь. – Он что, куда-то утром ездил с такого похмелья? – спросила Тонечка. – Или жена вернулась? – Откуда я знаю? – огрызнулся Герман. – Заезжай давай! Посередине двора стояла красная машина, молотила движком. Передние двери и багажник открыты.