И к Юрию почти сразу прониклись должным уважением, почувствовав в нем руководителя из числа истинных, не балаболок. Мастеровой человек, у которого голова и руки к какому-то делу приучены, везде приспособится и быстро обучится чему-то новому прикладному, переймет новый опыт. К тому же Костромин не стыдился своего неумения в незнакомом ему ремесле, корону московского перца крутого не носил и спрашивал, не стеснялся, что да как делать, советовался, перенимал опыт и не боялся показаться неумеющим, и мог упорно учиться, повторяя какой-нибудь навык, действие множество раз, пока не получалось. Поэтому мужики как-то сразу притерлись друг к другу, уважительно относились, и замысел дизайнера постепенно воплощался в жизнь, поражая всех – Варвару силой и мощью своего творчества, которое она и не подозревала и не слышала ранее в себе, а вот, поди ж ты, этот загадочный Алтай пробудил, вытащил нечто глубинное, яркое, непростое. Костромина радовало, что жена отошла от беды, расцвела на природе, да и ему самому легко и вольготно задышалось, ему необычайно нравились эти непростые места, эта походная суровость, будни, требующие настоящих мужских действий, решений. Костромин четко, на всю жизнь, запомнил день и час, когда они с Варюхой окончательно исцелились от своего горя и скорби. У них выпало три дня отдыха перед походом к следующему месту назначения. Тот же барнаульский администратор, что устраивал экспедицию, подобрал им очень достойный туристический кемпинг, расположенный аккурат посередине между двумя точками их назначения. Ну, чуть в стороне, но условно можно считать, что посередине. К тому же это оказалась ближайшая база, на которой можно было нормально отдохнуть и подготовиться к следующему этапу экспедиции. Другой вариант – город, до которого пилить с сотню километров, а то и больше. Словом, кемпинг оказался лучшей идеей во всех отношениях. Юрий с Варварой поселились в небольшом, но очень уютном коттедже с кухонькой, приличной душевой с туалетом и не самой маленькой спальной-гостиной в одной комнате, а мужиков поселили в большом доме на двенадцать коек, но тоже вполне приличном, с кухней и с душем. Хотя в этом хозяйстве имелась своя столовая и кухня, на которой очень неплохо готовили, не хуже, чем в ресторане, а то и получше, и в основном местные традиционные блюда. Предлагала эта туристическая база множество увлекательных экскурсий и развлечений, но это уже не про них. Спасибо, но мы спать-отдыхать, нам развлечений и без того достаточно. Единственное, от чего Юрий и мужики не смогли удержаться, – это неспешная достойная рыбалка, на которую работники базы возили на «уазиках» за тридцать километров от кемпинга. Варя же, пожелав удачи и знатного улова, устроилась на веранде их домика за мольбертом, что-то рисовала, доводила до совершенства уже сделанные рисунки, словом, занялась любимым делом. Когда под вечер мужчины вернулись, она все еще сидела за мольбертом, но на суровый вопрос мужа, помнит ли она о запрете на чрезмерное увлечение работой, вызывающей у Вари боли в спине, весело отрапортовала, успокаивая его, что обедать ходила, и вообще отдыхает, и не напрягается, а затем поинтересовалась уловом. А вот удался! Да еще как! Довольнехонькие были они с мужиками, так по-мужски крепко и победно. Повар базы, приняв уважительно знатную добычу, обещал приготовить такую вкуснотищу небывалую, которой они и не пробовали никогда. И приготовил. Именно такую, как обещал. Персонал кухни накрыл великолепный стол для их компании прямо на веранде коттеджа, а готовить приладились на небольшой площадке перед ним. Костромин пригласил за стол и повара и всех его помощников – рыбы хватало более чем, половину улова они так и вовсе на кухню в общий котел отдали. Обалденно вкусно было! И такие у них посиделки получились потрясающие! Тихо, неспешно, а уж вид вокруг, а звуки… Горы вдалеке, лес густой и темный, переходящий в ажурный легкий подлесок ближе к базе, птицы гомонят наперебой, быстрая, громкая на перекатах небольшая речушка шумит – и такое умиротворение души наступает, не передать… да еще под богатое угощение, да люди все бывалые, тертые, интересные и рассказчики веселые. Мужики выпивали, как водится, но совсем немного, под ушицу знатную да горячую рыбку с мангала, ну и немного для разговора – все были не злоупотребляющими, а Костромин с Варварой так и вовсе не пьющие. Рассказывали что-то об Алтайском крае, о своей жизни, о традициях и всякие интересные случаи из скитальческих лесных будней – и все неторопливо, с хитрым народным прищуром и шуткой. Кра-со-та! Красота-а-а! «Гость» к ним приходил – ежик, смешной такой, деловитый, – влез по двум ступенькам на веранду, обошел весь стол, всех обнюхал и остановился возле Вари. – У нас тут ежей много, – поулыбался забавному зверьку повар, – умные такие, своего никогда не упустят, а туристы их балуют. Вы, наверное, тоже чем-то кормили? – спросил он у Варвары. – Да, он приходил к нам вчера и сегодня, когда я рисовала, я ему молока налила и яблочка дала. Это один и тот же ежик, точно, у него такое беленькое пятнышко на мордочке, мы с Юрой рассмотрели. – Ну, вот он и пришел за добавкой, – посмеялся повар. Разошлись уж в темноте полной, так им хорошо сиделось, что не хотелось прекращать застолье, ребята помогли убрать и унести в столовую посуду и отправились спать, встали-то на рыбалку ни свет ни заря. А ночью Костромина разбудила Варя. – Юра, – трясла она его за плечо. – Ну, Юра! Проснись. Сделай что-нибудь! – Что случилось? – в полусне пробормотал Костромин. – Он топает! – сообщила недовольным тоном Варвара. – Кто? – пробормотал он. – Георгий. – Какой Георгий? Он же Гога, он же Гоша? – начиная просыпаться, поинтересовался Юрий и перевернулся на другой бок, чтобы взглянуть на жену. – Поклонник твой местный? – Нет, Георгий – это наш ежик, – с самым серьезным видом пояснила Варвара. – И когда он стал Георгием? – смачно зевнул Костромин. – Днем, когда вы были на рыбалке, я дала ему громкое имя, – тем же серьезным тоном сообщила Варвара. – Зачем ему громкое имя? – закрыв глаза, попытался было снова сбежать в сон Юрий. Но жена не предоставила ему такой сладкой возможности и снова потрясла за плечо. – Потому что он молодец, победитель и все такое. Я смотрела, как он эти две ступеньки преодолевает, прямо как мы по горам ползли: цепляется передними лапками, а потом так смешно перебирает задними, подтягивая их, пару раз падал, но все-равно взял вершину. – Угу-м… – согласился Костромин, погружаясь назад в сон. – Юра, не спи! – потребовала она и принялась трясти с новой силой. – Не сплю, – уверил он и, добавив в голос чуть больше бодрости, поинтересовался: – Так. И ты меня разбудила, чтобы рассказать о Георгии? – Нет, я тебя разбудила, потому что ты очень умный и должен придумать, что сделать, чтобы он не ходил по веранде. – И пожаловалась капризно: – Он ужасно топает туда-сюда и сопит громко-громко. – Ты его прикормила, вот он и забирается на веранду, ищет блюдце с молоком. Его надо просто отнести на землю, – зевнул от души Юрий. – Я уже выносила, – призналась Варвара. – Но он вернулся. И снова топ-топ-топ, и сопит, сопит, спать невозможно! Что делать-то? – Взять блюдце с молоком и яблоко, дать ему понюхать и, приманивая, спуститься с лестницы, положить еду на землю, – давал дельные советы Костромин, – и там оставить. Он поест и в следующий раз станет искать блюдце у крыльца. Все, – и перевернулся обратно на другой бок. – Я говорила тебе, что ты гений? – весело спросила Варвара, подскакивая с кровати. – Позавчера, – подтвердил он, устраиваясь поудобней. – И сегодня, когда увидела ту здоровенную рыбу, которую ты поймал, – напомнила она. – И сегодня, – совсем сонным голосом подтвердил Костромин, но резко открыл глаза от озарившей его мысли и приказал: – Стой! – Снова повернулся и посмотрел на жену, накинувшую куртку поверх коротенькой шелковой ночнушки. – Ты так, что ли, собралась идти? Замерзнешь, холодно там. – Перекатился, сел на кровати и проворчал недовольно: – А-а-а, с тобой пойду, а то еще забодает тебя там этот Георгий. Он поднялся с кровати, натянул походные спортивные брюки, взял плед с кресла, закутал поверх куртки жену и распорядился: – Ну, идем возвращать животное в его естественную среду обитания. Еж был благополучно выманен блюдцем с молоком и несколькими кусочками яблока с веранды на участок перед домом, где и получил свое вознаграждение за великолепно исполненный трюк слезания со ступенек. Вернули живность в мать-природу. А Юрий и Варя остановились, обнявшись, засмотрелись на далекие горы с посветлевшими от близкого рассвета вершинами, зачарованные открывающейся картиной, прислушались к себе, к миру и даже непроизвольно дышать тише стали. Наступал тот самый удивительный момент, когда перед торжеством возрождающегося солнца затихает природа, словно затаив дыхание перед величием красоты и торжеством жизни, что несет с собой новый рассвет, замолкают птицы, и кажется, что даже речка шумит не так весело, и накрывает мир торжественная тишина, в которой ощущается и величие жизни, всегда побеждающее смерть… Они одновременно почувствовали высоту этой минуты и ощущение торжественной святости внутри себя, отзывающуюся резонансом на эту небывалую тишину – нечто непередаваемо высшее, величественное… Костромин медленно развернул к себе Варвару, наклонился, поцеловал… и они нырнули в потрясающей красоты и силы чувство, в эту вознесенную восторженность. Непередаваемое величие ощущалось в их душах, когда они соединились телами в тишине под побеждающим рассветом и неотрывно смотрели друг другу в глаза. И Костромин смотрел в поразительные глаза своей жены, из которых выкатились две крупные слезы… и переживал нечто непередаваемое. – Все, – печально и торжественно тихо сказала она. – Ушел… – Все, – подтвердил он, проживая с ней вместе одно чувство и откровение на двоих. – Отпустили… Они чувствовали в тот миг, как покидает их совсем, окончательно скорбь по неродившемуся ребеночку и освобождается душа от боли… Он перекатился на бок, притянул жену к себе, укрыл их обоих пледом. И они лежали, смотрели вверх, на вершины начинающих розоветь гор, и им казалось, что маленький ангел улыбнулся и помахал рукой откуда-то оттуда с рассветного неба, послал воздушный поцелуй, постепенно растворяясь в небесной вышине… А ежик с громким именем Георгий сопел и подбивал носом пустое блюдечко от молока, требуя добавки. Победитель… Костромин до сих пор помнил те чувства, что они пережили тогда вместе с Варюхой, словно эти ощущения отпечатались во всем организме, в каждой клетке. Воспоминания об этом моменте, накрыв его с головой, делали нынешние терзания еще больнее, еще более темными и безысходными… Сладкая пытка воспоминаниями продолжалась. Он поднялся разбитым и уставшим от самого себя и пошел бегать, надеясь хоть немного отстраниться от этого мучения. Ей снилось то величественное утро на Алтае, когда они лежали обнявшись, глядя в высокое светлеющее небо, в которое улетал их не родившийся ангелочек, прощаясь с ними и улыбаясь светло и грустно… И эта высь в душе… Варвара снова проснулась в слезах и, не открывая глаз, все тянула и тянула нить памяти…