– Во завернула, да еще как напыщенно! Рита была несчастной дурехой, как и все мы. – Неправда, – надувшись, возразила Мари. – Она была сломлена, никому не доверяла. Она чуть не спилась до смерти. И ее глаза, ну, они были как мертвые. Все внутри Карла протестовало против этого разговора. Он не хотел ничего знать и в то же время не мог сдержать любопытства, поэтому задал следующий вопрос: – Кто-нибудь из вас знает, почему она была такой… сломленной? – Нам она ничего не рассказывала, – объяснила Магда. – Я только знаю, что раньше она работала медсестрой, – добавила Мари, – и даже была на хорошем счету. А еще – что она потеряла свою семью. Карл удивленно поднял глаза. – У нее была семья? – Да. Муж и дочь, насколько знаю. Оба померли от испанки. Раз – и все! – Для выразительности Мари ударила по столешнице, да так, что зазвенели стаканы. Карл заметил, что Магда посмотрела на подругу с легким презрением. Из них двоих она казалась более рассудительной. И отнеслась к незнакомому полицейскому с большим недоверием, чем болтушка Мари. Он повернулся к Магде. – А ты что-нибудь знаешь? – О чем я должна знать? – О смерти Риты. – Нет. Ничего. Взгляд Магды дрогнул, и у Карла появилось хорошо знакомое ему чувство – чувство, что собеседник недоговаривает или пытается что-то скрыть. Он был уверен, что Магде известно больше, чем она говорит. Мари тем временем встала из-за столика, словно разговор ей наскучил, и принялась заигрывать у стойки с мужчиной в темной шляпе и с каракулевым воротником. Карл прочистил горло. – Откуда у тебя синяк? – Он указал на глаз Магды. Во взгляде у нее появилось удивление, но потом он снова стал непроницаемым. – Так. Небольшие разногласия с боссом. – С Педро? Магда не ответила, и он воспринял это как согласие. – Может, у Риты с ним тоже возникли разногласия? По каменному выражению лица, по сжатым губам Карл понял, что находится на правильном пути. – Рассказывай, если не хочешь отправиться в участок. – Карл блефовал: он не собирался вести эту женщину в полицейское управление. Но это сработало. – Ладно, расскажу, – пробурчала она. – Речь шла о деньгах. Педро жутко разозлился. Он вообще вспыльчивый. – Что именно произошло? – Рита хотела увеличить свою долю. Она приносила Педро больше денег, чем остальные, потому что ничем не брезговала. Слава бежала впереди нее. За хорошую цену с ней можно было делать что угодно. Карл почувствовал себя неловко. Ему не хотелось думать о том, что это значит. На ум пришли слова патологоанатома Габера о внутренних повреждениях покойной. Потом Карл заставил себя собраться и спросил: – Но Педро ей отказал. – Конечно, отказал. Это Педро устанавливает правила. Нельзя диктовать ему свои условия. Тогда Рита пригрозила, что переедет в другой район, продолжит работать в другом месте. – А он? Нервно покусывая грязные ногти, Магда ответила: – Тогда он сказал: я тебя прикончу. Карл не изменился в лице. – И он прикончил? Как думаешь? – Понятия не имею! Я не хочу иметь с этим ничего общего, ясно? – Магда с тревогой огляделась, словно проверяя, не подслушивают ли их, а потом что-то промямлила. – Что? – переспросил Карл. Магда наклонилась к нему. – Рита не испугалась. Она сказала Педро, чтобы он заткнулся, а не то она все расскажет. Расскажет про Далльдорф. – Далльдорф? Психиатрическую лечебницу под Виттенау? Карл с удивлением почувствовал возбуждение, знакомое ему по предыдущим расследованием. Обычно оно охватывало его, когда он нападал на след. – Наверное, – неохотно сказала Магда. – Что она имела в виду? Магда молча моргала, и Карл понял, что она больше ничего не знает. Потом она осушила стакан одним большим глотком. Карл увидел, как в уголке ее губ собралась капля красного вина. Это показалось ему почти трогательным. – Есть еще кое-что… – добавила Магда, потирая руки. – В вечер своего исчезновения Рита получила письмецо. Не знаю, что в нем было написано, на конверте стояло только имя. Мы думали, что с ней хочет встретиться застенчивый клиент. Больше я ее не видела. Карл удивленно уставился на собеседницу. Кто бы мог подумать, что ей столько всего известно! Нужно отыскать это письмо. В вещах Риты его не было, а значит, придется пойти к мосту, возле которого ее нашли. Давно следовало изучить место обнаружения тела лично. Пока там побывали только коллеги Карла. Его затошнило. Он встал. – Спасибо, Магда, – поблагодарил он, протягивая деньги. Магда быстро свернула купюру в трубочку, наклонилась и спрятала за подвязки чулок. Потом спросила с усмешкой: – На вас, полицию, теперь работают акушерки? Карл уставился на нее во все глаза. – Что? – Прошлой ночью ко мне подошла женщина. Сказала, что работает акушеркой, и спрашивала о Рите. – Как она выглядела? Карл знал ответ еще до того, как услышал описание женщины. – Темные короткие волосы. Высокая. Немножко косая, но в остальном вполне симпатичная. Она была пьяна. Напилась просто в стельку! Глава 16 Выдержки из дневника Психиатрическая лечебница, пригород Бранденбурга 17 апреля 1915 года В начале года меня перевели в психиатрический лазарет неподалеку от Бранденбурга, к пациентам, которых здесь называют «мнимыми больными». В Вальдорфе начальство отметило меня за чуткое обращение с солдатами, а в многочисленных новых госпиталях срочно нужны хорошие медсестры. Такие госпитали появились по всей стране, чтобы изолировать нервнобольных от психически здоровых калек и остановить эпидемию. Некоторые врачи говорят, что столкнулись с новой формой «истерии». Я не знаю, правда ли это. Иногда мне самой не верится, что эти приступы судорог и припадков могут быть настоящими. Конечно, на фронте большинство солдат пережили ужасные вещи. Может, они симулируют, чтобы уклониться от повторного призыва? Но в глазах их отражается поистине животный страх, поэтому я склонна верить, что они на самом деле страдают от заблуждений и считают, что находятся в опасности. Такое ощущение, что с фронта вернулись их тела – души же навсегда остались в окопах. Я дружелюбна по отношению к пациентам, и я им нравлюсь. С этими мужчинами легко работать, потому что между приступами они ведут себя совершенно нормально, тихо разговаривают или просто молчат. Среди них есть как образованные люди, так и простые работяги, и все они в своем уме. Большинство могут обслуживать себя самостоятельно: сами едят и ходят в уборную, они не нуждаются в особом уходе. Однако здесь мне приходится ассистировать врачам во время лечебных процедур. Работать в Далльдорфе было легче. Бранденбург далеко, ездить сюда каждый день непросто, поэтому на неделе я остаюсь лечебнице, в комнате для медсестер, и два дня выходных провожу на Бюловштрассе с Конрадом и малышкой Хильдой. Я скучаю по ним, но нам нужны деньги. К тому же мне нравится работать, даже если иногда я сомневаюсь, правильно ли мы поступаем. Но я держу свои сомнения при себе. Не будь я уверена, что директор и врачи знают свое дело и хотят как лучше, решила бы, что они настоящие варвары. Так это может показаться со стороны. В особо тяжелых случаях, когда недели проходят без улучшений, психиатры назначают пациентам длительные ванны, в которых те сидят, пока не пройдут симптомы, – иногда по нескольку дней. Некоторые больные проводят в изоляции недели или даже месяцы. Это время они в полном одиночестве сидят в затемненной комнате, им нельзя ни читать, ни разговаривать. Посторонним не разрешено их навещать, а медицинскому персоналу приказано не говорить им ни слова, чтобы не ставить под угрозу процесс выздоровления. Если выздоровление не наступает даже после таких мер, то пациентов заставляют выполнять физические упражнения – часами, до глубокого изнеможения. Однажды я видела, как после этого некоторые плакали: думали, что вернулись на фронт и скоро погибнут. Некоторые, по словам врачей, излечиваются, но я боюсь, что на самом деле те просто подавляют симптомы, чтобы избежать муштры или строгого режима.