Кармыс тем временем подвел коня к Ерофеевой Сивке. – Любопытно знать, какими судьбами ты оказался здесь, суровый северянин? На душе у тебя тоска, сразу видно. Поэтому далеко от дома подался? Вот аспид жалящий. Прям в открытую рану угодил. Кивнул Ерофей, отвернулся. Не желаю, мол, дальше беседовать. Но лучник не унимался. Приставучий, как покойный Рузи. Поведал доверительно: – А скажи, у тебя есть знакомые среди золотоволосых купцов? Страсть, как нужно. И видя, что Ерофей продолжает молчать, добавил: – Я ведь тоже не от хорошей жизни скитаюсь. Родители у меня бедняки, а я все в баи старался выбиться. Есть у меня такая страсть, все нутро мое гложет. Раз уж так душу распахнул, пришлось повернуться к собеседнику. Слушать вежливо. – Хотел я вернуться в родной аул с несметным богатством. Чтобы те, которые нами помыкали, от зависти захлебнулись. Говорил Кармыс глухо, смотрел вперед. Натянутая кожа на скулах сморщилась. Затем умолк, задумался. – А дальше? – спросил Ерофей. Кармыс опомнился. – Потом случилось самое интересное. Я немного нарушил правила. Хотел быстрее разбогатеть. – И попался? Мерген вздохнул. – Поэтому и шатаюсь сейчас далеко от дома. Как перелетная птица. А потом улыбнулся. Счастливый, не умеет долго страдать. – Ничего, я еще добьюсь своего. Вернусь к родителям с огромным стадом! Для этого всего лишь надо… Но секрет обретения бессчетных голов скота остался неизвестным. Ибо Кармыс прервался и сказал: – Гляньте, что делается. Атымтай, что гнал табун через степь, хрипло кричал. Кони ржали. Табун бросился врассыпную. – Что за зверюга там мчится? – спросил Кармыс. И впрямь, среди клуб пыли, поднятой табуном, виднелся желто-пятнистый хищник. Он огромными прыжками несся за конями. Пригляделся Ерофей. Дак это ж пардус, редкий зверь. – Это степной лев, – крикнул Кармыс. – Его шкура стоит целое состояние. И поскакал к табуну. За ним потянулись остальные. Когда подъехали, случилась невиданная странность. Атымтай стоял на месте. Приоткрыв рот, наблюдал за пардусом. Зверь припал к земле, изготовился к прыжку. Причем не на юношу. А на человека перед собой, его смутные очертания проступали сквозь пыль. Пыль рассеялась, и стал виден высокий мужчина с двумя саблями в руках. Поверх рубахи кольчуга. Штаны, на голове повязка. – Он что, против льва полез? – спросил Кармыс. – Хотя, если это тот, о ком я думаю, ничего удивительного. Пардус завизжал. Сивка под Ерофеем шарахнулась в сторону, еле удержал. Двусабельный не двинулся. Один клинок, побольше, с широким лезвием, над головой держал. Другой клинок у пояса. Наготове. Пардус прыгнул вперед. Молниеносно, только мелькнули черные пятна на желтой шерсти. Мужчина закрутил телом, как танцор. Ушел немного в сторону. Одновременно взмахнул саблями. Полоснул большую кошку. По шее и боку. Прыжок пардуса оборвался. Он упал на землю. Запачкал шерсть кровью. Глухо зарычал. Попытался встать, но не смог. Лежал и царапал землю когтями. У мечника по предплечью струилась кровь. Лоскуты порванной кожи выглядывали из-под рукава. Он подошел к пардусу. Зверь зарычал еще сильнее, пытался укусить. Мужчина взмахнул широкой саблей, ударил, перерубил шею пардуса наполовину. Сразу же ударил другой саблей. Голова хищника отлетела прочь. – Ого! – сказал Серке. – Ты откуда такой взялся? Сабельник промолчал. Приложил лезвие большой сабли к шее пардуса. Подержал. Поднял. По клинку потекли струйки крови. – Ты что вытворяешь? – снова спросил Серке. – Что за ритуал? Мужчина не ответил. Стоял неподвижно, держа саблю острием вверх. – Ты почему не отвечаешь? – Это не совсем ритуал, – ответил Кармыс. – А ответить он не может. Дал клятву молчать, если я правильно помню. – Ты его знаешь? – спросил Атымтай. – Надеюсь, на коней его клятвы не распространяются? Им головы рубить не будет? – Я кое-что слышал о нем. Воин-одиночка. Сражается двумя саблями. Была какая-то темная история с этой здоровенной саблей, видите? Убил не того. С тех пор молчит. Себе в наказание. – Одиночка, говоришь? – заинтересовался Серке. Слез с коня. Подошел к воину. – Эй, друг, ты куда дальше идешь? Пойдем со мной, дело есть. Ерофей вздохнул. Кармыс улыбнулся. – Не теряешь надежды, батыр? Кстати, его зовут Беррен, я вспомнил. Подъехал Тауман, спросил Атымтая: – Может, отдашь одного коня в котел? Кушать охота, жутко проголодался. Юноша резко мотнул головой, тронул коня за табуном. Воин послушал Серке. Покачал головой. Опустил сабли, пошел прочь. – Подожди, друг, – батыр схватил Беррена за локоть. – Я еще не закончил. Беррен обернулся. Оскалил зубы, глаза сузил. Саблю к груди Серке поднес. – А он и впрямь резкий, – пробормотал Кармыс. – Пожалуй, не буду я шкуру с кошки сдирать, пусть подавится. Все равно он шкуру испортил. – Ладно-ладно, – сказал Серке. Отпустил Беррена, поднял руки, отошел назад. – Не буду тебя трогать. Катись, куда желаешь… Беррен убрал сабли, развернулся. Зашагал дальше. Серке посмотрел ему вслед. Глянул вбок на отъезжающего Атымтая. Обернулся, заметил неподалеку Ерофея, Кармыса и Таумана. Сказал зло: