– Кто ты? Зачем пожаловал? Зело неприветливо. – Кто я, мне самому вестимо, – ответил Ерофей. – Мимо проезжал. По своим делам. – Ну и езжай дальше, – посоветовал незнакомец. – Только ответь сначала. Мне показалось или нет, что за тобой Шона гнался, да поразит Аллах его змеиное нутро? А и здесь покойник успел насолить. До чего же паскудный был, однако. – Нет больше Шоны, – ответил Ерофей буднично. – Порубил я его сегодня. Желтые сощуренные глаза незнакомца удивленно распахнулись. – Ты не лжешь, путник? Неужели это правда? – А чего мне выдумывать? – удивился Ерофей. – Вот бердыш мой в его крови. Он наш караван взять хотел. Незнакомец оглянулся на стариков. Те степенно кивнули. Тогда он склонил голову. – Мы будем рады принять тебя гостем в нашем ауле. Извини за недобрые слова. Ерофей махнул. – Ладно, не берите в голову. И поехал со всеми к кипящему стойбищу. Старики молча утрусили вперед. А он познакомился с бдительным защитником. – Меня зовут Серке, сын Борибая. Я помогаю Абдикену, старейшине аула, перекочевать в другое место. А ты далеко с севера приехал, как я вижу? – А я Ерофей Бурный из царства Московского. Охранял караван по дороге в Бухару. – Значит, ты урусут, – заключил Серке. Глянул на тело купца. – А это кто, твой друг? – Хозяин каравана. Негоже его было оставлять волкам на съедение. Хочу похоронить по-человечески. – Ты поступил правильно, – одобрил Серке. – Как честный товарищ. С аула набежали косматые собаки. Ерофей отвлекся, огрел самую назойливую плетью. Вдруг Каурка пошатнулась. Глянул вниз, копыто застряло в норке суслика. И тут на него напал Серке. Просто взял, и прыгнул. Прямо со своего коня. Вцепился в горло, вывалил из седла. Зело неудобно. Повис горемычный московит вниз головой. Нога в стремени запуталась. Рядом псы лают, готовы вцепиться. Серке сверху навалился, душит. Хорошо, сметливая Каурка помогла. Высвободилась из норки. Развернулась, прижалась к Сивке, придавила коварного овцевода. Захват сразу ослаб. Ерофей ноги высвободил, рухнул наземь. Тут же вскочил, за секиру взялся. Серке слез с Каурки, рассмеялся. – Остынь, московит. Проверить тебя охота. Давай поборемся. Сможешь меня заломать, поверю, что ты Шону убил. Руки выставил, иуда, и надвигался потихоньку. Ну и лады. Почему бы не размяться? На родной улице в Москве Ерофей наипервейшим кулачником слыл. Серке скакнул вперед, хотел схватить за плечи. Ишь, наивный. Тут же получил кулаком в подбородок. На удивление, даже не пошатнулся. Крепок, окаянный. Обнял Ерофея, аки родимого, хотел перевернуть верх ногами. И не смог. Не то что поднять, даже сдвинуть. Захрипели борцы, сдавили друг друга. Топтались на месте, как медведи. Все приемы распробовал Ерофей. Не поддавался проклятый степняк. К тому же норовил еще, обманщик, ногою в места угодить, для любого мужчины неблагоприятные. Вдруг свистнула плеть. Обожгла спину противника. Задела руку Ерофея. Он глянул вбок. Рядом стоял худой старик, седые брови гневно приподняты. Серке отпустил гостя, отскочил от подальше. Примирительно сказал: – Хватит, Абдикен-ата, больше не буду. Я хотел побороться с ним. И добавил: – Теперь вижу, что ты Шону побил, Ерофей. Меня еще никто так не мял. – Эй, Серке! – крикнул суровый старик. – Зачем лезешь к приезжим? И Ерофею, ласково: – Ты уж прости его скудоумие, – махнул рукой, позвал. – Пойдем, почетным гостем будешь. Ты избавил нас от Шоны, значит, друг нам навеки. Забрался на толстого конька, подождал. Серке подошел к Ерофею, протянул длань: – Не злись, московит, за нападение. Это я так, забавы ради. Ерофей пожал длань. Отдышался. Залез на Сивку. Серке подошел к своему коню, погладил по морде. – Как ты, Журдека? – и вскочил в седло. К аулу подъехали вместе. Люди уж завершили кочевку и располагались на ночлег. – Мочи нет терпеть притеснения от Шоны. Кровопийца. Одно горе от него. Послан за грехи наши тяжкие, – сказал дед Абдикен и добавил. – Хотя Серке и предлагал дать ему бой. Любитель вероломной борьбы пожал плечами. – Давно охота ему голову снести. Жаль, ты меня опередил, Ереке. – Серке известный храбрец, дал ему Аллах силу и мощь неимоверную, – подтвердил старик. – Перед сражением с зюнгарами он победил их лучшего бойца в одиночном поединке. Хан Болат, да накроет его Аллах покрывалом долголетия, лично дал ему звание батыра. Вздохнул, глядя на аул. – Но для хорошего боя с Шоной у нас нет воинов. Все мужчины, способные держать оружие, уехали на войну с зюнгарами. Поэтому бежим от него, как перепуганные овцы. В ауле казахов Ерофей оказался впервые. Вертел головой, осматривался. Из мужчин лишь тощие старики да чумазые ребятишки. Следят за баранами да лошадьми, покрикивают на них. Худенькие жонки сноровисто воздвигали кибитки. Старухи варили ужин в закопченных казанах. Рядом льстиво махали хвостами собаки, выпрашивая подачки. – Пойдем в мою юрту, разделишь с нами трапезу, – пригласил Абдикен. – Лошадей оставь здесь. Завтра похороним твоего товарища, да покоится его душа в райских кущах. В круглой кибитке старейшины не было окон. Мрак отгоняли светом углей от очага посреди жилища. Ужин накрыли на низеньком столике. Помимо престарелого хозяина, набежали другие старики. Серке сел по правую руку Абдикена. Кое-кто из седобородых недовольно покосился на батыра. Видно, за то, что влез на почетное место. Сначала подали блюдо с вареной бараньей головой. Ерофей такое уж видел, в башкирских весях. Но все равно чуть растерялся. Чего делать-то с головой? – Отведай, Ереке, – улыбнулся Абдикен. – Это для уважаемых гостей. Помоги ему, Сасыкбай. Старик рядом прочитал молитву, сложив длани. Посоветовал: – Отрежь кусочек с щеки, сынок. Нет, не с левой, а с правой. Ерофей послушался. Сунул в рот, пожевал. Вкусно. Старик покивал. – Теперь порежь ухо. И отдай вон тому сорванцу.