Прогулки голышом по морозу ей, видимо, тоже вреда не причинят? Сдержалась и промолчала, даже сделала вид, что просто разглядываю чистое, без узоров инея стекло, ставшее таким благодаря недешевому бытовому заклинанию. Но палач почуял мой невысказанный скепсис и негромко хмыкнул, совершенно не беспокоясь о месс, которой пришлось прятаться в сугробах, чтобы незамеченной добраться домой. – Маскарад нужен лично мне. Моя бывшая секретарша слишком быстро уволилась, а это подозрительно, пришлось искать причину для столь скорого ее ухода. А потом скандалить с настоящей любовницей. Больше мне ничего объяснять не стали, сообщили, что отныне я трисс Арлина Онтане, заставили облачиться в мешковатое манто, которое мне было велико, напялить шляпку и задрапироваться вуалью, настолько густой, что я с трудом могла различать предметы, а не то что разбирать бумаги или варить кофе. К карете шла, опираясь на руку Идена и мечтая поскорее прибыть в мэрию, где находился кабинет палача, чтобы убрать с лица мерзкую сетку. Заснеженные улицы города слились для меня в сплошное серое пятно, здание мэрии, расположенное в квартале от дворца императора, превратилось в нечто размытое. То, что мы приехали сюда, меня ничуть не удивило – так уж сложилось, что главные ведомства империи располагались в величественном здании мэрии. Нет, у самих ведомств, конечно же, имелись отдельные здания, а тут фактически сидели их главы с помощниками, но мэр любил повторять газетчикам, что работает «за одним столом» с крупнейшими чиновниками империи. Верховный судья, главы Гильдии Магов, управляющий налоговой службой и другие почтенные лэры, отмеченные печатью власти, принимали просителей именно здесь. Поговаривали, что если бы император мог выслать из дворца своих министров и советников, то они давно бы сидели в мэрии Тариса. О должности верховного палача я не слышала, но вполне резонно решила, что столичных палачей определили сюда как занимающих самую высокую должность в их ведомстве. Либо не стали выделять отдельное здание для пятерых служащих, решили сэкономить. Не расчленять же их на части? Насколько я знала, палачи относились сразу к нескольким ведомствам: службе исполнения наказаний, суду, сыску, – и это только те службы, аббревиатуры названий которых были мне понятны. Как и остальные имперцы, я считала, что наши чиновники не могут решить, куда приткнуть служащих столь неприглядного направления. Пока неспешно, прогулочным шагом меня вели через фойе вверх по лестнице и по коридорам мэрии, мы с кем-то здоровались. Я – тихо, помня, что до сих пор у трисс Онтане были проблемы с голосом, Иден – бодро, лэры и трисс в ответ – с явным удивлением (у меня ведь голос прорезался!) и любопытством. Палач жизнерадостно «проговорился», что меня «вылечили», и сегодня я рискну открыть миру свое лицо. Таким нехитрым образом мою персону представили весьма колоритной компании вельмож, спускавшейся по лестнице: мэру столицы Андерсу Биргеру, Густаву Кьеллу, одному из глав, правящих Гильдией Магов, и Константину Вальме, старшему брату императора и, по совместительству, главе его службы безопасности. Что ж, вполне закономерная встреча – скоро зимние торжества, нужно обеспечить безопасность празднеств. Естественно, Константин решил навестить обитателей мэрии и навести шороху в подвластных им структурах. Первые два лэра изволили узнать мое имя из вежливости. Мэр остановил Регана, чтобы уточнить что-то о приведении в исполнение какого-то приговора, но потом понял неуместность столь деликатной беседы посреди лестницы. Для главы я была пустым местом – с тем же успехом Иден мог представить ему одну из колонн у входа в здание, ей бы также вежливо кивнули и посмотрели сквозь нее. А вот старший брат императора меня заставил понервничать. Архивампир пристально изучал мою ауру, и я начала сомневаться в умениях палача. Затем вспомнила, что стараниями своего работодателя переливаюсь цветами, характерными для влюбленности, и успокоилась. Насмешливо дернув уголком губ, Вальме едва заметно поморщился. Мэр тут же отзеркалил его гримасу, старательно показывая, как он порицает мое недостойное трисс поведение. Глава Гильдии, напротив, соизволил наконец-то меня заметить и одобрительно улыбнулся палачу. А тем временем Константин Вальме (причина этой игры в гляделки) заметил кого-то внизу и откланялся. Мэр и глава отправились дальше. По легенде, я была существом стеснительным и неуверенным в себе, лицо открыла лишь в приемной кабинета Регана. Стянув с головы шляпку, с удовольствием забросила ее на полку шкафа, предназначенного для верхней одежды палача и секретаря. Для посетителей была гардеробная в фойе, а для особ, боящихся за свое имущество, – вешалка в углу. Повесив манто в шкаф, я огляделась. Приемная напоминала вагон, такая же вытянутая и длинная. Напротив входа – дверь в кабинет палача. С одной стороны три окна с темно-зелеными шторами, под ними – пара видавших виды кресел с обивкой на тон светлее. С другой – стол секретаря, стул, стеллаж с папками, вешалка и шкаф. Заглянув в последний повторно, я обнаружила на одной из полок кристаллы подогрева, переносную плитку, чашки, чайник, джезву, две банки с чаем, кофе. – Приступайте! – Иден постучал пальцами по стопке бумаг, возвышающихся на краю стола. – Рикард скоро придет, подскажет, если что не понятно. Палач удалился, а я осталась одна на новом месте работы. Я подумала об ароматном ромашковом чае, но неожиданно из коридора послышался грохот. Выбежав, увидела совершенно спокойного Идена, с любопытством изучающего массивную хрустальную люстру, приземлившуюся у его ног и только чудом не проломившую магу голову. Заметив меня, замершую в двери приемной, он равнодушно пожал плечами и потрогал пальцем вырванный с куском штукатурки крюк. – Случайность! Повезло. – Ага, – машинально кивнула я, наблюдая, как палач раздает распоряжения подбежавшим служащим. Я бы и хотела поверить словам Идена, но не могла. Эхо запомнило чьи-то осторожные шаги перед тем, как палач вышел из кабинета. Ведь крюк от люстры не сам по себе решил, что ему плохо на потолке, а лучше будет на голове мага. Если бы я могла прикоснуться к самой люстре! А ее сейчас как раз собирались, завернув в плотный тент, вынести в подвал. Конечно, может, я себя зря накручивала, шаги принадлежали опоздавшему работнику. Но внутри все просто зудело от желания послушать разбитую люстру. Иден перехватил мой сосредоточенный взгляд, едва заметно нахмурился, продолжая отчитывать слуг. Минут десять спустя, когда люстру все же унесли, а в коридоре было не протолкнуться от желающих посочувствовать лэру Регану, палач отругал меня за безделье и отправил в подвал к завхозу, чтобы отнести заявку на дополнительные кресла для посетителей. Откопав среди бумаг на своем столе нужную, я, старательно изображая раскаяние нерадивой помощницы, заспешила по коридорам и лестницам мэрии. Разглядывать однообразные интерьеры не было ни желания, ни времени. Выяснив у гардеробщицы, где дверь в подвал, я покинула многолюдную часть здания и побежала по лестнице, ведущей в подвальные помещения, где обитал завхоз. Длинный коридор с выкрашенными в зеленый цвет стенами и множеством дверей с табличками-номерами смутил меня всего на минуту. Еще на верхних этажах я заметила, что слуги несли люстру не слишком аккуратно – на полу то и дело оставались крохотные кусочки хрусталя. Найти нужную дверь не составило труда. Она оказалась не запертой. Кто же станет закрывать помещение с хламом? Я вошла внутрь и плотно закрыла за собой дверь. Отогнув край тента, присела на корточки. Эхо послушно зашептало, заспешило поделиться. Увы, часть звуков безвозвратно исчезла, другую голос прошлого исказил. Я услышала быстрые, торопливые шаги, шелест, будто что-то волокут по потертому ковру, кряхтение и довольный вздох, потом опять шаги и едва слышный шорох. Но даже этого хватило, чтобы понять – люстра упала не случайно. Некто притащил что-то, откуда можно достать до потолка, сделал что-то с крюком и ушел, не используя магию, которую Иден конечно же засек бы. Плохой план – самонадеянный и глупый. Ведь люстра могла случайно упасть не на того. Вполне возможно, покушались не на палача, просто он неудачно хлопнул дверью, когда выходил из кабинета. А на кого покушались? И почему сделали так топорно? Это мне может объяснить Иден, а с ним я увижусь лишь вечером. Настроилась на очень долгий день и отправилась к завхозу. Ессир О’Клини оказался полукровкой, в ауре четко просматривались характерные для оборотней звериные, темно-бордовые всполохи, которых было недостаточно для полноценного оборота. Я сделала вывод, что жилистый старик квартерон[5]. Едва услышала его скрипучий голос и недовольное приветствие, поняла – подружимся, но будет нелегко. Радостно заулыбавшись, подала заявку завхозу. Вредный въедливый старик ценил прямоту и честность. Я ему прямо и сказала, что без новых кресел не уйду, буду сидеть, не давая ему спокойно пить настойку, припрятанную под столом. Пришлось выслушать гневную тираду о молодых выскочках, намеки на связь с начальством… Полчаса пререканий, и меня переквалифицировали из выскочки в деточку. Еще двадцать минут задушевной беседы с предложением опробовать той самой настойки, и я в сопровождении двух техслужащих и кресел вошла в приемную кабинета Регана. – Ты что, убила ессира О’Клини? – громко хмыкнул расположившийся за моим столом пепельный блондин с холодными серыми глазами. – Он не выдержал пыток и сдался, – улыбнулась я в ответ. Голос парня был мне знаком, мое рабочее место оккупировал помощник Идена. Мои помощники поставили кресла рядом со столом и ушли, а я решила проверить одно из новых приобретений на мягкость, а заодно послушать Рикарда. Если была возможность, я в первую очередь обращалась к эху прошлого и лишь потом изучала внешность новых знакомых, особенно если с ними предстояло провести некоторое время рядом. Довольно улыбнувшись, я плюхнулась в кресло, поерзав на мягком сиденье, откинулась на удобную спинку, погладила новую скрипучую кожу обивки и блаженно прикрыла глаза. Эхо меня заинтриговало. Сидящий за столом мужчина только что прибыл от сыскарей. Он отнес туда бумаги, чем чрезвычайно разозлил лэра, закрывшего некое дело несколько месяцев назад и благополучно о нем забывшего. Делу снова дали ход, хотя суд уже вынес смертный приговор виновному, до эшафота бедняге оставалось несколько дней. Почему палач вмешался? Он знал осужденного? Или нет? Он вытащил меня по просьбе вампиров, почему бы не сделать это снова? Решив, что не мое это дело, я задумчиво посмотрела на старые кресла под окнами, прикидывая, как лучше пристроить новые: по порядку или чередуя с облезлыми. – Я помогу! – сорвался с места Рикард, снимая светлый камзол. Бросив его на спинку стула, он закатал рукава синей рубашки. – Куда их? – Туда, наверное… Да, я не отказала себе в удовольствии переставить кресла пару раз, все равно тяжелые предметы мебели мужчина двигал, словно они были из пуха. Пока помощник палача тасовал старые и новые кресла, я незаметно изучала его. Невысокий, крепко сбитый (такому бы молот в руки и в кузницу), при этом аристократ – мягкие, правильные черты лица, отточенные годами манеры, которые он старательно скрывал за показной бесшабашностью… и нелюдь! Точно. Хотя аура вполне человеческая. Тоже маскировка? Любопытно, что такого случилось в жизни Идена, что он начал окружать себя нечистью под прикрытием? Или Рикард давно на него работает? Надо бы узнать. Когда мое «ну, наверное» прозвучало десятый или одиннадцатый раз, помощник палача уселся в кресло и заявил, что без кофе больше никаких перестановок! Пришлось варить вымогателю кофе. Рикард рассказал, что работает на Регана еще со времен, когда Иден не был палачом. Тогда он спокойно жил в своем имении на границе вампирского княжества и земель оборотней. Моя попытка незаметно выяснить, почему знатный лэр решил стать палачом, не увенчалась успехом. Пожав плечами, Рикард недовольно буркнул: «Он так решил». Затем помощник палача захватил стопку бумаг с моего стола, камзол и, жизнерадостно сообщив, что вернется вечером, убежал. Я осталась наедине со своими догадками. Мысли все время возвращались к покушению, к эху, которое рассказало о незадачливом злоумышленнике, к самому палачу. Что, если убить пытались именно его? Неужели они так глупы, что решили прибить его люстрой? Палача, воина, мага, на пальце которого красуется перстень, созданный архимагом? Скорее, таким образом предупреждали. Но куда Иден влез? Он ведь всего лишь палач. Его задача – привести в исполнение приговор. Может, это как-то связанно с делом, которое вернули сыскарям по инициативе палача? До возвращения Идена осталась пара часов, будет нехорошо, если я не успею привести бумаги в порядок до его прихода. Рассортировала письма на внутренние, полученные из мэрии, и внешние, пришедшие по закрытому каналу почты, предназначенному для пересылки государственных документов. Внутренних было всего два. Внешних набралось штук двадцать, они пришли из разных городов империи, от разных людей – даже любопытно стало, что там внутри, и почему их прислали столичному палачу. Но вскрывать корреспонденцию нельзя, только слушать эхо для определения степени важности. Интуиция подсказывала, ответы на свои вопросы я получу, когда Иден решит, что мне можно доверять. Записав все в журнал входящей корреспонденции, отложила внутренние письма в сторону. С предвкушением взяла первый конверт из внешних. Звуки почты… шорох бумаг… стук сортировочной машины… разговоры сотрудников… А, вот оно! Невнятный шепот… Человек, пишущий письмо, вполголоса проговаривает слова (их не разобрать, слишком давно оно написано), тихо скрипит по бумаге перо, тикают часы… Что-то не срочное – мужчина не торопился, не нервничал, спокойно излагал мысли на бумаге. Жаль, уже не разобрать, о чем шла речь. Положив конверт в стопку несрочных, я потянулась за следующим. Из внешних писем, требующих безотлагательного рассмотрения, оказались лишь два. В одном писавший быстро строчил, рвал пером бумагу, ругался, менял лист и снова рвал. Наконец запечатал письмо как есть и отправил. Во втором автор постоянно дергался, вздрагивал, несколько раз прятал лист, когда к нему заходили; он кого-то в чем-то пытался убедить, сердился и снова приступал к письму. Я быстро управилась и решила послушать прошлое (сбежавшая секретарша не давала мне покоя), но ничего интересного не попадалось – прошло больше двух недель. Реган сказал правду, месс Лисбет Скари уволилась не из-за падающих на палача люстр, а по личным причинам. Хотя, вполне возможно, эхо съело часть прошлого, и я пропустила грандиозный скандал. Порадовала и заинтриговала фальшивая секретарша. Не знаю, кто исполнял ее роль, но он не всегда точно придерживался сценария. Девушка, которая обеспечивала алиби, была не в восторге от вуали. Платье ей тоже не нравилось, и туфли она снимала при каждом удобном случае, а потом так своеобразно сопела, когда надевала. В общем, появились кое-какие подозрения относительно ее личности, которые я собиралась проверить при первом удобном случае. Захотелось выпить кофе и немного побездельничать. Активировав кристалл подогрева, набрала воды из большого кувшина, насыпала в объемную джезву пару ложек кофе. Тут и Идену на ночь хватит! Устроившись с кружкой терпкого напитка на широком подоконнике, с щемящим чувством радости и страха смотрела, как загорается ночная иллюминация. Тарис – бриллиант в короне городов Аркелла – готовился к сезону зимних балов. Их открывает Императорский зимний бал – самое красивое событие сезона. Его императорское величество Арвид снова разошлет приглашения фениксам, будет искренне рад увидеть сородичей и отказа не примет. Вот такое монаршее чудачество – раз в году собирать фениксов в императорском дворце. Его брат, Константин Вальме, архивампир, рожденный от первого брака, будет следовать за ним тенью, следя, чтобы лучшие воины-вампиры, охраняющие императора, не попадались на глаза. Именно поэтому они лучшие. Только темный феникс останется на виду, ему не нужно прятаться. Сейчас он один, но с появлением императрицы и наследника покажутся еще двое. Так было всегда. А вот ненаследный принц вместе с магами-людьми наверняка будет держаться в стороне от императора. Нелюдимый, вечно мрачный Миккель Рун. Все это я хорошо помнила. Детей обычно на балы не брали, но у рас, где они были редкостью, это позволялось. Феникс скорее не пойдет на мероприятие, чем оставит ребенка на попечение няньки. Жаль, тогда я еще не понимала, почему отец всегда мрачен, а мать нарочито весела… Посмотрев на заснеженную улицу, украшенную гирляндами, я подумала, что неплохо бы прогуляться. Вдохнуть морозный воздух, посмотреть на яркие вывески магазинов, побродить у башни Розы, полюбоваться праздничным освещением императорского дворца, посидеть в каком-нибудь кафе со стаканчиком глинтвейна. Потягивая вино, наблюдать, как бегут мимо довольные имперцы, как улыбаются пары, как родители, стоя на очищенной заклинаниями от снега и льда мостовой, пытаются без ущерба для наряда вытащить из сугробов ребятню. Как же мне всего этого не хватало! Если бы каким-то чудом из квартала вельмож исчез особняк с волками вместе со всеми его обитателями, я была бы абсолютно счастлива. Но так как особняк никуда не делся, придется довольствоваться прогулкой и кафе. К башне Розы можно съездить, наняв извозчика, чтобы не идти мимо места, которого мы с птицей боялись больше всего в жизни. Обязательно прогуляюсь сегодня же! И я улыбнулась, представив себя на заснеженной улице внизу… Но тут дверь приемной неожиданно распахнулась. Вошедший мужчина отыскал меня взглядом, дружелюбно улыбнулся и безукоризненно вежливо спросил: – Добрый вечер, трисс! Лэр Реган еще не приехал? Мне назначено на пять тридцать вечера, но я решил прийти раньше. Не в силах произнести ни слова, только отрицательно качнула головой в ответ. Я смотрела как зачарованная на красивое и порочное лицо посетителя. Когда-то я верила, что ему требуется защита… – Видимо, не судьба. Рад, что имел честь увидеть столь очаровательную юную трисс… – Лэр Эмиль Вилфред, с явным удовольствием исследуя взглядом мою фигуру, терпеливо ждал ответа. – Трисс Онтане, – выдавила я осипшим от волнения голосом. – Знаю. Представлены мы не были, но я слышал о вашей… проблеме. С выздоровлением. Хотелось бы услышать ваше имя. – Зеленые изумруды глаз довольно блеснули, словно холодные льдинки. Лэр решил, что я в восторге от него, и дрожащими пальцами поправляю сбившийся подол платья, чтобы скрыть смущение. Эмиль Вилфред был невероятно хорош собой – этакий племенной жеребец аристократических кровей вороной масти. Поведение имел соответствующее. Под личиной прожженного ловеласа скрывался опасный хищник, которому я боялась назвать свое имя, потому что мужчина, с самодовольный улыбкой наблюдающий за мной, – один из архимагов, стоящих во главе Гильдии Магов. Двадцать лет – большой срок, но достаточный ли? Что, если мое имя напомнит ему о Лине? А лицо – о маме? – Трисс, не бойтесь, я не стану вам докучать. Хотелось лишь узнать ваше имя, прелестное создание, – нараспев проговорил лэр.