– Верно. Я рада, что вы меня понимаете. – Она коснулась своим бокалом моего. – У нас впереди чрезвычайно напряженный период, Кристина. Выпьем за будущее! 5 День сегодня удачный. Меня не тошнит, сердце бьется ровно. Я сижу, смотрю на сад, и мне спокойно. Светит солнце, мне достаточно находиться под крышей и ощущать тепло его лучей сквозь оконное стекло. Достаточно, что оно заглядывает ко мне. Выйти на улицу нисколько не тянет. Бывают времена, когда мне до зуда хочется вернуться в большой мир. В «Лаврах» я не пленница, но мирюсь с тем, что еще не готова очутиться за их стенами. Я перевожу взгляд на вырезку. Это моя фотография, первая из опубликованных в газетах. На тот момент – еще без упоминания имени. Подпись гласит: Мина Эплтон и ее отец, лорд Джон Эплтон. Я на втором плане, едва различимая зернистая тень. С трудом можно разглядеть бокал шампанского у меня в руке. Я подравниваю снимок, и твердые движения вселяют в меня уверенность – да, день определенно хорош. Потом переворачиваю вырезку, провожу по ней клеевым карандашом, помещаю точно в центр страницы альбома и крепко прижимаю к ней. «Дейли телеграф», вторник, 3 марта 1998 года. К тому времени я работала у Мины три года и считала, что давно освоилась на новом месте, но на снимке выгляжу оробевшей тихоней. Инженю, переминающейся на задворках. Помню, как я показала этот снимок Анжелике. Смотри, это мама, сказала я, и она сохранила его. Сама вырезала и вклеила в собственный альбом. Мама на вечеринке, подписала она фотографию розовым фломастером, хотя я получилась еле узнаваемой, с лицом как размазанное пятно. Мина с отцом стоят под руку, она улыбается ему так, что непосвященный решит, будто она по-прежнему уважает старика. Бедняга. Он еще не знал, что не пройдет и года, как его выкинут из компании. Такой исход был неизбежен. У Мины имелись свои планы на «Эплтон», а ее отец мешал осуществить их. Я чувствовала это по ее растущему раздражению, видела в ее глазах. Он стал препятствием, противился ее идеям перемен. Меня поражало, сколько сил Мина вкладывала, чтобы воплотить эти идеи в жизнь. Ей хотелось вывести «Эплтон» в лидеры рынка. Разве это преступление? Нет. Чего я в то время не понимала, так это какую цену нам всем придется заплатить за ее амбиции. Помню, как однажды она вернулась в офис после целого дня визитов к поставщикам вместе с отцом – в кои-то веки он настоял, чтобы она его сопровождала, – и пока она шла через мой кабинет, я по ритму ее шагов поняла, что поездка не удалась. Несмотря на миниатюрность ее ступней, несмотря на офисную ковровую плитку, я ощутила гнев Мины. Я выждала минуту, потом постучалась к ней. Бросив пальто на диван, она вышагивала туда-сюда вдоль окна. – Принести вам что-нибудь? – спросила я, зная, что ей хочется виски. Был уже седьмой час. В более раннее время я подала бы кофе или чай. Кофе до полудня, чай – после. – Пожалуйста, выпить, Кристина, – ответила она и, пока я клала в стакан лед и наливала виски, пожаловалась: – Представляете, один в глаза назвал меня «девчушкой». Ваша девчушка – вылитый папаша, сказал он моему отцу. Похоже, решил, что это комплимент. А мне оставалось только стоять и улыбаться, как будто я с ним согласна. Целый день я таскалась по полям, слушала, как все эти люди что-то блеют, оправдываются погодой, ее непредсказуемостью, своими трудностями. – Я протянула ей стакан, она сделала глоток. – Спасибо. И мне пришлось изображать сочувствие. Мычать в тон, показывая, что я понимаю, как им трудно. И всю обратную дорогу в машине выслушивать отцовские наставления о том, какую ответственность несем мы как торговцы. Наше дело – торговля, Мина, а не бизнес. Эта страна зависит от фермеров. Наш долг продавцов, торгующих продуктами питания, – обеспечить поддержку людям, которые горбатятся на земле. Но лично я занимаюсь бизнесом, Кристина. «Эплтон» – это и есть бизнес. И я хочу, чтобы мы конкурировали с крупными игроками, а не болтались на периферии из этических соображений. – Подлить? – спросила я. – Если я могу что-нибудь сделать… – начала я, вновь наполняя ее стакан. – Ну, если в ваших силах свести его присутствие к минимуму, было бы чудесно, но боюсь, этого не сможете даже вы, Кристина. Саркастические нотки в ее голосе не обидели меня: она устала, день выдался длинным, я догадывалась, что у нее в крови упал уровень сахара. Ее слова я восприняла как брошенный мне вызов. Нет, эта задача как раз по мне. Достаточно просто снова взять под контроль деловой распорядок лорда Эплтона. Я наняла для него временного секретаря, и я же была вольна отказаться от ее услуг. – Мне бы хотелось подыскать вам постоянного помощника, лорд Эплтон, – объяснила я ему. – А тем временем разрешите мне самой позаботиться о вас. – Что ж, если вы уверены, что потянете и Мину, и меня, тогда конечно, почему бы и нет? Знаю, Дженни считала такую задачу сложноватой, но это же логично, Кристина. Может, с вашей помощью мы с дочерью наконец поладим. Понимаю, Мине не терпится принять пост, но, по-моему, она еще не готова. – Конечно, – ответила я, и он доверился мне. Вскоре после этого он начал опаздывать на совещания. Поначалу всего минут на десять, но потом дважды пропустил голосование в правлении по ключевым вопросам, и на это начали обращать внимание. Естественно, у него всегда находилось оправдание: в расписании указали не то время, ему назвали не то место. Однажды он полчаса просидел совсем один в конференц-зале на четвертом этаже, в то время как совет директоров проходил без него на пятом. Разозлившись, он перевел стрелки на меня. Плохой мастер, у которого виноват инструмент, уважения ни у кого не вызывает, и я продолжала стоически терпеть. Без Дженни он как без рук, объяснила я, когда один из директоров отвел меня в сторонку. С тех пор как она ушла на пенсию, он сам не свой. Мне удалось доказать, что ошибки – не моя вина, продемонстрировав, что время и даты в ежедневнике указаны верно. Это было доказательством моей невиновности, свидетельством плачевного упадка лорда Э. С годами я научилась мастерски обращаться с ежедневником. На моей совести тяжким грузом лежит сознание того, что я способствовала отставке лорда Эплтона. Хоть я и не голосовала на заседании, но все-таки сыграла свою роль. Все кончилось, когда его, как главу «Эплтона», пригласили в дневной выпуск новостей, поговорить о годовом отчете компании. Наверняка не я одна считала, что пригласить следовало Мину, гораздо более телегеничную, чем ее отец. За неделю до этого она впервые появилась на экране в передаче «Час вопросов» – ее позвали в последнюю минуту. Видимо, другая гостья отказалась от участия. В окружении седых мужчин в деловых костюмах Мина сияла, как жемчужина, и, по моим оценкам, народ в студии хлопал ей громче всех, буквально устраивал овацию всякий раз, когда ей давали слово. Никто просто остановиться не мог. – Кристина, проследите, чтобы лорд Э. просмотрел это заранее. Финансового директора я знала еще с тех времен, когда числилась в компании временным сотрудником, поэтому папку из его рук приняла с улыбкой. – Обидно, что не удалось заполучить вас к нам в отдел, – продолжил он. – Как говорится, что имеем, не храним, потерявши – плачем. Передайте лорду Э.: появятся вопросы – пусть обращается, я все утро на месте. – Не беспокойтесь, Рон, я прослежу, чтобы он ознакомился с цифрами. Я отнесла папку в кабинет лорда Эплтона и ушла, чтобы дать ему время прочитать материалы до отъезда в студию. Мина разминулась с ним, опоздав на считаные минуты. – Черт, а я надеялась его застать. – Она помахала папкой. – Он увез с собой неверные данные. – Хлопнув папкой по моему столу, она продолжала: – Вы не съездите к нему, Кристина? Объясните, что произошла путаница, и мы только что получили от Рона новую информацию. Только как можно быстрее. Я сделала все, как было велено, хоть и знала: если бы мистер Бересфорд допустил ошибку, он сразу же исправил бы ее сам. Но я без колебаний помчалась в такси на телестудию, где меня провели к гримерам. Лорд Эплтон восседал в кресле, похожий на младенца в нагруднике, готового к кормлению. – Кристина? В чем дело? – Вам предоставили не те данные, лорд Эплтон. Мы только что получили новые от Рона. – Протягивая ему папку, я разнервничалась, но он преспокойно принялся просматривать одну страницу за другой, знакомясь с цифрами. – Не волнуйтесь, дорогая. Все будет в порядке. Я делал это уже не помню сколько раз. – Он остановил меня, когда я повернулась, чтобы уйти: – Вы когда-нибудь видели, как идет телепередача в прямом эфире, Кристина? – Нет. – Так почему бы вам не остаться и не посмотреть? Спешить обратно не обязательно, ведь так? И я осталась там, в студии, став свидетельницей его публичного унижения, когда он барахтался в цифрах и путался в ответах. Он пытался исправить ситуацию, но из-за этого казалось, что он оправдывается. Я видела, как нарастает в нем паника. В какой-то момент он с отчаянием оглянулся, словно надеясь, что я брошусь ему на помощь. Я не шевельнулась, загипнотизированная катастрофой, происходящей прямо у меня на глазах. Чем больше он увязал, тем сильнее повышал голос, словно это могло придать ему авторитетности, но на деле лишь усугублял свой позор. Я покинула студию раньше, чем он, и поспешила к ожидавшему нас автомобилю. Увидев, как он вышел из здания, я сразу поняла, что он сломлен. Он знал, что я все видела и слышала, но в машине не проронил ни слова, смотрел в окно, отвернувшись, и руки дрожали у него на коленях. Трюк был жестокий, мерзкий, и пусть не я его срежиссировала, но свою роль, тем не менее, исполнила четко. Мина устранила нанесенный компании ущерб, появившись в новостях тем же вечером. Перед камерами она держалась естественно, контраст между отцом и дочерью был поразителен. Мина продемонстрировала спокойствие, сдержанность и свободное владение цифрами. К концу недели лорд Эплтон объявил, что уходит в отставку, и никто даже не попытался его отговорить. Лучше поздно, чем никогда, бурчали еще недавно преданные ему коллеги. «Маленький, но жизненно важный винтик в механизме» – так меня однажды назвали, и, как мне кажется, правильно. Я всегда заботилась о мелочах. 6 «Санди кроникл», 8 августа 1999 года Что я знаю Мина Эплтон, глава совета директоров сети супермаркетов «Эплтон» Родилась в поместье Финчем-Холл в Котсуолдс. В шестнадцать лет закончила учебу, посещала кулинарную школу Дебовуар в Лозанне, Швейцария. Сеть супермаркетов «Эплтон» была основана ее дедом в 1925 году. Живет в Лондоне с тремя детьми. Когда вы бываете особенно счастливы? Когда нахожусь у себя на кухне. Это душа нашего дома. Каким был ваш самый гадкий поступок? Когда мне было восемь, я подлила краску в отцовский шампунь, так что заседать в палате лордов ему пришлось с подсиненными волосами. Кем из ныне живущих людей вы восхищаетесь и почему? Моим отцом – за его способность прощать. Самый важный урок, который преподала вам жизнь. Она научила меня доверять своей интуиции. «Что я знаю». Клочок мыльной пены, почти сплошная ложь. Мина отнюдь не восхищалась своим отцом, и вряд он простил ее за то, что она выжила его из компании. И хотя Мина называла свою кухню «душой нашего дома», на самом деле она служила не более чем сценической декорацией, которой и стала в дальнейшем. Была ли Мина особенно счастлива там? Возможно – когда появлялись зрители, когда на нее было кому смотреть. А любопытно узнать: чувствовала ли она себя по-настоящему счастливой хоть когда-нибудь? Ей практически невозможно угодить. Она обречена существовать в состоянии легкой неудовлетворенности. Люди, места, вещи – ничему и никому никогда не удавалось соответствовать ее жестким требованиям. Я вклеиваю эту вырезку в свой альбом, под словами «доверять своей интуиции» образуется воздушный пузырь, и я разглаживаю его основанием ладони. Интуиция Мины – это инстинкты хищника. Подобно лисе, она готова убивать, даже когда не голодна. Даже если она насытилась обедом из трех блюд, она все равно разорит курятник – просто из азарта. Ничего другого они и не заслуживают, скажет она себе. Они ведь куры. Глупые и слабые. Тем не менее я гордилась тем, что иду с нею плечом к плечу, с восторгом принимала свою причастность к новой гвардии. С Миной у руля «Эплтон» засиял новыми красками, будто с ним поработал стилист, снабдивший его новым гардеробом, и стало ясно, что за прежним обшарпанным фасадом он был на диво хорош. Мина собирала новую команду, с беспощадной тщательностью избавляясь от старой. Все произошло стремительно. Первым был уволен финансовый директор Роналд Бересфорд, мой давний босс. Свалить на него вину за позорный провал с цифрами оказалось проще простого, а когда он попробовал защититься, прежние союзники отвернулись от него. Никто не решился выступить против Мины. В последний день его работы я спустилась вниз и увидела через окно его кабинета, как он наводит порядок на столе. Я смотрела, как он складывает семейные фото в рамках в картонную коробку, и знала, что охранники уже поднимаются в офис, чтобы выпроводить бывшего финансового директора из здания. Имевшие доступ к конфиденциальным материалам, а затем уволенные сотрудники, которых выводят из кабинета, словно преступников, – совсем не редкость. Закрывая клапаны коробки, он поднял голову, увидел меня и улыбнулся. Он не держал на меня зла и, кажется, еще тогда понимал – в отличие от меня, – что и я принадлежу к числу обитателей курятника. И что дальнейшее – лишь вопрос времени. Мина заменила его Рупертом Френчем – перспективным юнцом из авиатранспортной компании. У нас появился и новый директор по связям с общественностью – мастер своего дела Пол Ричардсон, под которого был создан новый отдел. Целый офисный этаж вкалывал на благо продвижения и защиты имиджа компании, а заодно и имиджа самой Мины. Она всегда прекрасно понимала: важно то, что кажется, а не то, что есть на самом деле. Благодаря чародейству Пола Мина стала лицом «Эплтона». Мы с Полом Ричардсоном спелись мгновенно. Он был из тех людей, кто при всей своей занятости неизменно находил время заглянуть ко мне поболтать. Однажды он назвал меня загадкой и сам себя убедил, что я окончила частное учебное заведение.