— Не могу. — Ты издеваешься? Я первый раз предложение делаю, не порти мою психику отказом. — Но я не могу пойти за того, кто не любит меня. — Бля, — прижимаю к себе Оксану, почти целую, смотря в глаза, и шепчу, словно делюсь секретом. – Сегодня я решил, что, если ты уйдешь, я не буду тебя догонять. Я был уверен, что ты ушла, но все равно помчался за тобой. Знаешь, почему? Оксана облизывает губы, сдерживает слезы в глазах. — Не знаю. — Потому что люблю. — Ты сегодня был настоящим мудаком. Заткнул мне рот и убежал решать чужие проблемы. Но я осталась. Знаешь, почему? — Нет, — улыбаюсь как стоваттная лампочка. Оксана и сама смех сдерживает. — Потому что люблю. Накрываю ее губы, целую сильно, долго, влажно, тут же задирая уже полотенце и отбрасывая его в сторону… Сминаю упругую грудь и принимаюсь за соски. Лижу, прикусываю, в рот втягиваю. — Ну теперь-то выйдешь за меня… — Даже не знаю, возможно оргазм поможет мне ответить на этот вопрос положительно… — смеется она, когда щекочу ее подмышками, поднимаю на плечо и несу в кровать. – Стой! Ты же не поел! Тимур! Я там драников нажарила. — У меня в меню кое – что повкуснее драников. Глава 41. Оксана Это просто ужасно. Ужасно. Ужасно! Я не могу пойти вот так! Пытаюсь сделать чертову стрелку, но она постоянно ускакивает в другую сторону. В такой день! — Котенок, ты скоро? Я даже смог завязать бант этой вертихвостке. — Я не хвостка! – кричит Алена, а я роняю карандаш, понимая, что все бесполезно. Я никуда не пойду. Глупо было верить, что я смогу перебороть себя и поверить в свое счастье, глупо было думать, что я смогу стать женой Тимура. Такая вот простая, с ребенком, когда перед ним целый мир и множество красивых женщин. Дверь открывается и за моим полным отчаянием наблюдает пара глаз. — Мам? Почему ты плачешь? — Алена, — Тимур достает универсальную няню, которая помогает увлечь ребенка всегда и везде минут на десять точно. – Хочешь мой телефон посмотреть? — Да! Да! Да! – тут же она хватает его и убегает, только пятки сверкают. Бант хоть и кривой, но завязан правильно. Тимур закрывает дверь ванной и встает прямо напротив меня, вклинившись между ног, натянув и без того узкую юбку. — Расскажешь, что за выражение лица? Мы еще пожениться не успели, а вид такой, словно разводимся. — Не смешно. — И мне не смешно. Что у тебя случилось? Олег звонил? — Да нет, после той ночи ни разу. Кажется, даже к ребенку интерес потерял. — Ну, вот, уже повод улыбнуться. Мне. Свекровь звонила? — Хочет внучку увидеть, но не настаивает. — Ну, что тогда, — опускается он на корочки, щелкает по носу. Вздыхаю, показывая ему карандаш. — У меня не получается стрелки нарисовать. Ну, чтобы было одинаково. Тимур первые секунды смотрит на меня удивленно, а потом начинает ржать. Как конь! Толкаю его в плечо, из-за чего он валится на пол, но продолжает смеяться… — Оксана, выдохни, это просто день рождения. — Не просто. Там будут все твои! А если я им не понравлюсь? Все, я не поеду. И замуж за тебя не пойду. Живем и живем, пока тебе не надоест… — хочу смыть макияж, на который потратила два часа, но Тимур вскакивает, прижимает меня бедрами к раковине, причиняя боль. Резко, сильно зажимает шею пальцами, прижавшись губами к уху. Агрессия на лицо, но по телу только табунами бабочки порхают, кусают в самых неприличных местах… — Ты пойдешь… Ты выйдешь за меня,… Ты никуда не денешься… — А если не понравлюсь… — И что? Тебе не с ними жить, а со мной. — Ну, Тимур! Мог бы сказать, что всем понравлюсь! — Ну, я же не могу отвечать за других, Оксан! Или ты хочешь, чтобы я врал. — Нет, конечно, просто страшно… — А представляешь как мне страшно трахать тебя и думать, как не убить в порыве страсти? — Ну, ты серьезно?! Что ты все переворачиваешь? — Хочешь честно? Меньше всего мне хочется, чтобы ты там кому-то нравилась. Хочу оставить такое сокровище только себе… — прикусывает он ухо, а я бедра сжимаю. Но ненадолго, потому что его наглая рука уже между ними, задирает юбку, отодвигает трусы в стороны. – Хочешь меня? М? — Хочу… Но не сейчас. Там Алена и юбилей, — говорю, но у самой голос хрипит. Коротко смотрю на дверь, замок закрыт, а мой только шире открывается, впуская заветный ключик. Я падаю на раковину, цепляюсь руками, ощущая себя до краев наполненной, безумной, красивой. Тимур портит прическу, окуная руку в волосы, задирая голову. — Посмотри на себя, Оксан, посмотри… — Тимур.. — Ты красивая, желанная, моя… Я же с ума схожу… Если еще и ровно будешь подводку наносить, из дома мы не выйдем. Смеюсь сквозь стон.. Еще один. Еще. — Еще, — прошу, а Тимур подхватывает желанный ритм, двигается все чаще, сильнее вбивая в меня в край раковины, пока по телу не рассыпаются мурашки, пока все они не сосредотачиваются в одном месте, каждую нервную клетку не пробивает насквозь мощный оргазм… Тимур догоняет меня в пару десятков фрикций, мощным потоком заполняя меня изнутри…. – Тимур! Ну, что за поросенок! — Мне теперь переодеваться! – почти падаю, но он меня держит, сам вытирает все внизу, даже бедра. Разглаживает платье, благо оно не помялось. – А прическа? — По-моему так даже стало лучше… На голове птичье гнездо теперь, но выглядит оно действительно лучше, чем уложенные локоны. А подводка стерлась от слез, что текли во время оргазма, но и без нее я выгляжу вполне себе неплохо… Даже красивой. А главное, на душе как-то спокойнее стало. Иначе. — Вот что секс животворящий делает. В этот момент в дверь стучится Алена. — Тимур! Телефон твой звонит. Он поправляет рубашку, выходит к ребенку, а я еще раз на себя смотрю. Ладно, в принципе ничего. В конце концов это просто встреча с родственниками, да? С теми, кто когда-то принял его жену. Молодую. Красивую. Без детей. Накручиваю себя снова. Пока едем в машине, пока паркуемся. Пока к большому красивому дому идем. В какой-то момент меня кроет, я просто разворачиваюсь и иду к машине, но Тимур ловит меня. — Мама! Там батут! — кричит Алена. — Батут. Это же вроде юбилей твоего отца, или его внука? — У нас в семье не принято отмечать дни рождения без детей, так что батуты и аниматоры обязательный атрибут. Ну хорош паниковать, а? Я рядом. Я качаю головой, в ней тараканы в панике бегают, словно на Титанике. Но удивление страх перебарывает. Тут, кажется, детей больше, чем взрослых. — Ого…