Он смеется. – Можешь перестать забивать всякой фигней себе мозги. Но я все же скажу… Он поднимает мой подбородок, чтобы я посмотрела на него. - Она права, что тут все легально, и это определенно часть культурного опыта. Если ты решишь попробовать, я буду с тобой, трезвый и приглядывающий за тобой. И если не будешь делать этого, - заканчивает он, пожимая плечом, - остальное остается прежним. - Хорошо, давай для начала найдем столик и притворимся, что мы нормальные, - не отступает Нат. Я легко соглашаюсь с этим. Должна признаться, мне хочется понаблюдать, так как я никогда не испытывала ничего подобного и знаю, что больше и не испытаю. Но у меня никогда не было и никогда не будет давления со стороны сверстников. Вот почему – когда я накосячу – у меня никто не виноват, кроме самой себя. Все веселятся, как в замедленной сьемке… особенно Нат. Нет никакого страха или беспокойства, и чувствую, как отпускаю все свои табу и начинаю свободно смеяться. Я хорошо провожу время. Пока я не употребляю. Наркотик быстро распространяется по крови, мгновенно заводит меня, когда я вижу Джеки, приземляющую свою задницу на колени Кингстона. Гнев, который я никогда не ощущала в своей жизни, прорывается сквозь меня, полностью поглощает, разгораясь до мгновенного, полномасштабного пожара. Я не могу контролировать ни это, ни мой мозг… или рот. - Ты мой, я твоя, черт побери! – думаю, я ору не взирая на невыносимую сухость во рту. Если бы я ему была нужна, он бы уже установил границы с этой шлюхой. - Ты всего лишь проклятый лжец, Кингстон Хоторн! Мне это надоело - все это. Я уезжаю домой! Я встаю, хватая свой телефон, чтобы позвонить моему брату, и сбегаю отсюда. Слезы застилают мне зрение, а мои пальцы отказываются слушаться по какой-то причине. Только Богу известно, кого я набираю прямо сейчас. Затем телефон исчезает с моих рук так же быстро, как меня утаскивают в темноту, на самом деле жуткое местечко . Отлично, еще одно похищение Кингстона. - Эхо, любимая, это я, Кингстон. Перестань кричать. Я и не понимала, что кричу, или снова кричу, или… да что угодно. - Оставь ее в покое! Сейчас она не хочет вести с тобой светские беседы. Я позабочусь о ней, секси-мужчина. Нат бежит со всех ног и произносит это, икая, или это я так слышу, но ее появление спасает. - Но я на его стороне, что касается телефона, Дымок. – Полагаю, что Дымок - это я? Хорошо, тогда она будет Котелочком. – Никаких звонков. Себ не обрадуется. - Ты зовешь его Себом? – мои глаза расширены, знаю. – Моя бывшая подруга, которой я позволила называть его так, потом трахалась с ним. А затем она трахнулась с другим. Я тыкаю Кингстона в грудь. – Ты полный отстой. Я начинаю плакать или, по крайней мере, чувствую слезы, которые грозятся вырваться. Я не мыслю ясно, но достаточно имею понятие о том, насколько сокрушительна боль. - Натали не могла бы ты дать нам немного времени с Эхо? - Эм, ага, конечно. – И я на самом деле люблю своего Котелка. - Пожалуйста, я… - снова пытается он. - Эй, Нат, не поможешь? – Появляется из-за угла Паттон. – Джеки не отрывает от меня своих рук, а тебя она боится. Я смеюсь так сильно, что фыркаю. Нат так же страшна, как фея, машущая палочкой, чтобы подарить «песню в качестве подарка». - Что, блин, смешного? – она смотрит на меня. – Я могу быть страшной! - Кровавый Христос, вы, дамы и конопля не совместимы, - выдыхает Кингстон, проводя рукой по волосам. – Есть хоть еще какая-то эмоция, которую вы еще не испытали? - Нат, серьезно, ты собираешься мне помочь? - снова спрашивает Паттон. Нат смотрит на меня. – Эхо? Ты хочешь, чтобы я осталась? Возможно, ты так не считаешь, но я хорошенько могу отпинать его задницу в стиле ниндзя, если понадобится. Я качаюсь, убирая прочь руку Кингстона, когда он пытается меня удержать. – Я в порядке. Иди. У меня есть много чего сказать, но это не для других ушей. Ну вот, опять слезы. - Я здесь, если понадоблюсь, - говорит мне Натали. Она бросает Кингстону хмурый взгляд, используя указательный и средний пальцы, указывая с начало на свои глаза, а потом на его, когда она медленно удаляется прочь. - Я ненавижу тебя, - выпаливаю я, когда они уходят, а он в ответ смотрит на меня. - Нет, не ненавидишь, - говорит он таким низким пробирающимся-в-мозг-Эхо голосом, подходя ближе. – Но у тебя есть что сказать – спросить – и с твоими табу, которые, очевидно были сняты, ты наконец-то созрела для разговора. Поэтому вперед. Я более чем готов услышать это. Я не знаю с чего начать, беспорядочное скопление боли, гнева и замешательства