Она поискала глазами своих спутниц и увидела, что сестра Матильда с кем-то из послушниц разглядывала большой и бугристый ком, похожий на экскременты серьезно больного борова. Ладно, значит, она может задержаться еще на минуту. На самом деле ждать пришлось меньше. Леония выскользнула из фургона, держа в руке маленькую корзинку. Впервые за все это время Джоан поразило, что Леония одна, без служанки, отправилась что-то покупать, да еще на городской рынок, и теперь проталкивалась сквозь толпу и сама несла покупку. Во время плавания Майкл рассказывал о своем хозяйстве – как мадам Гортензия, повариха, ходит на рынок на рассвете, чтобы купить самый свежий товар. Что же такая аристократка, как Леония, покупает сама продукты, да еще одна? Джоан пробиралась мимо рядов торговцев, следуя за покачивавшимся голубым пером. Внезапно Леония остановилась возле цветов и взяла букетик белых нарциссов, и это позволило Джоан подойти к ней. Неожиданно ей пришло в голову, что она не знает полного имени Леонии, но сейчас ей было не до вежливости. – Э-э… мадам? – нерешительно проговорила она. – Мадемуазель, я хотела сказать. – Леония резко обернулась с бледным лицом и вытаращенными глазами. Увидев перед собой монахиню, она смущенно заморгала. – Э-э… это я, – робко сказала Джоан, борясь с желанием приподнять вуаль. – Джоан Маккимми. – Ей самой было странно это говорить, словно «Джоан Маккимми» была не она, а кто-то еще. Прошло несколько мгновений, прежде чем Леония поняла, кто перед ней, и тогда ее плечи немного расслабились. – О! – Она приложила руку к груди и растянула губы в слабой улыбке. – Кузина Майкла. Конечно. Я не… э-э… Очень приятно! – Маленькая складочка сморщила кожу между ее бровями. – Вы… одна? – Нет, – торопливо проговорила Джоан. – И мне нельзя останавливаться. Вот только я вас увидела и хотела попросить… – Ситуация стала еще глупее, чем полминуты назад, но ничего не поделаешь. – Передайте, пожалуйста, месье Мюррею, что я должна с ним поговорить, хорошо? Я знаю что-то… что-то важное… и должна ему сказать. – Soeur Gregory? – Зычный голос сестры Жорж перекрыл пронзительный шум рынка, заставив Джоан вздрогнуть. Она видела голову сестры Матильды с большими белыми парусами, крутившуюся по сторонам в напрасном поиске. – Мне надо идти, – сказала она удивленной Леонии. – Пожалуйста. Пожалуйста, скажите ему! – Ее сердце учащенно билось, и не только от неожиданной встречи. Она бросила взгляд на корзинку Леонии и увидела там бутылку из коричневого стекла, полуприкрытую толстым пучком растения, в котором Джоан узнала черную чемерицу. Милые чашечки цветов жутковатого зеленовато-белого цвета – и смертельный яд. Она побежала через рынок и, запыхавшись и извиняясь, остановилась возле сестры Матильды, обдумывая увиденное… Она мало общалась с женой отца – но слышала, как та, записывая в книгу рецепты, говорила с отцом и упоминала черную чемерицу как средство, которое используют женщины, чтобы вызвать выкидыш. Если Леония беременная… Святая Матерь Божия, может, у нее ребенок Майкла? Эта мысль ударила ее под дых. Нет. Нет, она не могла в это поверить. Ведь он любил жену, это было ясно видно, но, если даже и нет, она готова была поклясться, что он был не из тех… Но что, в конце концов, она знала про мужчин? Что ж, она спросит его, когда увидит, решила она, поджав губы. А до этого… Ее рука дотронулась до четок на груди, и она мысленно проговорила быструю молитву за Леонию. На всякий случай. Когда она упорно торговалась на своем ломаном французском за шесть баклажанов (гадая про себя, что это такое, лекарство или еда?), кто-то встал возле ее локтя. Красивый мужчина средних лет, ростом выше ее, в прекрасно сшитом голубино-сером сюртуке. Он улыбнулся ей и, дотронувшись до одного из этих странных овощей, сказал на медленном, простом французском: – Не берите большие. Они жесткие. Возьмите те, что мельче, вот такие. – Длинный палец постучал по небольшому баклажану, вдвое меньше тех, которые навязывал ей торговец, и тот разразился злобной тирадой, заставившей Джоан испуганно попятиться. Дело было не в выражениях торговца – она не поняла и десятой их части, – а потому что голос на чистом английском только что отчетливо проговорил: «Скажи ему, чтобы он не делал этого». Ее бросило в жар, потом в холод. – Я… э-э… je suis… м-м… merci beaucoup, monsieur! – выпалила она и, повернувшись, побежала, лавируя между грудами луковиц нарциссов и душистыми стеблями гиацинтов, поскальзываясь на раздавленных листьях. – Soeur Grerory! – Сестра Матильда появилась перед ней так внезапно, что она чуть не врезалась в массивную монахиню. – Что вы делаете? Где сестра Милосердие? – Я… о… – залепетала Джоан, собираясь с духом. – Вон там, – с облегчением сообщила она, заметив маленькую головку Мерси на фоне толпы перед телегой с мясными пирогами. – Я позову ее! – выпалила она и торопливо убежала, прежде чем сестра Матильда успела что-то сказать. «Скажи ему, чтобы он не делал этого» – так говорил голос про Шарля Пепена. «Что происходит?» – гадала она. Или месье Пепен участвует в чем-то ужасном вместе с тем человеком в голубино-сером сюртуке? Мысль о том человеке словно разбудила голос, и он зазвучал снова. «Скажи ему, чтобы он не делал этого, – повторял голос у нее в голове, казалось, с особенной настойчивостью. – Скажи ему, что он не должен это делать!» – Благодатная Мария, Господь с тобой, благословенна ты в женах… – Джоан сжимала четки и бормотала слова молитвы, чувствуя, как кровь отливает от ее лица. Он стоял там, мужчина в голубино-сером сюртуке, и с любопытством взирал на нее через лоток с голландскими тюльпанами и ветками желтой форсайтии. Не чувствуя под собой ног, она пошла к нему. «Я должна, – думала она. – И не важно, если он примет меня за сумасшедшую…» – Не делайте этого, – выпалила она, остановившись перед удивленным джентльменом. – Вы не должны этого делать! После этого она повернулась и побежала, держа в руке четки, вуаль взмывала за ней, будто крылья. Ракоши невольно думал о соборе Парижской Богоматери, как о живом существе. Как об огромной версии одной из собственных горгулий собора, скрюченных чудовищ, взиравших с высоты на город. Защищали они его? Угрожали? Черная громада собора возвышалась над площадью, заслоняя свет звезд, красоту ночи. Символично. Да, он всегда считал, что церковь заслоняет Бога. Тем не менее, несмотря на теплый плащ, при виде чудовищного каменного исполина его бросило в дрожь, когда он проходил в его тени. Может, сами камни собора вызывали ощущение угрозы? Он остановился, мгновение постоял, потом подошел к стене и прижал ладонь к холодному песчанику. Сначала он ничего не почувствовал, кроме холодной, грубой поверхности камня. Импульсивно закрыв глаза, он попытался проникнуть чувствами в камень. Опять ничего. Но он ждал, настойчиво повторяя вопрос: ты там? Он был бы в ужасе, если бы получил ответ, но сейчас был разочарован. Впрочем, когда он наконец открыл глаза и убрал руки с камня, он увидел следы голубого света, еле заметные, кратко мелькнувшие между его пальцами. Это испугало его, и он поспешил прочь, спрятав руки в плащ. Конечно же нет, заверил он себя. Он делал это и раньше, вызывал свечение, когда держал самоцветы, отобранные им для путешествия во времени, и произносил над ними слова – его собственную версию освящения. Он не знал, нужны ли слова, но Мелизанда их говорила, и он боялся, что без них ничего не получится. Он почувствовал тут что-то. Нечто тяжелое, инертное. Ничего похожего на мысль, не говоря уж о речи, слава богу. Он невольно перекрестился, потом тряхнул головой, напуганный и раздраженный. Но это было что-то. Что-то чудовищно огромное и очень древнее. Может, у Бога голос камня? Такая мысль еще больше нервировала его. Камни там, в известняковой каменоломне, гул, который они издавали, – неужели там все-таки был Бог или он был там, в пространстве между временами? В тени кто-то пошевелился, и все его мысли мгновенно исчезли. Мэтр Гренуй! Лягушка! Сердце Ракоши сжалось в кулак. – Месье граф, – проговорил удивленный суровый голос. – Как я вижу, годы были милосердны к вам. Раймонд с улыбкой вышел на звездный свет. Его вид привел графа в замешательство: Ракоши так давно ждал этой встречи, что реальность, как ни странно, разочаровала его. Невысокий, широкоплечий, с длинными распущенными волосами, откинутыми назад от массивного лба. Широкий, почти безгубый рот. Раймонд Лягушка. – Почему вы здесь? – воскликнул Ракоши. Брови мэтра Раймонда были черными – а тридцать лет назад они, кажется, были седыми? Одна бровь удивленно поползла кверху. – Мне сообщили, что вы ищете меня, месье. – Он развел руками с добродушным видом. – Я и пришел! – Благодарю вас, – сухо ответил Ракоши, постепенно приходя в себя. – Я имел в виду – почему вы в Париже? – Любой человек должен где-то находиться, не так ли? Люди не могут быть все в одном месте. – Эти слова могли показаться добродушной насмешкой, но прозвучали серьезно, словно утверждение научного принципа, и Ракоши счел это тревожным знаком. – Вы пришли, чтобы отыскать меня? – прямо спросил он. Он подошел чуть ближе, чтобы лучше рассмотреть этого человека. Он был почти уверен, что тот казался моложе, чем в прошлый раз. Длинные волосы стали несомненно темнее, шаг более упругим. Искра восторга вспыхнула в его груди. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь