— Это относится к полу единокровным братьям и сестрам? — Они все еще брат и сестра, мистер Кинг. — Но также и двоюродные брат с сестрой. Доктор Мэнсон знает о том, что случилось с Милли. Она не знала, что сестра Эмори была матерью моего ребенка, пока на четвертом месяце беременности Эм не попыталась в миллионный раз заверить меня, что с ней всё в порядке. После этого я сдался и рассказал, почему каждый раз, когда мы приходили сюда на обследование, я был напуган больше, чем Эмори. Я никогда не считал, что для меня потерять Милли хуже, чем для Эмори. Тем не менее, я думаю, что в семейном плане это ударило по мне сильнее. Эмори знает её дольше, но предполагалось, что я буду растить с ней ребенка, а потом все свалилось на меня. Эмори, возможно, боится умереть во время родов, но ей не нужно беспокоиться о том, что она может растить ребенка в одиночку. Мне не только придётся растить еще одного ребенка в одиночку, я потеряю ещё одну любимую женщину. Она никогда не говорила мне, что боится смерти, но я всё равно беспокоюсь каждый божий день. И я буду беспокоиться до тех пор, пока этот ребенок не родится, а Эмори всё ещё будет живой. — Это не будет иметь значения. Не беспокойтесь об этом. Но я беспокоюсь об этом. Что произойдет, когда через десять лет Брук придет домой из школы в слезах, потому что ее одноклассники узнали, что её брат является двоюродным? Это будет звучать так неправильно. Люди видят только причину, чтобы запугать кого-то, не думая, что это причинит другому человеку больше вреда, чем что-либо другое. Я могу жить с тем, что люди обзывают меня за то, что я влюбился в сестру-близнеца моей покойной девушки. Я могу смириться с отвращением родителей Эмори. Но если моя ошибка причинит боль моей дочери, я не смогу с этим жить. Может быть, они никогда этого не узнают, потому что откуда им знать? Если Брук или её брат не расскажут своим друзьям, никто никогда и не узнает. — Тогда увидимся через две недели, хорошо? – говорит доктор Мэнсон, вставая со своего стула. Она протягивает мне листок с указанием следующих четырех назначений Эмори. — Я думаю, да. Доктор Мэнсон прощается и выходит из палаты, закрыв дверь, чтобы дать Эмори немного уединения, пока она вытирает гель. Я беру несколько бумажных полотенец и помогаю ей дотянуться до тех мест, которые она с трудом разглядывает. — Ты действительно боишься, что он не понравится Брук, да? – спрашивает Эмори мягким голосом. Она позволяет мне стереть гель. Это странно, но невероятно интимно. — Нет, я боюсь, что она подумает, что я сделал это нарочно, чтобы… Я не знаю, например, чтобы избавиться от нее. — Майлз, – Эмори кладет руку мне на щеку, заставляя меня посмотреть на нее. — Брук любит тебя. Она никогда бы не подумала, что ты пытаешься от неё избавиться. Я беру её запястье в свою руку и прижимаю его к своему сердцу. Мое сердце, должно быть, колотится со скоростью сто миль в час. Она чувствует это, потому что мягко улыбается. С сочувствием. Она думает, что это из-за того, что я боюсь, что моя дочь может возненавидеть меня. Но мое сердцебиение участилось из-за Эмори. Потому что я люблю её так чертовски сильно, что это причиняет боль. При одном взгляде на неё мне хочется встать на вершину горы и кричать об этом на весь мир. Она ещё не любит меня, но и не обязана любить. Я не виню её за это. Честно говоря, даже не могу поверить, что люблю ее. Но я уверен: не имеет значения, сколько времени это займет, семь часов или семьдесят лет, я буду ждать её, потому что любить кого-то – значит идти на жертвы. Это значит хотеть для них самого лучшего. Нужно много ждать, надеяться, молиться, чтобы сделать их счастливыми. Честно говоря, семьдесят лет, наполненных надеждой, что Эмори однажды полюбит меня, лучше, чем семьдесят лет, потраченных впустую на того, кого я не хочу. Так что, да, я подожду. Даже если на это уйдет вся моя жизнь. — Какую кошку ты хочешь? – спрашиваю я, и моё сердце замирает, когда я вижу, как загораются глаза Эмори: уголки её рта приподнимаются в широкой улыбке, и она издает возбужденный вопль. — Мы заведем кошку?! — Только если ты скажешь мне, какую породу ты хочешь, – отвечаю я. -Только не одна из этих голых, они меня пугают. Эмори обвивает руками мою шею, повторяя бесчисленное количество раз слово «спасибо». Если бы я знал, что кошка будет так много значить для неё, я бы купил её несколько месяцев назад. — Я хочу серого шотландского вислоухого кота по кличке Пуррито. — Пуррито? — Да! Она задыхается. — Или сиамского кота по кличке Суп! — Эм... Суп? Серьёзно? Эмори высвобождается из объятий, кивая чересчур восторженно. — Может быть, нам стоит завести двух кошек! — Может быть, мне стоит пересмотреть своё решение о том, чтобы влюбиться в тебя. Ты кра... – через несколько секунд Эмори прижимается губами к моим, прерывая меня на полуслове. — Ты не можешь вернуть свои слова обратно. Это закон, – бормочет она, все еще прижимаясь своими губами к моим. Она даже не целует меня. — Да? Да. — Ну, тогда, если ты так говоришь... Думаю, я не могу взять свои слова обратно. ГЛАВА 57 «Я знаю лишь одно – ты нужна мне рядом» – needy by Ariana Grande Майлз — Майлз, – я не уверен, как часто она выкрикивает моё имя, но сейчас мои глаза открыты. Я смотрю на свою жену сквозь темноту, и мне нужна секунда, чтобы сориентироваться, но я быстро просыпаюсь, испытывая странный страх, что с ней что-то случилось. Её зеленые глаза смотрят в мои, как солнце, только менее яркое в это время суток. — Ты в порядке? – спрашиваю я, мои руки блуждают по ее телу, чтобы увидеть, все ли у нее на месте. Эмори слегка хихикает. — Да, Майлз. Я в порядке. Физически. Притягивая ее ближе к себе, я спрашиваю: — Что случилось? Ты голодна? Хочешь в туалет? – ей не нравится ходить ночью в туалет одной. Эмори боится темноты. Это я понял за последние пару месяцев. — У тебя ведь не преждевременные роды? — Майлз, нет. Я в порядке. Я расслабляюсь. Хорошо. Не голодна, это плохо, но ничего страшного. Никаких преждевременных родов. Это... хорошо. С ней всё в порядке. — Я не могу уснуть, – это тоже не ново. Нашему сыну нравится не давать ей спать по ночам. Блять. Наш сын. Чёрт, это всё еще звучит так сюрреалистично. У меня будет сын. Это... чёрт возьми. — Не хочешь немного прогуляться? Может быть, он снова заснет? Она мне не отвечает. Вместо этого Эмори убирает мою руку со своего бедра и кладет её прямо на свой живот, ожидая. Она прижимает кончики пальцев к своему животу, дразня этого маленького ребенка внутри себя, затем накрывает то же место моей ладонью. Проходит не так много времени, прежде чем я понимаю. — Он пинает тебя, – говорю я как ни в чем не бывало. Она кивает с улыбкой, как раз вовремя, чтобы я почувствовал, как он ударяется прямо о мою ладонь. Я ахаю, охваченный какой-то странной смесью гордости и радости. Я не мог описать то чувство, которое испытывал с Брук, и, как оказалось, до сих пор не могу. Это просто... Там мой ребенок пинает меня, пока ещё не родился. Это такое особенное ощущение. — Я подумала, что ты, возможно, захочешь это почувствовать. Это первый раз, когда я смог почувствовать. Эмори давно говорила мне, что чувствует, как он двигается, и, честно говоря, я завидовал. — Спасибо тебе, – шепчу я и прижимаюсь губами к губам моей жены, таким нежным и сладким губам. Эмори поворачивается на другой бок, прижимаясь своей задницей прямо к моему члену. У меня вырывается стон, и она усмехается, потому что знает, что только что сделала. Поэтому я притягиваю её ближе к своему телу и ради этого позволяю своему уже твердеющему члену упираться в её задницу. Моя рука лежит на её животе, большой палец ласкает её нежную кожу, в то время как Эмори трется об меня своей попой, дразня меня. — Эм, – прохрипел я, зарываясь лицом в местечко между её плечом и шеей, целуя его и покусывая кожу. — Ты так и не заполнил анкету бойфренда, о которой я тебе говорила, – говорит она, беря меня за руку и опуская ее вниз. Я, мягко говоря, в замешательстве. Она хочет, чтобы я трахнул её, или поговорить о дурацком заявлении о приеме в бойфренды? — Я всё ещё должен это сделать? – спрашиваю я, медленно проводя пальцами по её нижнему белью. Эмори откидывает голову назад, прижимаясь к моему телу, её нога немного приподнимается, чтобы предоставить мне больше доступа. — Да, – выдыхает она, когда я прижимаю два пальца к её отверстию. — Т-ты знаешь. Я пытаюсь сесть, но у моей жены другие планы. Почти рычит на меня за то, что я убрал руку. — Что? Ты хочешь, чтобы я заполнил эту анкету или трахнул тебя, дорогая? — Анкета может подождать еще один день. Я улыбаюсь, но она этого не видит. Боже, она обвела меня вокруг пальца, но я бы не хотел, чтобы все было по-другому. Как мы сюда попали? Как мы прошли путь от того, что едва терпели друг друга, до того, что я безумно полюбил эту женщину? Честно говоря, мне все равно как. Я просто рад, что это произошло. Как бы сильно я ни хотел раздеть Эмори, уложить её обнаженной передо мной и приятно провести время, занимаясь с ней любовью, сейчас середина ночи, а утром нам нужно быть в другом месте. И если Эмори не выспится, я стану жертвой её плохого настроения. Поэтому вместо того, чтобы тратить время на раздевание, я отодвигаю её трусики в сторону, скользя пальцами внутрь неё. Она вся мокрая и уже готова, и у меня есть подозрения относительно того, почему это так, потому что она чертовски уверена, что не промокла насквозь от нескольких крошечных поцелуев в шею. — Ты проснулась от сна о сексе? – спрашиваю я, вытаскивая свои пальцы из нее только для того, чтобы снова погрузить их внутрь.