Брук громко ахает, её глаза становятся больше, чем раньше. — ТАКАЯ СТАРАЯ! Да, спасибо. — Папа сказал, что он уйдет с дядей-коллегой и велел оставаться в постели и вести себя тихо, чтобы дать тебе поспать. Я была тихой, Мэмори? Почему она такая чертовски очаровательная? — Да, спасибо. Её лицо просветлело, она гордо улыбнулась. — Тогда я расскажу это папе, хорошо? Я была хорошей. Он может оставить меня дома одну. Я уже большая девочка. — Да, скажи ему это. Я тянусь к пульту дистанционного управления на прикроватной тумбочке, немного увеличивая громкость телевизора, чтобы Брук могла хоть что-то услышать. Затем Брук стягивает с меня одеяло, отбрасывая его в сторону, насколько позволяют её крошечные ручки. Она смотрит на мой живот. Я буквально вижу, как она сосредотачивается на нем, и я уверена, что сейчас у нее в голове не очень радостные мысли. — Папа сказал мне, что это мальчик, – говорит она с лёгкой ноткой отвращения в голосе, указывая пальцем на мой живот. — Это не вещь, Брук. — Я хотела сестру, Мэмори. — Я знаю, – говорю я на одном дыхании. Честно говоря, я даже не знаю, что бы я предпочла. В конце концов, я полагаю, что для меня это не имеет значения, всё равно это мой ребенок. — Но папа сказал, что, когда я буду хорошо с ним обращаться, я могу получить настоящего кролика! – взвизгивает она от возбуждения, затем наклоняется, пока не оказывается примерно на том же уровне, что и мой живот. Она наклоняется вперед, задирает мою рубашку на животе, затем небрежно целует мою кожу. Я почти превращаюсь в лужу. — Привет, – говорит она, прижимаясь губами прямо к моему животу. — Je t’aime, mon frère[26] . Не нужно быть гением, чтобы понять, что она только что сказала. Я думаю, все знают слова, обозначающие «я люблю тебя» по-французски. Предполагаю, что она разговаривает со своим братом. — Я вижу, ты решила учить его французскому. Брук поднимает голову и озорно хихикает. — Папа сказал говорить по-французски, тогда мы сможем говорить о тебе, и ты не поймешь. Конечно, он бы так и сказал. Звучит точь-в-точь как мой муж. — Ты можешь сказать папе, что я была добра к своему брату? Тогда я получу своего кролика! Почему у меня такое лёгкое предчувствие, что она в любом случае получит этого кролика? У Майлза есть особенность, которая делает его неспособным сказать Брук «нет» без стопроцентной гарантии. — Конечно, я скажу ему. Ты уже выбрала имя? Она кивает. — Если это кролик-мальчик, я называю его мистер Пушистик-два. А если я получу девочку, я назову её... – она напевает, размышляя, её мозг работает усерднее, чем мой, пытавшийся разобраться в математике в старших классах. — Милли! — Как твоя мамочка? – я поднимаю брови. Брук забирается на кровать, её лицо нависает прямо над моим, когда она спрашивает: — Ты знаешь мою маму? — Да, я знала её. — Она будет злиться, если я назову своего кролика её именем? Я обнимаю Брук, притягивая её к себе для объятий. Она мгновенно обнимает меня в ответ, по крайней мере, настолько, насколько это получается, когда она по большей части лежит на мне сверху. Одна из моих рук зарывается в её волосы, осторожно расчесывая их пальцами. — Я думаю, ей бы это понравилось, Бруки. ГЛАВА 59 «Всегда будет следующая вершина» – The Climb by Miley Cyrus Майлз — Две гребаные кошки и кролик, – усмехается Колин, когда мы выходим из дома второго заводчика кошек. Мы уже подобрали первую кошку и кролика Брук. Единственным домашним животным, которое у них осталось, была сиамская кошка. Оба раза я выбирал ту кошку, которая казалась довольно застенчивой. Но, честно говоря, они обе смотрели на меня своими огромными глазами, выглядя довольно мило. — Эмори хотела кошку, – говорю я как ни в чем не бывало. — Но у тебя две кошки. И грёбаный кролик, чувак. — Брук хотела кролика. Кроме того, это карликовый кролик, – Эмори написала мне сообщение и сказала, что Брук так хочет завести кролика, что даже поговорила со своим братом. Боже, как бы я хотел быть рядом в этот момент. В любом случае, теперь я не могу появиться дома без кролика. Не имеет значения, подарю я ей его сейчас или через несколько недель. — Да, это многое меняет, чувак, – он говорит это с сарказмом, я знаю. — Ты хороший отец. Я смотрю на своего лучшего друга, готовый убить его. — Как будто ты не поспешил бы завести Лили домашнее животное, если бы она попросила. Колин похлопывает себя по спине, гордясь тем, что у него есть ответ для меня. — Она не стала бы просить, потому что моя девушка слишком психически неуравновешенна, чтобы сохранить себе жизнь, не говоря уже о животном. Должен ли я смеяться? Потому что я чувствую, что он пытается отнестись к ситуации легкомысленно, но это серьезно. Поэтому я не смеюсь, а моргаю. Пару раз. — Я думал, ей стало лучше. Колин вздыхает и прислоняется к моей машине, заглядывая через капот. — У неё бывают «свои» дни. Лили больше не пытается покончить с собой, но это не значит, что всё остальное тоже покинуло её. Это очевидно. — Могу я спросить тебя о чем-то очень личном? Колин прищуривается, глядя на меня, неуверенный в своем ответе. Он скажет «да», он всегда так делает. — Зависит от обстоятельств. Если это что-то о моей девушке, то нет. Обо мне спрашивай сразу. Колин так же скрытен во всём, что связано с Лили, как и ФБР. Никто не смог бы выбить из него ответ. Иногда мне даже кажется, что он скорее умрет, чем расскажет о том, что с ней происходит. Он рассказывает Аарону гораздо больше, чем нам с Греем, но Аарон брат-близнец Лили, так что, возможно, именно поэтому. Или потому, что Колин и Аарон просто намного ближе к нему, чем мы с Греем. В любом случае, я уверен, что даже Аарону он никогда не рассказывает всей истории. Честно говоря, я не уверен, хорошо это или плохо. — Зачем ты это сделал? Ты с самого начала знал, что можешь потерять Лили в любой день. Так почему же ты сделал такой выбор? Колин кивает мне, приглашая сесть в машину, вероятно, чтобы поговорить так, чтобы случайные незнакомцы не услышали нашего разговора. И вот я открываю дверцу заднего сиденья, ставлю переноску для кошек рядом с двумя другими животными и закрываю дверцу, затем сажусь спереди. Как только мы оба усаживаемся, Колин пристально смотрит на меня. — Если ты скажешь ей это, я убью тебя, Кинг. Я поднимаю обе свои руки. — Я бы не посмел. Держу пари, она уже знает. Колин не умеет хранить секреты от Лили. — Хорошо, – Колин быстро выдыхает, затем его взгляд немного смягчается, — в тот день, когда я впервые увидел её на арене, в меня словно ударили миллионы молний. Один только взгляд на нее что-то всколыхнул во мне. А потом она заплакала, и у меня возникло странное желание выяснить почему. Она разговаривала со мной не так, как я привык. Она не падала в обморок от моего существования и не просила у меня билеты на игру, ни нашу, ни Нью-йоркскую. Честно говоря, мне просто показалось, что она возненавидела меня с самого начала.