Мне стало жаль беднягу. Не успел я сделать и шага, как старик встрепенулся, сделал неестественное движение, схожее с ходом шахматного коня, рухнул ничком и начал рвать на голове волосы. Волосы пепельного цвета. Их пучки контрастно выделялись на фоне черного асфальта. Жуткое зрелище. Я подбежал к несчастному, поймав чей-то осуждающий взгляд. – Тише-тише. Я помогу вам, – я старался говорить твердо. От старика нестерпимо пахло мочой. Он сопротивлялся (скорее всего неосознанно), но мне удалось посадить его обратно на лавку. – У вас есть Т-23?! – с какой-то безумной надеждой спросил он. Тот самый препарат от страха. Я покачал головой. – А вдруг… вдруг я выживу? – прошептал старик и застонал. – Вы знаете, сколько мне лет? Мне всего сорок девять. Его била дрожь. С губ капала слюна. Вдруг он направил взгляд в сторону, точно в просвет между двух тополей. Будто увидел там что-то. – Мари, моя Мари… Где ты? Обними папу. Моя девочка, ты слышишь меня? Мари!.. Я мог лишь утешить его, но мне стало страшно. По-настоящему страшно. – Мари… моя принцесса. Не забирайте ее от меня! Он звал свою дочь и рыдал, уткнувшись в мое плечо, пока под оглушительный вой сирен не прибыли санитары «Скорой помощи» и не облачили его в тугое белое одеяние. «Невинные цифры» свели его с ума. Я видел, как увозят этого человека, и меня самого охватило отчаяние. Именно тогда в моей груди поселилось нечто отвратительное со скользкими щупальцами. «Три часа, двадцать шесть минут!» – кричал он. Бедняга был класса «А», неудивительно, что у него отобрали дочь. У меня непроизвольно сжались кулаки. Никто и никогда уже не вспомнит об этом человеке с тростью в руках! Он обречен. Как и все мы. Агнцы и бродяги. Воины и господа. Даже чопорные долгожители. Не было на Земле человека, который бы жил вечно. Все эти годы я тайно презирал Анализ. Будто именно он разрушил мою семью. Будто именно он повинен в нашей трагедии. Я ненавидел бесконечные примеры о его величии, эти «агнец», «дата Х» и «восхвалим А1». Безумный мужчина выглядел как старик. Его силуэт постоянно маячил передо мной. Я не забыл, как он рвал на голове волосы, как истошно кричал и звал свою Мари. Кто захочет этого? Никто не застрахован от класса «А». Даже если мне отмерена пара лет, уж лучше умереть в состоянии Неведения, чем с ужасом ждать, пока смерть подбирается ближе и ближе. Так мне казалось. Спустя год на мое имя пришло письмо. Письмо из родного города! Что-то невероятно теплое встрепенулось в моей душе, и я мигом разорвал конверт, обнаружив внутри лишь коротенькое нотариальное уведомление. «Уважаемый Марк Морриц! Извещаем Вас, что по достижении возраста восемнадцати лет в Вашу собственность переходит дом с прилегающим земельным участком по адресу: г. Керлиг, ул. Миндальная, 7. Для оформления собственности явиться в местное нотариальное отделение с паспортом и двумя стандартными фотографиями. Нотариус Л. Рорх». Вот это сюрприз! Адрес родительского дома. У меня ничего не было, и вдруг как гром среди ясного неба. Конечно же, я мечтал увидеть родной дом, хоть это и вызывало во мне болезненные отголоски. В этом городе я родился, с ним были связаны и другие – самые светлые – воспоминания. Наконец-то у меня будет крыша над головой. Я восстановлю дом, в саду посажу груши и вишни, а в гараже открою художественную мастерскую. Хорошие мечты. Первые месяцы после письма мне снился один и тот же сон. Родительский дом. Он стоял высокий и прекрасный, несмотря на то что с фасада слезла белая краска, а окна и двери были заколочены крест-накрест. Сад зарос, но яблони наверняка могли плодоносить. Неистовствовал май. Дорожку к крыльцу поглотил густой колючий бурьян, и дом выглядывал из него гордым двухэтажным айсбергом. Уже набухли почки сиреней, готовые вот-вот взорваться ароматом весны. В горле стоял комок. Балкон, входная дверь, выполненная аркой, витиеватое расположение эркеров – все вызывало острое чувство ностальгии. Захотелось вернуться в детство, услышать голос мамы и… даже отца. Поиграть с крошкой Сью в прятки. Здесь, у выломанной штакетины забора, ютилась ее песочница. Нет, я обязательно должен остаться здесь, думал я. Отремонтировать фасад. Привести в порядок яблони… Но едва я отворял калитку, как сразу просыпался. Скоро меня постигло жестокое разочарование. В нотариальное отделение требовалось явиться с паспортом, а его можно было получить только после процедуры Анализа. Других способов не существовало. Я с горечью узнал, что лишь полноценный гражданин Эйорхола вправе унаследовать недвижимость. – Что же лучше? – спрашивает нас директор Самшира, наклонив вперед свое тощее, бескровное лицо. – Сбежать из Эйорхола и стать убогим старообрядцем или заглянуть в карты судьбы и грамотно распланировать жизнь? Решать вам. Но именно здесь вы станете по-настоящему успешными. Ни в одном уголке мира нет столь высокой продолжительности жизни. Вы боитесь получить класс «А»? Дорогие мои, каждый из нас рискует получить низший класс, но вероятность этого мала. Крайне мала. Согласитесь, ведь кто-то должен быть агнцем! Даже если так, это божья воля, и ей не нужно противиться. Высший класс – гарантия благополучной жизни. Это беспроцентные ипотеки, бесплатное обучение в университетах и другие льготы. Всем эйорхольцам без исключения гарантируется соцпакет и медицинское обеспечение. Я уж молчу про медкомиссии, которые мы проходим раз в три года. А вот уехать с острова – настоящий позор! Все слушают, затаив дыхание. Директор – прекрасный оратор, он ловко «жонглирует» словами, и кажется, что даже самый закоренелый противник Анализа после часовой беседы с этим человеком пойдет на процедуру. Директор умеет убеждать, это стоит признать. Но я ему не верю. Чертов мошенник. – В Анализе нет ничего страшного, – продолжает он. – Когда его делал я, мне тоже было восемнадцать лет. Я тоже боялся. Но потом ни капли не пожалел об этом. Кто-то скажет вам, что, получив результат, вы можете сойти с ума. Запомните на всю свою жизнь – а я желаю вам долгой и счастливой жизни! – что лишь неверующие становятся сумасшедшими. Верьте в себя. Верьте в Бога. Когда наступит дата Х, он будет первый, кого вы увидите. Так однажды сказал мудрейший Люциус Льетт. Выпускники дружно хлопают. Синхронно. В один такт. Их лица самодовольны, их движения уверенны и точны, их решимость парадоксальна. Девяносто семь процентов из них смело идут на Анализ. Неумолимая статистика. Меня всегда поражала столь высокая цифра. Видимо, в школах над нами знатно трудились. Мы – дрессированные дети. Мы сгораем от нетерпения скорее пройти процедуру. Сыграть в лотерею. Испытать себя. Мы не видим в Анализе ничего пугающего. Нас не смущает, что после процедуры уже нельзя будет уплыть с Эйорхола. Но мы и не хотим покидать остров, ведь за его пределами «процветает детоубийство и даже содомия». Здесь лучше. Безопасней. Все мы надеемся, что непременно отхватим себе высший класс, и повсюду цитируем несравненного Мерхэ: «Умереть – не страшнее, чем родиться». Но если мы и боимся, то прикрываем свой страх доспехами из юмора, переводя серьезные размышления в глупую шутку. Том Мьюзо объявляет, что поедет делать А1 прямо на свои именины. Он даже не сомневается, что выпадет именно класс «Д». «Во мне кровь долгожителя!» – уверяет он всех, включая свою девушку, миниатюрную Грету. Так и выходит. Его запас времени просто громаден. – Господи, это и есть счастье! – Он тараторит и чуть не лопается от восторга. – Анализ показал больше восьмидесяти лет. – Расскажи нам, как все прошло? – спрашивает кто-то. – Сначала я неделю проходил медкомиссию, – сияет Том. – Проверили сердце, почки и печень. Обследовали все. Здоров, как бык, говорят. И вот вчера захожу я в медицинский центр «А1 Эйорхол». Никого. Тихо и хорошо, никаких тебе очередей. Работают кондиционеры. Все вокруг белое, наверно, стерильное до безумия. Меня приглашают в просторный кабинет. Сажусь, закатываю до локтя рубашку. Небольшой укольчик. «Ваша кровь отправлена на Анализ, – говорит медсестра. – Ожидайте паспорт с результатом». Сюсюкает со мной, как с младенцем, а сама держит в руке корвалол. Немного покалывало сердце. Иногда так бывает после взятия крови. «Это связано с повышением давления из-за волнения во время процедуры», – щебечет медсестра. Тома быстро окружает толпа. Слушок о новоиспеченном долгожителе успел разлететься по всему детскому дому, и вот уже кто-то хлопает Тома по плечу, а кто-то нервно покусывает губы, зеленея от зависти. – Вечером принесли паспорт, – Том витает где-то в небесах. – Так вот. Я разворачиваю конверт и… Знаете, что я сделал? Я начал танцевать чечетку! Моя Грета смеется. Вот вам всем! Я утер нос каждому из вас, черт возьми! Обнимаю Грету. Она плачет: «Ты ненормальный, Том!» Ха-ха. Так-то! Я включаю музыку. Грохочет джаз (кажется, Синатра) – как раз то, что нужно. Никогда не испытывал ничего подобного… Конечно же, я предчувствовал, что будет «Д». Какие сомнения? Плевать, что запрещено говорить свой класс! Я с ранних лет знал, что стану долгожителем. «Чем ты будешь заниматься?» – спрашивает Грета. Дурочка моя милая. Мне выделят пособие для молодого долгожителя, и я открою свой ресторанчик мгновенной пиццы. Нет. Лучше куплю красный «Аэропорше». Тоже плохая идея. «Домик у озера», – говорит Грета. А что? Замечательно. Завтра сбегаю в церковь. Пастор благословит меня. Он спросит: «На что ты потратишь свои восемьдесят лет?» А я и не знаю, что ответить. Придется зайти в центр планирования жизни. Точно. Ничего позорного – все туда ходят. Даже агнцы. А знаешь, Грета, мне бы ни за что не выпал класс «А»! Я разве похож на сопляка? Богатырь, не иначе. Такие живут по целому веку. Я даже не боялся, что будет нечто другое. Профессор Лорк говорит, что Анализ – это лотерея. Моя дорогая, я сорвал джекпот, черт возьми! Так я кричал и ликовал. Грета тоже радовалась за меня. А потом мы весь вечер танцевали и пили вино урожая 2001 года. Глава 6 Мне в равной степени не хотелось становиться ни агнцем, ни долгожителем. Пойти на смертный жребий? Нет, спасибо. Я не разделял радости Тома, не верил в слова директора, которые действовали как капли успокоительного. Грамотно расписать жизнь? Возможно, директор и прав. Когда мне было семь лет, отец показал свой Календарь планирования, но я ничего толком не разглядел. Лишь золотое тиснение на зеленой бархатной обложке да розовое ляссе. Красиво. Это произвело впечатление. Отец мельком пролистал страницы и «похоронил» Календарь в ящике стола. Но я помнил, как однажды рылся в его книжном шкафу и случайно наткнулся на тот самый зеленый бархат. Я не смог удержаться и нетерпеливо открыл дневник. Насколько далеко отец продумал свою жизнь? Неужели до самой даты Х, которую обвел в красный кружок? Но улыбка быстро стекла с моего лица. Оказалось, что дневник пуст. В основном страницы были чисты. Никакого плана. Ничего. Я почувствовал себя обманутым. Выходит, отец попросту прожигал свою жизнь. Он ничем не отличался от рядовых старообрядцев, над которыми всегда ехидно насмехался. Во мне жило лишь острое желание уплыть с острова. Подальше, хоть на край света! Однажды я заглянул в гости к одному самширскому художнику. У входа – голубая вывеска: «Рисую на заказ». Я постучал и вошел. Моя мечта. Нагие просторы мастерской, горы тюбиков, вымазанных засохшими сгустками красок, сотни этюдов и карандашных набросков, сваленных в углу. В воздухе, пыльном и солнечном, витал сладостный запах масляных красок и резкое амбре растворителя. Это было великолепно. Минул мой восемнадцатый день рождения, и меня охватило предчувствие счастья. Я желал стать художником. Я представлял себе холсты, пейзажи и натюрморты, огромные прекрасные полотна, в которые я бы вдохнул жизнь; я видел себя с кистью в руках, вдали от прошлого, от этих коптящих труб, мерзких учителей и корпусов, подальше от слова «Анализ», которое вызывало у меня лишь рвотный рефлекс. Я хотел себе «тихую гавань». Но куда я поеду? Во Францию? В Италию? Весь мир презирает эйорхольцев. Кем я там буду? Нищим юношей без высшего образования. Нет никакой гарантии, что я не зачахну. Я беспомощен, как котенок, не умеющий жить. Впрочем, я никогда не умел жить. Дилемма. Мне не хотелось уплывать с острова без единого гроша в кармане, но и на Анализ я идти не хотел. И тогда мне в голову пришла замечательная идея, хоть и немного рискованная. Я выследил Тома в столовой, когда тот яростно пожирал рыбу с овощами. Благо он еще не покинул Самшир. Я купил стаканчик эспрессо и сел к нему за столик, пожелав приятного аппетита. Мы болтали о его семье, Том рассказывал про своего влиятельного отца, с которым возобновил общение двумя годами ранее, и тема незаметно перетекла в русло Анализа. – Кто сказал, что Том Мьюзо ничего не стоит? – вещал мой приятель. – Том теперь долгожитель! Том – не пустое место… Мне казалось, что после получения класса «Д» Том стал излишне высокомерен, словно аристократ. От него шел холод. – У меня к тебе небольшая просьба, – осторожно начал я. Том замолчал. – Я собираюсь уплыть с острова… – Ты не будешь делать Анализ?! – перебил он меня. Я кивнул. Он уставился на меня, словно я признался в чем-то подлом. Нахмуренные брови сошлись к переносице, лицо исказила гримаса недоумения. – Я уже давно решил, – попытался объяснить я. – Я видел своими глазами, как умерла Сью, моя сестра… – Но это неправильно! – возразил Том, лихорадочно озираясь по сторонам. – Мой отец говорит, что настоящий мужчина обязан знать время своей смерти. – Мой говорил то же самое, – улыбнулся я. – «Иначе он трус и бесхребетный червь». Том хмыкнул. – Но куда ты поедешь? Ты просто дурак. – Наверное, в Европу… Да не косись ты так на меня! – Я дружески хлопнул его по плечу, но Том только отшатнулся. – Старообрядцы ненавидят нас. Ты же знаешь, они любят смотреть тупые шоу, им больше ничего не надо! Я тут узнал одно слово. Транжиры. Ты знал его? Я подумал о маме. – Послушай, Том, всего одна просьба. Ты мне очень поможешь. – Я откашлялся. – Правда ли, что твой отец занимается вопросами недвижимости? Том ответил не сразу. Он кусал губы, о чем-то сосредоточенно размышляя. – Да, он служит риелтором. Прекрасно! – Мне нужна помощь в продаже дома. И я изложил свою идею. Мне хотелось продать родительский дом нелегально. С помощью связей Тома. Я предложил ему тридцать процентов от сделки, он долго мялся, но все же согласился. Его по-прежнему смущала моя решимость покинуть Эйорхол. Для него это было потрясением, и, возможно, уже тогда он относился ко мне словно к предателю. Вечером Том сам подошел ко мне. В нем читалось простодушие, и я был приятно удивлен этим. – Мой отец не против, – сказал он вполголоса. – Он пообщался с нужными людьми. Все пройдет как по маслу. Я расплылся в улыбке. – Завтра жди его человека. У старого фонтана в десять утра. Тебе все объяснят. – Не знаю, как благодарить тебя, Том. – Ничего и не нужно. Ты мой друг. – Глаза у него блеснули.