Я почему-то запомнил один майский вечер. Это было недавно. Я вернулся с работы и увидел жену при параде. С вечерней прической и в длинном лиловом платье с глубоким декольте. На шее сверкало дорогое ожерелье. Я уже успел забыть, что моя жена красива. И невольно залюбовался. – В Большом премьера, Борис достал билеты, – ответила Настя на мой невысказанный вслух вопрос. – Это очень дорого. – Наверное. – Ты принимаешь дорогие подарки от чужого мужчины. – Борис – чужой?! – Пока ты с ним не переспала – да. – Ты циник, Леня, я всегда это знала. Тебе бы очень хотелось уличить меня в неверности, тогда мы были бы квиты. Но я не ты. – А зря. Должна же ты узнать, что я лучший. Для этого тебе стоило бы попробовать и других. Мне показалось, что Настя меня ударит. Безусловно, она знает о Ксю. Жена еле сдерживалась. В гневе Настя была еще красивее. – А ты не думала, что я просто ревную? – спросил я. – Ревнуешь?! Леня, ты очень красивый мужчина. Твоя самоуверенность безгранична. Такое чувство, как ревность, тебе вряд ли вообще знакомо. Стоит тебе захотеть, и я, забыв о премьере в Большом, проведу этот вечер с тобой. – Я даже знаю, где мы это сделаем, – я взял Настю за руку. – Там стоит большая кровать. – Нет, – жена резко вырвала руку. – Что тебя так пугает? В этот момент зазвонил Настин телефон. Я понял, что приехал Борис. В дом он заходить не хочет, с каждым днем нам все труднее смотреть друг другу в глаза. – Я побежала. На дорогах пробки, мы боимся опоздать. Мы. Жена ушла, а я выждал полчаса, чтобы не стоять в одной пробке с ними, и поехал к любовнице. Дергач любит мою жену вот уже двадцать лет. Срок солидный. Мог он дозреть до того, чтобы устранить меня физически? За двадцать лет – вполне. Могла Настя дозреть до развода? Еще как! Но она ведь Гера. Однолюбка. Пока я жив, Настя будет любить меня. Она сама сказала: стоит тебе захотеть. Стоит мне захотеть, и я ее пулей верну. Брошу Ксю, стану в постели застенчивым юношей. Проявлю не настойчивость, а нежность. Повезу жену в романтическое путешествие, благо Мальдивы открыты. Я сяду в машину времени и вернусь на двадцать лет назад, когда мы с Настей были пылко влюблены друг в друга. И жена мне все простит. И Борис это прекрасно знает. Он мне не соперник. Я-то, в отличие от Дергача, профессиональный обольститель. Мне стоит об этом подумать. Есть богатый человек, которому я мешаю. Из-за меня его личная жизнь не складывается. Эти сорванные сделки, пристальное внимание. Кто-то ко мне присматривается. И хочет моей смерти. Неужто Дергач? * * * «Как на работу», – уныло подумал Снегин, подходя к воротам усадьбы Петровских. Пришлось протопать больше километра пешком. Машину он не водил, в кредит брать не хотел, у родителей деньги тоже взять отказался. Мать посетовала, что это юношеский максимализм, отец пожал плечами: дело твое. И вот теперь Евгений топал по жаре, обливаясь потом. На нем были брюки. Ну не являться же в особняк олигарха в шортах? Да и на работу надо заглянуть. Весь день он не может провести «на задании». Положено отчитаться. Получить новые инструкции. Наверняка появилась важная информация. У самых ворот Снегин остановился. И подумал, что сюда вряд ли кто-то из гостей входит. Въезжают. На крутых тачках. Ворота были сделаны на заказ наверняка по индивидуальному эскизу и соответствовали стилю особняка Петровских. Прямые линии, никаких завитушек-вензелюшек, но сразу видно: дорого. Хотя на вид так просто. Металл и камень, все светлое. Забор был сложен из молочного кирпича, такого же цвета плиткой вымощен и въезд. Снегин отбил Алле: «Я тут», и калитка вскоре открылась. – Проходи, – Алла встретила его сама. Он уныло посмотрел на особняк, фамильное гнездо Петровских, подумав, что раньше видел такие только на картинках. Широкая дорога, вымощенная серым шершавым камнем, вела к массивному крыльцу с колоннами. Все линии дома были прямые, четкие, никаких округлостей. По обе стороны въездной аллеи, будто солдатики в почетном карауле, вытянулись во фрунт светильники в стиле модерн. За ними была низкая живая изгородь, аккуратно подстриженная, и росли какие-то густые и высокие злаки. Идеальный газон. Сам особняк был двухэтажный, под плоской крышей. Но сверху что-то похожее на мансарду. Над крыльцом балкон, и тоже с колоннами. Но опять-таки без финтифлюшек. Большие окна. Ступени крыльца под мрамор. А может, он и есть. Взгляд Снегина уперся в фонтан перед домом. Хрень какая-то. Куча завитушек. Непонятно, что сие изображает. – Нравится тебе мой дом? – спросила Алла его напряженную спину. – Ничего. – Это называется неоклассицизм. – А это? – Снегин кивнул на фонтан. – Это модерн. – Кашу, что ли, выращиваете экологически чистую? – ткнул он пальцем в загадочные злаки. – Это вместо клумб, – улыбнулась Алла. – Согласись, что розы сажать банально. – А у вас тут банальностей не сыщешь. Сплошной эксклюзив. – Проект заказывал отец. Он ненавидел вычурность. – Это не вычурность? – Снегин обошел фонтан. – Уродец какой-то. – Я уже поняла: тебе не угодишь. Даже стесняюсь предложить чашку чая. – И правильно, в такую-то жару, – буркнул он. – Лучше лимонад. В дом Алла вошла первой, за ней, робея, в дверь протиснулся Снегин. Все вещи здесь были дорогие, возможно, эксклюзивные. Кто его знает, может, мазня на стенах – это картины каких-то знаменитых художников. Снегин напрягся и вспомнил Дали. Больше на ум никто из звезданутых не пришел. Как бы не ляпнуть чего. – Пойдем в гостиную, – сказала Алла. – Я познакомлю тебя с мамой и сестрой. Может, и тетя Катя спустится. «Кто-то из них позвонил киллеру, – напрягся Снегин. – Звонок мог быть вполне невинным. Просто условный сигнал. Даже не самому киллеру, он вряд ли подставится. Но знак, что Петровский едет в Бережки, подали из этого дома. Пока единственная ниточка к киллеру, и надо работать». Он чинно уселся на белоснежный диван. В принципе, с девушками Снегин и раньше встречался, но вот с их родителями не доводилось. Это означало серьезные отношения, а он был не готов. Сейчас ему предстояло сыграть жениха Аллы. А что, если сама Алла подыграть не захочет? Она что-то отбила в ватсапе и встала: – Сейчас попить принесу чего-нибудь холодненького. Ты вон взмок весь. Слава богу, в доме работал кондиционер, и рубашка перестала прилипать к спине. Снегин расслабился было, но тут увидел ноги. Со второго этажа спускалась девушка. На ногах у нее были кеды и невинные белые носочки. Но сами ноги невинными не были. Они были такими красивыми, что Снегин невольно зажмурился. Нереальные какие-то ноги. Он уже понял, что это старшая сестра Аллы, актриса. Не тетя Катя же. – У моей сестренки наконец-то появился парень. – Нереальные ноги остановились рядом. – Я не кусаюсь, можно смотреть. Он решился и поднял глаза. Снегин знал, что Полина Петровская учится во ВГИКе и уже снимается в сериалах. С первого класса собирается замуж. Что вокруг нее вьются толпы поклонников. И все равно увиденное его ошеломило. Он понял, как выглядела Эвелина Вячеславовна, когда ей было двадцать. Старшая внучка была удивительно на нее похожа. Та же царственная красота. Естественно, он онемел. Выручила Алла. Она вернулась с лимонадом. Снегин чуть не взвыл от боли: ему наступили на ногу. Да что там! Алла с силой впечатала почти что мужской ботинок в его ступню! – Рот закрой, – зло прошипела Алла в его макушку. – А лучше лимонаду выпей. Полина, я тебя предупреждаю: попробуешь соблазнить моего парня, пожалеешь. – И что ты мне сделаешь? – насмешливо спросила старшая сестра. – Взломаю твой блог и выложу в нем фотки, где ты некрасивая. Помнишь, ты выдавливала прыщ? Я это сфоткала. И еще твою уродливую висячую родинку. И на солнце есть пятна. Я такие моменты ловлю, учти. Чтобы тебя шантажировать, вот как сейчас. – Прекрати! – взвизгнула Полина. – Где эти фотки?! – В моем айфоне. – Немедленно удали их! – Еще чего! – Дай сюда! – Полина кинулась к сестре, и Снегин опять чуть не заорал: на него пролился холодный лимонад. Он вскочил. Мимо пронеслась Полина, пытаясь догнать сестру. Но Алла, часами гоняющая по футбольному полю мячик, была неуловима. – Дети, перестаньте! – раздался властный голос. На пороге гостиной стояла высокая темноволосая женщина в льняном домашнем костюме. Снегин понял, на кого похожа Алла: на мать. – В доме траур, а вы носитесь как сумасшедшие, – сурово сказала Анастасия Сергеевна.