Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 13 из 120 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Любопытное замечание, – согласился Вулф. – Оно заслуживает рассмотрения, которое, полагаю, мы пока отложим. Значит, вы не упомянули о каких-то словах или делах Пьера? – Да, сэр. Я никак не могу вспомнить в точности. Вулф хмыкнул: – Днем я просил вас вспомнить все, что он говорил вчера, и вы заявили, что попробуете, но не в ресторане. А теперь признаете, что было что-то, чего вы не можете толком вспомнить? – Немного не так, мистер Вулф. Это не его вчерашние слова. – Ерунда! Вздор! Что вы все юлите?! Хотите, чтобы я пришел к выводу, что это вы убили Пьера? Вы желаете изобличить преступника или нет? Готовы оказать мне помощь в его поимке или нет? Вы уверяли, что заплакали, когда узнали о гибели Пьера. Вправду заплакали? Филип снова плотно стиснул губы и зажмурился. Медленно качнул головой из стороны в сторону, несколько раз подряд. Открыл глаза, поглядел на Феликса, потом на меня, после чего перевел взгляд на Вулфа: – Позвольте поговорить с вами наедине, мистер Вулф. Вулф повернулся к Феликсу: – В гостиную, Феликс. Вам известно, что стены там звуконепроницаемые. – Но я хочу… – Проклятье! Уже за полночь! Я расскажу вам позже, если сочту нужным. А он точно промолчит в вашем присутствии. Давайте, я устал не меньше вашего. Я поднялся, открыл дверь в гостиную, и Феликс вышел. Я выглянул наружу, убедился, что дверь в прихожую закрыта, притворил дверь в гостиную и вернулся на свое место. – Наедине, мистер Вулф, – повторил Филип, когда я садился. – Только вы и я. – Нет. Если мистер Гудвин выйдет, а ваши слова потребуют от меня каких-то действий, мне придется пересказывать ему вашу историю. – Тогда я вынужден просить вас обоих ничего не рассказывать Феликсу. Пьер был гордым человеком, мистер Вулф, я вам уже говорил. Он гордился своей работой и хотел быть не просто хорошим, а лучшим в мире официантом. Он хотел, чтобы мистер Вукчич считал его лучшим официантом лучшего на свете ресторана. А потом захотел, чтобы и Феликс так думал. Быть может, Феликс и в самом деле так думает. Вот почему нельзя ему ничего рассказывать. Он не должен знать, что Пьер совершил поступок, который совсем не красит хорошего официанта. – Мы не можем этого пообещать. Мы готовы лишь молчать до тех пор, пока не выяснится, что невозможно разоблачить убийцу и его поймать, не раскрыв Феликсу правду. Это я вам обещаю, Филип. Арчи? – Так точно, сэр – ответил я. – Обещаю. Ей-богу, провалиться мне на этом месте! Это такое выражение, Филип, вы вряд ли его слышали. Оно означает, что я скорее умру, чем кому-либо расскажу. – Вы раньше упомянули, что он жаловался на перепутанные заказы, значит дело не в этом, верно? – уточнил Вулф. – Нет, сэр. Заказы он перепутал вчера. А другое… намного хуже… было на прошлой неделе. В прошлый понедельник, точнее. Пьер сказал, что какой-то мужчина оставил на подносе заодно с деньгами клочок бумаги. Он сохранил этот клочок, на котором было что-то написано. Сохранил, потому что клиент ушел, прежде чем Пьер успел вернуть ему бумажку, а Феликсу не отдал, потому что на этой бумажке были имя и адрес. Пьер узнал это имя и заинтересовался. Он добавил, что бумажка до сих пор у него. Когда вы сегодня беседовали со мной, когда сказали, что он полагал, будто его хотят убить, я сразу подумал, а нет ли тут какой-то связи с той бумажкой. Быть может, убийца – тот самый человек, чье имя написано на бумажке… Ведь человек, ее оставивший, не мог сотворить ничего дурного, – он умер. – Умер? – Верно, сэр. – Откуда вы знаете, что он умер? – По радио говорили, в газетах писали. Пьер сказал, что это мистер Бассетт оставил бумажку на подносе. Мы все знали мистера Бассетта, он всегда платил наличными и был щедр на чаевые. Очень щедр. Однажды он дал Феликсу банкноту в пятьсот долларов. Согласен, я должен был это слышать, раз уж мне выпало вести записи, но признаю, что слушал я не слишком внимательно. Миллионы людей узнали о существовании Харви Г. Бассетта, президента компании «НАТЕЛЕК» («Нэшнл электроник индастриз»), не потому, что он не скупился на чаевые, а потому, что его убили всего четыре дня назад, вечером в пятницу. Вулф не моргнул и глазом, правда, сглотнул и прокашлялся. – Да, это точно не мог быть мистер Бассетт, – подтвердил он. – Но вот человек, чье имя значилось на бумажке… Как его звали? Пьер должен был вам ее показать… – Нет, сэр, не показывал. – Но имя-то наверняка называл. Вы сами заявили, что он узнал это имя и заинтересовался. Следовательно, он должен был поделиться с вами именем. А вы сейчас скажете мне. – Не могу, сэр, простите. Я не помню. Вулф повернулся в мою сторону: – Арчи, скажи Феликсу, что он может идти домой. Не исключено, что Филип задержится у нас на всю ночь. Я поднялся с кресла, но тут же вскочил и Филип. – Не задержусь! – выпалил он, явно не собираясь сдаваться. – Я иду домой! Это худший день в моей жизни, за все ее пятьдесят четыре года. Сначала Пьер погибает, потом я весь день мучаюсь, рассказываю то Феликсу, то вам, то полиции, а сам все гадаю: вправду ли Арчи Гудвин его прикончил? Зря я, пожалуй, с вами откровенничал, надо было с полицией поделиться, но вы были близки с покойным мистером Вукчичем, а он высоко вас ценил… Я рассказал вам все – слышите, все! Больше мне сказать нечего. Он направился к двери.
Я посмотрел на Вулфа, но он покачал головой, поэтому я просто вышел в прихожую и неспешно двинулся к выходу. Быть может, Филип не разрешит мне подать ему пальто? Нет, разрешил. Но желать доброй ночи не стал. Я распахнул дверь, прикрыл ее за ним, вернулся в кабинет и спросил Вулфа: – Феликс вам нужен? – Нет. – Вулф успел подняться. – Он, конечно, мог бы рассказать нам о Бассетте, но я вымотан, и ты тоже. Всего один вопрос: Филипу известно имя с бумажки? – Десять против одного, что нет. Он заявил мне прямо в лицо, что это я могу оказаться убийцей, и назвал меня Арчи Гудвином. Думаю, он действительно не помнит. – Проклятье! Передай Феликсу, чтобы ждал от меня весточку завтра. Нет, сегодня. Спокойной ночи. – И Вулф удалился. Глава 5 Оплаченный Харви Г. Бассеттом обед в верхнем кабинете ресторана «Рустерман» вечером в пятницу, 19 октября, был сугубо мужским развлечением. На нем присутствовали: Альберт О. Джадд, адвокат; Фрэнсис Аккерман, адвокат; Роман Вилар из «Вилар ассошиэйтс», промышленная безопасность; Эрнест Уркхарт, лоббист; Уиллард К. Хан, банкир; Бенджамин Айгоу, инженер-электронщик. Перечисляя эти имена, я, конечно, несколько забегаю вперед, но вот беда – терпеть не могу составлять всякие списки, поэтому чем раньше от такой обузы избавляюсь, тем проще мне живется. Кроме того, распечатывая список в среду по просьбе Вулфа, я быстренько его проглядел, пытаясь угадать, кто из гостей может оказаться убийцей. Если хотите, присоединяйтесь к игре в угадайку. Разумеется, вовсе не исключено, что убийцы среди них нет. Тот факт, что они веселились в ресторане в тот вечер, когда Бассетт оставил клочок бумаги на подносе официанта, отнюдь не означает, что кто-то из них непременно виновен, ведь кто угодно мог неделю спустя сидеть около полуночи, поджидая жертву, в украденном автомобиле на Западной Девяносто третьей улице и сжимать в руке пистолет. Но начинать с чего-то надо, а эти люди, по крайней мере, были хорошо знакомы с Бассеттом. Быть может, кто-либо из них передал ему тот клочок бумаги. В ночь на среду я лег спать в двадцать минут второго, практически ровно через сутки после того, как взрыв бомбы помешал мне снять брюки. Можно было бы побиться об заклад, что меня снова грубо прервут и помешают толком одеться, скажем, настоятельно пригласят к окружному прокурору. По счастью, этого не произошло, я проспал положенные восемь часов – крепкий сон был как нельзя кстати – и вышел на кухню без десяти десять. Достал из холодильника апельсиновый сок, пожелал Фрицу доброго утра и спросил, завтракал ли Вулф. Фриц ответил утвердительно: да, в четверть девятого, как обычно. – Он был одет? – Конечно! – Откуда такая уверенность? Вчера вечером он был совсем без сил, сам признавался. Сейчас он наверху? – Конечно. – Ладно, будь по-твоему. Мне указания были? – Нет. Арчи, я тоже устал, весь день напролет то телефон звонил, то чужие люди приходили и уходили, а мистер Вулф пропадал неизвестно где. Я сел за маленький столик и потянулся к стойке за свежей «Таймс». Нам с Вулфом выделили первую полосу – передовица в две колонки внизу, продолжение на странице 19. Даже наши фотографии разместили. Безусловно, мне приписали обнаружение тела. Я прочел каждое слово статьи, некоторые перечел даже дважды, хотя в ее содержании не было ничего для меня нового, а мое сознание между тем задавалось малоприятным вопросом: почему Вулф не распорядился прислать меня наверх, когда я проснусь? Я доедал третью сосиску со второй гречишной оладьей, когда зазвонил телефон. Я смерил аппарат хмурым взглядом. Теперь уж точно из офиса окружного прокурора звонят. Но нет, это оказался Лон Коэн из «Газетт». – Кабинет Ниро Вулфа, Арчи… – Где тебя вчера целый день черти носили? Почему ты не в тюрьме? – Послушай, Лон, я… – Ты ко мне заедешь или мне тебя навестить? – Ни то ни другое, и вообще, прекрати перебивать. Признаю, я могу раскрыть тебе кучу сведений, знать которые имеют право твои читатели. Но у нас свободная страна, а мне приятно оставаться вольной птахой без арестантской робы. Давай так: когда станет возможным что-то рассказать, я сам тебя найду. А сейчас извини, мне пора, жду важный звонок. Я повесил трубку и снова взялся за оладьи. Уж не знаю, дело в них или во мне самом. Если в них, то Фриц и вправду переутомился. Я заставил себя съесть обычные четыре штуки, чтобы он не начал задавать вопросы и не выяснилось попутно, что он забыл что-то добавить в тесто или, наоборот, подсыпал чего-то лишнего. В кабинете я постарался внушить себе, что день сегодня совершенно обычный, смахнул пыль, выбросил мусор из корзин, поменял воду в вазе, проверил почту и так далее. Потом шагнул к подставке, где мы храним номера «Таймс» и «Газетт» за две недели, взял номера за последние четыре дня и сел за стол их изучать. Естественно, я и раньше читал отчеты об убийстве Харви Г. Бассетта, но теперь у меня возник к этому делу личный интерес. Тело обнаружил в припаркованном «додже-коронете» на Западной Девяносто третьей улице, недалеко от Риверсайд-драйв, поздно вечером в пятницу патрульный полицейский. Хватило всего одной пули 38-го калибра. Она вошла в тело под нужным углом, прямо в сердце, и пробила насквозь. Ее достали из передней правой дверцы машины, значит стрелял водитель. Правда, была еще версия, что Бассетт совершил самоубийство, но понедельничная «Таймс» эту версию опровергла. Полиция подтвердила убийство.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!