– Даш… Я не принуждаю. Нет. У тебя теперь есть выбор. Как и у меня. Но делать его в пользу кого-то другого я не хочу. Сейчас кажется бредом каким-то то, что мы не пытались сделать этого раньше. – Ты сам это выбрал. Отворачиваюсь, едва сдерживая слезы. – Я думала, что, когда родился Марк, у нас все изменилось. Я верила, что вот теперь-то мы и правда семья. Но, как только он появился на свет, ты снова начал меня игнорировать. Я была контейнером, который благополучно выносил для тебя сына. Как только это случилось, ты просто забыл о моем существовании. – Неправда. – Серьезно? Я думала, с ума сойду. Мне было так плохо, но никто из вас этого не замечал. – И именно поэтому ты решила возобновить общение со своим этим… – Он был единственным, кто не оттолкнул меня. Кто понял, насколько мне плохо и одиноко после родов. Я люблю своего сына, но, когда он родился, я умерла для вас всех. Говорю это и не могу больше сдерживать слез, потому что, словно наяву, заново переживаю все те чувства. Всю ту боль и одиночество. Секунда за секундой. – Почему ты молчала? Я хоть раз упрекнул тебя в твоем состоянии, хоть раз пытался как-то… Миша повышает голос. Злится. Я и сама злюсь. Только вот, на него или ситуацию в целом, не понимаю. – А разве тебе были нужны мои проблемы? Ты шел по головам вместе с моим отцом, расширяя тем самым бизнес, пока я сидела дома с маленьким ребенком на руках. В клетке, из которой нельзя было выйти. – Ты сбежала. – Я хотела свободы. Я хотела нормальную жизнь. Я хотела рядом человека, который будет меня любить. – Поверь, я тоже этого хотел. Но рядом его не было. Ты ни на что не реагировала. Даже в этом январе благополучно сделала вид, что между нами ничего не было. Что ничего не произошло. Семнадцать дней, которые ты решила просто забыть. Вычеркнуть. Я пытался с тобой поговорить, но ты этого не хотела. Принуждать не в моих правилах. – Ты принуждал меня с собой жить! – На это были причины. – Ты мог бы рассказать. Мы бы… – А ты разве слушала? Хоть раз?! Мишка резко поднимается на ноги. Упирается ладонями в подоконник и смотрит в открытое окно. Всхлипываю. Эти два месяца были чудесными. Я многое поняла. Многое для себя решила. Но сегодня меня словно откинуло назад. Миша выбил почву из-под ног своими признаниями. Но самое ужасное, что они согрели мое сердце. Такое ощущение, что я давно их ждала. Этих слов дурацких и признаний. Мне кажется, что я все семь долбаных лет их ждала как полная дура! – Чего ты хочешь, Миш? – Тебя рядом. Тебя и Марка. – Я понимаю, что ты не хочешь расставаться с сыном. Понимаю, что ты очень его любишь. И развод тебе совершенно не нравится в этом плане. Потому как, кроме общения с Марком, в твоей жизни ничего не изменилось. Я для тебя лишь путь к сыну. К тому, чтобы снова с ним жить. Одной семьей. Миша бросает на меня суровый взгляд, а потом закрывает окно. Резко, с шумом. – Нет. Быстро сокращает расстояние между нами и упирается коленями в пол рядом со мной. Снова берет за руку, перебирает мои пальцы и заглядывает в глаза. – Давай просто попробуем. Никто из нас в конечном счете ничего не потеряет. – Попробуем что? Рассматриваю его, в очередной раз убеждаясь, что Миша привлекает меня чисто внешне. Всегда привлекал, как бы я ни убеждала себя в обратном. – Свидание. Обещай, что когда вернемся домой, то мы с тобой сходим на свидание. Один вечер. – С животом? – опускаю взгляд. Миша кивает. На его губах расцветает улыбка. Его огромная, по сравнению с моей, ладонь ложится на живот, и именно в этот момент малышка начинает пинаться. – Оливия, – Мишка произносит это имя вслух, а у меня дыхание перехватывает. – Откуда ты знаешь? – шепчу. – Что? – Имя. – Это одно из тех, что я хотел тебе предложить. Во все глаза на него смотрю, потому что это именно то имя, которое я выбрала. Буквально вчера до конца определилась и еще никому не сообщала. Даже Марку. – Правда? Слезы сами собой наворачиваются. Миша хмурится, крепче сжимает мои пальцы, а потом касается губами тыльной стороны ладони. – Правда. – Я тоже выбрала именно это имя, Миш… *** Мы стоим в аэропорту. Миша разбирается с багажом, а Марк юлой крутится рядом с ним. Делаю глоточек воды из бутылки и не верю, что скоро буду дома. Такое ощущение, что не два месяца меня не было, а годы. Долгие годы. Все такое родное, но одновременно чужое. А может, все это лишь потому, что другая теперь я? – Марк, не мешай папе, – вытягиваю руку, и сын тут же бежит ко мне. – Я не мешал. – Наиграетесь еще. Сейчас он с чемоданами разберется, и поедем. – А мы на нашей машине? – На нашей. Миша прижимает Марка к себе за плечо, а потом треплет по голове. Сын морщится и изо всех сил пытается вывернуться. – Ты оставил тут машину? – На парковку платную отогнал. Думал же, что на три дня лечу. – Точно. Марк, никуда от нас не отходи. – Ага. Только вот, едва мы оказываемся на парковке и Марк видит Мишину машину, про свое обещание забывает. Несется как угорелый в сторону «Мерседеса». – Марк, – вздыхаю. – Да пускай. Миша нагоняет сына, быстро загружает чемоданы и помогает мне залезть в салон. – Ремень для беременных? Когда ты успел? Миша помогает мне пристегнуться, но ничего не отвечает. – Секрет фирмы, – поясняет, уже сев за руль. – Марк, ты там как? Не вырос еще из своего кресла? – Вырос. Вырос, смотри, уже почти не влезаю. Сын, конечно, преувеличивает. Но ему доставляет огромное удовольствие, что кто-то, так же как и он, считает, что за эти два месяца он вырос. Нет, вытянулся слегка, конечно, но не настолько, чтобы кресло стало мало.