Мой второй слог — то, чем был мой первый слог для короля Якова I, а все вместе у вас под ногами. Главными фаворитами его величества были Кар, впоследствии ставший графом Сомерсетом, чье имя, возможно, участвует в приведенной выше шараде, и Джордж Вильерс, впоследствии герцог Бекингемский. После смерти его величества на престол вступил его сын Карл. Карл I Этот симпатичный монарх родился, кажется, чтобы испытать несчастья, не уступающие тем, что пришлось пережить его чудесной бабушке, а поскольку он был ее потомком, несчастья эти никак не могли быть заслуженными. Никогда еще не бывало в Англии столько отвратительных персонажей сразу, как в этот период ее истории; никогда не были приятные люди так редки. Во всем королевстве их не набралось более пяти, не считая жителей Оксфорда, — те всегда оставались преданы королю и верны его интересам. Вот имена этих пятерых благородных людей, которые ни разу не забыли о долге подданного и не поколебались в своей преданности его величеству: сам король, неизменный свой приверженец, и те, кто не менее ревностно поддерживал монарха, — архиепископ Лауд, граф Страффорд, виконт Фолкленд и герцог Ормонд. Между тем перечень злодеев той эпохи был бы слишком длинен: столько имен невозможно ни написать, ни прочитать, — и я ограничусь тем, что назову предводителей этой своры. Кромвель, Ферфакс, Хемпден и Пим могут считаться зачинщиками беспорядков, смут и гражданских войн, на много лет захлестнувших Англию. В царствование Карла, как и Елизаветы, я вынуждена, несмотря на свою симпатию к шотландцам, признать их столько же виновными, как и большинство англичан, потому что они осмелились мыслить различно со своими сюзеренами, позабыть о долге обожания перед ними — ведь это же были Стюарты! — взбунтоваться, свергнуть с престола и заточить в темницу несчастную Марию, предать и продать не менее несчастного Карла. События, которыми отмечено царствование этого монарха, слишком многочисленны, и мое перо не в силах обо всем рассказать. К тому же мне совсем неинтересно пересказывать события (кроме тех, что я сама выдумала). За историю Англии я взялась главным образом ради того, чтобы провозгласить невиновность королевы Шотландии — льщу себя надеждой, что это мне удалось, — и основательно обругать Елизавету, хотя, боюсь, в этом я недостаточно преуспела. Итак, в мои намерения не входит подробно рассказывать о бедствиях, какие претерпел король Карл из-за дурного поведения и жестокости своего парламента. Я удовольствуюсь тем, чтобы снять с него все обвинения в произволе и тиранстве, какие столь часто ему предъявляют. Я уверена: сделать это будет нетрудно. Один-единственный довод убедит всех разумных и добросердечных людей, чье суждение подкрепляется хорошим образованием, и вот этот довод: он был СТЮАРТ. Собрание писем Мисс Купер Кузина! Как о твоих Колоссальных душевных Качествах Кричит весь Крещеный мир и Каждый Кочет Кукарекает Кантаты, то и я без Колебаний Кладу пред тобою, о Компетентный Критик, сию Компактную Коллекцию Курьезов, над Которыми Корпела твоя Комическая Кузина. Автор Письмо 1 Любящая мать — подруге Мои дети нынче требуют все больше внимания, притом совсем иначе, нежели прежде. Они достигли того возраста, когда необходимо понемногу узнавать свет. Августе семнадцать, ее сестра едва ли на год младше. Я льщу себя надеждой, что полученное моими девочками воспитание не посрамит их первого появления в свете, а что сами они не посрамят своего воспитания, в том быть уверенной у меня есть все причины. Право же, они милые девушки — тонко чувствующие без манерности, образованные без жеманства, бойкие без вульгарности. Учились они всегда наравне, поэтому я готова закрыть глаза на разницу в возрасте и вывести в свет обеих вместе. Первое знакомство с жизнью назначено на сегодняшний вечер — мы приглашены пить чай с миссис Коуп и ее дочерью. Я довольна, что больше никого не будет, ради моих девочек. Им было бы неловко сразу же оказаться в слишком большом обществе. Станем продвигаться постепенно. Завтра к чаю будет семейство мистера Стэнли. Возможно, барышни Филлипс тоже придут. Во вторник мы делаем утренние визиты, в среду обедаем в Уэстбруке. В четверг ждем гостей. В пятницу мы должны быть на домашнем концерте у сэра Джона Уинна, а в субботу утром нас собиралась навестить мисс Доусон, и это завершит знакомство моих дочерей с большим светом. Право, не представляю, как вынесут они такую разгульную жизнь. За душу их я спокойна, страшусь только за их здоровье. Хвала Всевышнему, великое событие свершилось. Девочки вышли в свет! Вы и вообразить не можете, как трепетали милые создания от страха и надежды, когда приблизился миг отъезда. Пока подавали карету, я призвала дочерей в гостиную и, усадив их подле себя, сказала: «Дорогие мои девочки, настал тот миг, когда я буду вознаграждена за все труды и заботы по вашему воспитанию. Нынче вечером вы окажетесь в светском обществе, где вас ждет много удивительного, однако же я должна вас предостеречь: не позволяйте чужим порокам и безумствам увлечь вас с истинного пути. Поверьте, дорогие, любимые мои дети, если это случится… я очень огорчусь». Они уверили меня, что всегда будут вспоминать мой совет с благодарностью и следовать ему в точности. Они готовы встретить в свете много такого, что поразит и ужаснет их, однако же верят, что никогда не дадут мне повода пожалеть о той неустанной заботе, с какой я руководила ими в детские годы и формировала их умы… «Если таковы ожидания и надежды ваши, — вскричала я, — мне нечего бояться, и я могу с легким сердцем везти вас к миссис Коуп, не опасаясь, что вы соблазнитесь ее примером и заразитесь ее безумствами. Идемте же, милые дети, — прибавила я, — карета у дверей! Я не хочу ни на миг отдалять счастие, к которому вы так нетерпеливо стремитесь». Когда мы прибыли в Уорли, бедняжка Августа едва дышала, меж тем как Маргарет вся была жизнь и трепет восторга. «Настал долгожданный миг! — сказала она. — Скоро мы будем в свете!» Через несколько мгновений мы очутились в гостиной, где нас встретили миссис Коуп с дочерью. Я с затаенной радостью наблюдала, какое впечатление произвели на них мои девочки. Право, обе они так изящны и милы, и хотя слегка смущались, в их манерах сквозила пленительная непринужденность. Вообразите, дорогая мадам, как счастлива была я, глядя на них! Как внимательно они наблюдали за всем, что их окружало, то с отвращением, то восхищаясь! Домой они вернулись очарованные большим светом, его нравами и обитателями. Вечно ваша А. Ф. Письмо 2 Юная леди, испытавшая неудачу в любви, — подруге Отчего новое разочарование таким тяжелым грузом легло на душу? Отчего я чувствую его острее, отчего оно глубже ранит, чем все испытанное прежде? Возможно ли, что Уиллоби я люблю больше его очаровательных предшественников? Или чувства становятся острее от частых страданий? Приходится предположить, что так и есть, дорогая Белла, ведь я, насколько могу судить, люблю Уиллоби ничуть не сильнее, чем любила Невилла, Фицоуэна и обоих Кроуфордов, — а я к ним ко всем испытывала самую прочную привязанность, какая только согревала сердце женщины. Скажи, дорогая Белла, отчего я до сих пор вздыхаю, вспоминая неверного Эдварда, и не могу сдержать слез, когда вижу его невесту?.. Здоровье мое пошатнулось, душа во власти уныния, друзья тревожатся за меня. Надеясь развеять мою меланхолию, они пригласили на Рождество несколько своих знакомых. В пятницу мы ждем леди Бриджит Дэшвуд и ее золовку, мисс Джейн, а на следующей неделе приедет полковник Ситон с семьей. Конечно, дядя и кузины хотят мне добра, но присутствие десятка посторонних людей только утомит и расстроит меня… Окончу письмо после того, как приедут первые гости. Пятница, вечер Утром приехала леди Бриджит, а с нею ее очаровательная сестра, мисс Джейн. Я пятнадцать лет уже знакома с этой милой женщиной, а никогда прежде не замечала, как она прелестна. Сейчас ей около тридцати пяти, и, несмотря на годы, горе и болезни, вид у нее такой цветущий, как не у всякой семнадцатилетней. Я в восхищении с той минуты, как она переступила порог нашего дома, и сама я ей, кажется, понравилась: она не отходила от меня весь день. В ее лице есть что-то такое милое, кроткое, словно бы не от мира сего. И обращение такое же чарующее, как и внешность. Я не могла сдержаться, чтобы не выразить мисс Джейн свой восторг. — Ах, мисс Джейн! — сказала я и умолкла, не в силах облечь в слова свои чувства. — Ах, мисс Джейн! — повторила я снова. Она, казалось, ждала, что еще я скажу. Я была в смятении, в растерянности… Мысли мои смешались… Я могла только добавить: — Как поживаете? Она сжалилась над моим замешательством и с удивительным присутствием духа пришла мне на помощь, промолвив: — Дорогая София, не огорчайтесь, что выдали себя. Я сделаю вид, будто ничего не заметила, и переведу разговор на другое. Ах как я полюбила ее за доброту! — Вы по-прежнему много ездите верхом? — спросила она. — Врач советует мне верховые прогулки. Местность здесь прекрасная, у меня очаровательная лошадка, и я без ума от верховой езды, — отвечала я, совершенно оправившись от смущения. — Словом, я очень много езжу верхом. — И правильно делаете, душа моя! — сказала она, а затем прибавила небольшой экспромт, равно подходящий для похвалы верховой езде или чистосердечию: — Скачите где скачется, будьте откровенны где можете. — Она сказала еще: — Я тоже когда-то ездила верхом, очень много лет назад. Мисс Джейн промолвила это таким тихим и дрожащим голосом, что я не решилась ничего сказать в ответ. А она, устремив свой взор мне в лицо, продолжила: — Я не садилась на лошадь с тех пор, как вышла замуж. Никогда в жизни я так не изумлялась. — Замуж, мадам? — переспросила я. — Вам пристало удивляться, — ответила она. — Должно быть, сказанное мною кажется вам невероятным. А между тем ничто не может быть вернее, как то, что когда-то я была замужем. — Почему же вас называют «мисс Джейн»? — Душа моя София, замуж я вышла без ведома и без разрешения отца, покойного адмирала Ансли. Поэтому необходимо было хранить наш брак в тайне и от него, и от всех, пока не представится благоприятный случай объявить о нем. Случай — увы! — слишком скоро представился со смертью капитана Дэшвуда… Простите эти слезы, — продолжала мисс Джейн, утирая глаза. — Они вызваны воспоминаниями о моем дорогом муже. Он пал как герой, милая моя София, сражаясь за родину в Америке, после семи лет самого счастливого брака. Мои дети, два чудных мальчика и одна девочка, постоянно жили у нас с отцом: я выдавала их за детей своего брата (хотя всегда была единственным ребенком), и они были мне утешением, — но вскоре после того как я потеряла дорогого Генри, милые создания заболели и умерли. Вообразите, дорогая София, каковы были мои чувства, когда я под видом тетушки проводила своих детей до безвременной могилы. Отец ненамного пережил их. Добрый старик скончался, до последнего часа оставаясь в неведении касательно моего замужества. — Но разве вы не рассказали обо всем после смерти мужа и не взяли себе его имя? — Нет. У меня не хватило духу, а лишившись детей, я и вовсе не видела в том нужды. Вы с леди Бриджит одни только знаете, что когда-то я была женой и матерью. Не в силах взять себе фамилию Дэшвуд (которую после смерти моего Генри не могла слышать без волнения) и понимая, что утратила всякие права на фамилию Ансли, я отказалась от обеих и со дня смерти отца ношу только имя, данное мне при крещении. Несколько времени прошло в молчании. — Ах, дорогая мисс Джейн! — сказала я. — Бесконечно вам обязана за столь увлекательный рассказ! Вы и представить себе не можете, как развлекли меня! Вы уже закончили? — Дорогая София, мне осталось только добавить, что примерно в то же самое время умер старший брат моего Генри и леди Бриджит стала вдовою, точно как и я, а поскольку мы, хоть никогда не виделись, получали самые благоприятные отзывы друг о друге, между нами возникла взаимная душевная симпатия, и мы решили жить вместе. Мы отправили друг другу письма по этому поводу с одной и той же почтой — вот до чего совпадали наши чувства и поступки! Мы обе с радостью приняли полученные предложения и с тех пор живем вместе в полном согласии. — И это все? — спросила я. — Надеюсь, вы еще не закончили! — Право же, закончила. Слыхали ль вы более душераздирающую повесть? — Нет, никогда, поэтому она мне так и понравилась. Когда чувствуешь себя несчастной, ничто так не радует, как рассказ о чужих страданиях. — Ах, милая София, отчего же вы несчастны? — Разве вы не слыхали, мадам, о женитьбе Уиллоби? — Но, душа моя, зачем горевать о его измене, когда вы раньше так легко переносили измены многих молодых людей? — Ах, мадам, у меня была к этому привычка! А Уиллоби разорвал помолвку после того, как я уже полгода не знала любовных разочарований.