Крохотная новинка производит большой эффект в таком маленьком местечке. И мисс Бофорт, хотя обе были бы ничем в Брайтоне, не могли водвориться тут и не привлечь к себе внимания. И даже мистер Артур Паркер, хотя и мало склонный к излишним усилиям, всегда на пути к брату покидал Террасу мимо углового дома ради взгляда на обеих мисс Бофорт, хотя это добавляло лишнюю четверть мили дороги и две лишние ступеньки при подъеме на холм. Глава 12 Шарлотта прожила в Сэндитоне десять дней, так и не побывав в Сэндитон-хаусе: все попытки нанести визит леди Денхем предотвращались встречей с ней. Однако теперь его предстояло безоговорочно нанести в более ранний час со всей почтительностью к леди Денхем и возможностью Шарлотты поразвлечься. — И если представится случай, любовь моя, — сказал мистер Паркер (который не намеревался сопровождать их), — полагаю, вам следует упомянуть бедных Муллинсов и выяснить отношение ее милости к подписке для них. Я не сторонник благотворительных подписок на курортах. Своего рода налог на всех приезжих. Однако, поскольку их нужда крайне велика и я вчера почти обещал несчастной женщине что-то сделать для нее, то, полагаю, нам следует заняться подпиской, и чем раньше, тем лучше, а имя леди Денхем, возглавляющее список, просто необходимо для зачина. Вы не против поговорить с ней об этом, Мэри? — Я сделаю все, что вы мне скажете, — ответила его жена, — но вы сами сделаете это куда лучше. Я не найду, что сказать. — Моя дорогая Мэри! — воскликнул он. — Просто невозможно, чтобы вы не нашлись. Ничего не может быть проще. Вам достаточно лишь описать нынешнее тяжкое положение этого семейства, их мольбу ко мне о помощи и мою готовность открыть маленькую подписку, если она даст свое одобрение. — Ничего легче быть не может! — воскликнула мисс Диана Паркер, которая как раз навестила их. — Все сказано и сделано быстрее, чем ваш разговор об этом. И, Мэри, когда ты коснешься темы подписки, я буду очень тебе благодарна, если ты упомянешь леди Денхем про очень печальный случай, описанный мне наитрогательнейшим образом. В Вустершире есть бедная женщина, в которой некоторые мои друзья принимают живейшее участие, и я взялась собрать для нее все, что сумею. Если ты упомянешь это обстоятельство леди Денхем — а леди Денхем может пожертвовать, если ее атаковать должным образом! По-моему, она из тех, кто, развязав шнурок своего кошелька, охотно расщедрится на десять гиней, а не только на пять. А потому, если ты найдешь ее в щедром настроении, так упомяни еще одно благотворительное начинание, которое я — и еще некоторые — принимаю близко к сердцу: учреждение благотворительной кассы в Бертон-он-Тренте. И еще семья бедняги, которого повесили в Йорке после прошлого выездного суда. Хотя мы сумели собрать сумму, какую наметили для них, все же, если ты сумеешь выжать из нее гинею для них, так почему бы не попробовать? — Моя дорогая Диана! — воскликнула миссис Паркер. — Мне столь же немыслимо упомянуть все это леди Денхем, как попытаться летать. — В чем трудность? Жаль, я не могу пойти с тобой сама, но через пять минут я должна быть у миссис Гриффитс, чтобы убедить мисс Лэмб окунуться в первый раз. Она до того перепугана, бедняжка, что я обещала прийти и подбодрить ее и сесть с ней в купальную повозку, если она захочет. А потом я должна поспешить домой, так как в час Сьюзен предстоят пиявки, а это займет три часа. Вот почему у меня нет ни единой свободной минуты. К тому же (говоря между нами) мне самой сейчас следовало бы лежать в постели, ведь я еле держусь на ногах, и когда с пиявками будет покончено, думается, мы обе вернемся в наши комнаты до конца дня. — Мне очень жаль слышать это, но в таком случае, надеюсь, Артур навестит нас. — Если Артур послушает моего совета, он тоже ляжет в постель. Ведь если он останется на ногах один, то наверняка съест и выпьет больше, чем ему полезно. Но ты видишь, Мэри, мне никак не возможно пойти с тобой к леди Денхем. — Впрочем, Мэри, я подумал и решил не затруднять вас разговором о Муллинсах. Я сам найду случай поговорить с леди Денхем. Я знаю, как вас тяготят мысли о делах, требующих неотложных мер. Поскольку он отказался от своей просьбы, его сестра уже не могла настаивать на своих, что и было его целью, поскольку он понимал всю их неприличность и неблагоприятную тень, какую они бросят на его более достойный замысел. Миссис Паркер в восторге от отмены этого поручения счастливо направилась со своей приятельницей и своей дочуркой в Сэндитон-хаус. Утро выдалось душным и туманным. И когда они добрались до вершины, то некоторое время никак не могли разглядеть, что за экипаж поднимается по косогору. Он казался то двуколкой, то фаэтоном, то запряженным одной лошадью, то четверней, и как раз когда они склонялись в пользу упряжки цугом, юные глазки маленькой Мэри разглядели кучера, и она сообщила: — Это дядя Сидни, мама, правда-правда! Так оно и оказалось. Мистер Сидни Паркер, везущий своего слугу в весьма элегантном экипаже, тут же поравнялся с ними, и все они остановились на несколько минут. Обхождение Паркеров друг с другом не оставляло желать ничего лучшего, так что встреча Сидни с невесткой была очень дружеской, она ни на секунду не усомнилась, что он направляется в Трафальгар-хаус. Это, однако, оказалось не так. «Он едет из Истбурна, намереваясь два-три дня — уж как получится — провести в Сэндитоне. Но остановится в отеле, где к нему присоединятся два-три друга». В остальном — обычные вопросы и ответы, ласковые шутки с маленькой Мэри и очень учтивый поклон и комплимент по адресу мисс Хейвуд, когда их представили друг другу. После чего они расстались до встречи через пару часов. Сидни Паркеру было лет двадцать семь — двадцать восемь. Настоящий красавец, изящная непринужденность манер и очень живое лицо. Эта нежданная встреча дала пищу для очень приятного разговора. Миссис Паркер говорила о том, как обрадуется ее муж, и смаковала пользу, которую принесет Сэндитону приезд Сидни. Дорога к Сэндитон-хаусу была широкой, красивой, обсаженной деревьями и пролегала среди лугов. Через четверть мили она привела их ко вторым воротам в парк, который, хотя и небольшой, обладал всей красотой и респектабельностью, какие могут придавать величественные деревья. Въездные ворота находились у самого угла ограды, так близко к границе парка, что внешняя ограда словно надвигалась на дорогу, но затем угол здесь и изгиб там отодвинули их на более удобное расстояние. Ограда представляла собой надлежащую парковую решетку в превосходном состоянии, и почти всюду ей следовали купы прекрасных вязов или ряды старых тернов. Почти всюду — приходится добавить, так как были и пустые промежутки. Шарлотта, едва они миновали ограду, заметила что-то белое и женственное по ту ее сторону и тотчас вспомнила про мисс Бреретон. Шагнув к решетке, она увидела совершенно ясно, туману вопреки, мисс Бреретон, которая сидела довольно близко от нее над склоном, продолжающимся за решеткой, где ее огибала узкая тропинка. Мисс Бреретон сидела словно бы в невозмутимом спокойствии, а рядом с ней сидел сэр Эдвард Денхем. Они сидели так близко друг к другу, поглощенные тихим разговором, что Шарлотта тотчас отступила и не произнесла ни слова — ничего другого ей не оставалось. Их целью, несомненно, было уединение. И это не могло не вызвать у нее тревоги за Клару. Однако положение той нельзя было судить излишне строго. Шарлотта рада была убедиться, что миссис Паркер ничего не заметила. Не будь Шарлотта значительно выше ее ростом, белые ленты мисс Бреретон не попали в поле зрения ее более наблюдательных глаз. Какие бы моральные размышления ни вызвало это зрелище этого тет-а-тета, Шарлотта не могла не задуматься о чрезвычайных трудностях, которые должны были преодолевать тайные влюбленные, чтобы находить надежное место для украденных минут свидания. Вероятно, они полагали, что тут находятся в полной безопасности от непрошеных глаз. Перед ними открытый луг, крутой склон и решетка у них за спиной — место, где, возможно, никогда не ступала нога человека, и густой туман в помощь. Но она же увидела их здесь. Им действительно приходилось нелегко. Дом был большим и красивым. Дверь им открыли два лакея, на всем лежал отпечаток безупречного порядка и благоустроенности. Леди Денхем гордилась щедрыми тратами на содержание своего дома и извлекала большое удовольствие из великолепия своего образа жизни. Их проводили в гостиную красивых пропорций и красиво обставленную, хотя мебель была не новой и только поддерживалась в безупречном состоянии. Леди Денхем там не оказалось. У Шарлотты было время оглядеться и услышать от миссис Паркер, что помещенный над каминной полкой портрет дородного джентльмена во весь рост, сразу же привлекший ее внимание, это портрет сэра Генри Денхема и что одна из миниатюр в другой части гостиной, почти незаметная, изображает мистера Холлиса. Бедный мистер Холлис! Невозможно было не почувствовать, что с ним обошлись безжалостно, вынудив отодвинуться в тень в его собственном доме и видеть, что лучшее место у огня постоянно занимает сэр Генри Денхем. Уотсоны Во вторник, 13 октября, в городе Д. (графство Суррей) ожидался первый бал зимнего сезона. Никто не сомневался, что вечер пройдет успешно. Список готовых принять участие местных семейств оказался очень длинным, а многие даже надеялись, что приедут сами Осборны. Разумеется, Эдвардсы пригласили к себе Уотсонов. Эдвардсы слыли людьми состоятельными, жили в городе и держали собственный экипаж. Уотсоны обитали в деревне в трех милях от Д., достатком похвастаться не могли и о закрытом экипаже даже не мечтали, поэтому всю зиму раз в месяц, накануне очередного бала, по доброй традиции первые принимали у себя вторых, чтобы те могли с комфортом переодеться, пообедать и переночевать. В этот раз дома, в Стэнтоне, оказались только две из четырех дочерей мистера Уотсона. Одной — самой старшей — предстояло остаться с отцом, поскольку тот овдовел и плохо себя чувствовал, так что воспользоваться добротой друзей могла лишь младшая дочь. Мисс Эмма Уотсон совсем недавно вышла из-под опеки воспитавшей ее тетушки и вернулась в семью, а потому впервые готовилась принять участие в грандиозном, с нетерпением ожидаемом событии. Утром важного дня старшая сестра, за десять лет светской жизни вовсе не утратившая интереса к развлечениям подобного рода, с радостью вызвалась отвезти в старинном фаэтоне и саму Эмму, и ее бальный наряд, чтобы сдать с рук на руки Эдвардсам. Трясясь по разбитой грязной дороге, мисс Уотсон заботливо наставляла неопытную дебютантку: — Можно не сомневаться, что бал пройдет очень хорошо. Соберется много офицеров, и недостатка в кавалерах не будет. Горничная миссис Эдвардс всегда готова помочь с переодеванием, а если потребуется совет, рекомендую обратиться к Мэри Эдвардс. Она обладает прекрасным вкусом. Если мистер Эдвардс не проиграет в карты, то задержитесь на балу до позднего вечера. А если проиграет, то скорее всего огорчится и сразу увезет вас домой. Но в любом случае без ужина не останешься. Надеюсь, будешь прекрасно выглядеть. Не удивлюсь, если тебя даже сочтут одной из самых хорошеньких девушек в зале. Первое появление в обществе многое решает. Возможно, привлечешь внимание самого Тома Масгрейва, однако поощрять ухаживания категорически не советую. Как правило, он новеньких не пропускает, но ждать от повесы серьезных намерений — значит, обречь себя на верное разочарование. — Кажется, об этом джентльмене ты уже упоминала, — заметила Эмма. — Что он собой представляет? — Очень состоятельный молодой человек, к тому же свободный в мыслях, независимый в поступках и исключительно любезный в общении. Пользуется успехом везде, где появляется. Почти все здешние дамы — как незамужние, так и замужние — или влюблены в него сейчас, или были влюблены прежде. Пожалуй, мне одной удалось избежать общей участи и не остаться с разбитым сердцем. Но должна признаться, что шесть лет назад, только приехав в наши края, мистер Масгрейв сразу принялся за мной ухаживать, причем чрезвычайно настойчиво. Кое-кто даже утверждает, что с тех пор ни одна молодая леди не нравилась ему так, как я, хотя он постоянно проявляет к кому-то особое внимание. — Но как же тебе единственной удалось сохранить сердце холодным? — с улыбкой поинтересовалась Эмма. — На то имелась особая причина, — слегка покраснев, ответила мисс Уотсон. — Видишь ли, как раз тогда со мной обошлись очень плохо. Надеюсь, тебе повезет больше. — Дорогая сестра, прости, если невольно причинила боль… — Во время знакомства с Томом Масгрейвом, — словно не услышав извинения, продолжила мисс Уотсон, — я питала особые чувства к молодому человеку по фамилии Первис, проводившему у нас очень много времени близкому другу брата Роберта. Все считали, что джентльмен обязательно сделает мне предложение. Последние слова прозвучали в сопровождении грустного вздоха, и Эмма почтительно промолчала. После недолгого раздумья сестра вернулась к рассказу: — Конечно, тебе хочется узнать, почему предложение так и не прозвучало, почему мистер Первис женился на другой, а я и по сей день одинока. Но лучше спроси об этом не меня, а сестру Пенелопу. Да, Эмма, именно Пенелопа нас разлучила. Решила, что в борьбе за мужа все средства хороши. Я ей доверилась, а она настроила Первиса против меня в надежде получить его самой. В конце концов, молодой человек перестал к нам ездить, а вскоре женился… не на мне. Пенелопа пытается делать вид, что ничего особенного не случилось, но я считаю ее поведение низким обманом — самым настоящим предательством. Она преднамеренно разрушила мое счастье. Никогда не смогу полюбить кого-нибудь так, как любила Первиса. Не думаю, что Том Масгрейв способен с ним сравниться. — Твой рассказ о поступке Пенелопы меня потряс, — взволнованно призналась Эмма. — Неужели родная сестра способна на откровенную подлость? Неужели между нами может существовать соперничество и предательство? Право, теперь даже страшно с ней знакомиться. И все же надеюсь, что ничего ужасного она не сделала: просто обстоятельства сложились крайне неудачно. — Ты не знаешь Пенелопу, дорогая. Ради замужества она готова буквально на все. Ни перед чем не остановится. Поверь, ей ни в коем случае нельзя доверять секретов! Конечно, в характере сестры есть хорошие качества, но когда дело доходит до собственной выгоды, здесь она теряет и порядочность, и чувство приличия, и честность. Всем сердцем желаю Пенелопе удачного брака. Пусть лучше она выйдет замуж, чем я сама. — Чем ты сама! Да, понимаю: раненое сердце не стремится обрести семейное счастье. — Так и есть. Но, видишь ли, мы вынуждены выйти замуж. Что касается меня, то я прекрасно жила бы одна: если бы можно было всегда оставаться молодой, то небольшой круг друзей и нечастые, но приятные балы вполне бы меня устроили. Однако папе очень трудно нас содержать, а состариться в бедности и стать мишенью для насмешек было бы не только грустно, но и унизительно. Да, я потеряла своего избранника, но ведь первая любовь редко приводит к браку. Возможно, все еще впереди. Вряд ли справедливо отвергать человека только за то, что он не Первис. И все же коварную Пенелопу никогда не смогу простить. Эмма понимающе, сочувственно кивнула. — Впрочем, у Пенелопы немало собственных проблем, — продолжила мисс Уотсон. — В отношениях с Томом Масгрейвом сестру постигло глубокое разочарование. С меня он переключил внимание на нее и без особого труда покорил сердце. Но ведь этот человек не умеет хранить постоянство. Довольно долго водил ее за нос, а потом бросил ради Маргарет. Бедняжка Пенелопа глубоко страдала. И вот с тех пор пытается найти мужа в Чичестере. Не говорит, на кого именно охотится, но думаю, что на богатого старика, доктора Хардинга — дядю той самой подруги, которую регулярно навещает. Постоянно возле него крутится и тратит впустую массу времени. Несколько дней назад, перед отъездом, заявила, что этот визит — последний. Ты вернулась домой после долгих лет отсутствия, а потому вряд ли знаешь, что так упорно влечет Пенелопу в Чичестер и заставляет часто покидать Стэнтон. — Честно признаться, до этой минуты даже не подозревала. Когда приехала, очень расстроилась, узнав, что ни Пенелопы, ни Маргарет нет дома. Надеялась встретиться и подружиться со всеми сестрами сразу. — Кажется, у доктора Хардинга случился приступ астмы, и она поспешила в Западный Сассекс, чтобы ухаживать за ним. Супруги Шоу ее поддерживают: во всяком случае, мне так кажется, — но сама Пенелопа ничего не рассказывает, — предпочитает принимать решения без постороннего участия. Считает — причем справедливо, — что слишком много поваров испортят суп. — Сочувствую беспокойству Пенелопы, — призналась Эмма, — но не могу согласиться ни с ее планами, ни со взглядами на жизнь. И, кажется, уже начинаю бояться встречи. Судя по всему, сестра обладает излишне сильным характером и чрезмерным темпераментом. Неудержимое стремление выйти замуж, преследование мужчины исключительно ради устройства собственного благополучия — такая жизненная позиция отталкивает. Не могу ни понять расчетливого отношения к окружающим, ни принять пренебрежения семейными связями. Не стану спорить: бедность — огромное зло. И все-таки для образованной, тонко чувствующей женщины ограниченность в средствах — не самое страшное лишение. Скорее готова стать учительницей в школе (ничего хуже придумать не могу), чем выйти замуж за того, к кому не испытываю глубоких чувств. — Ну а я готова на все, лишь бы не работать учительницей, — убежденно возразила сестра. — Провела в школе несколько лет и знаю, что за жизнь ведут эти несчастные создания. А ты не знаешь. Подобно тебе не хочу выходить замуж за неприятного человека, но ведь, сказать по правде, на свете не так уж много неприятных людей. Пожалуй, добродушный обеспеченный человек вполне меня устроит. Боюсь, тетушка воспитала тебя излишне утонченной и разборчивой особой. — Честно говоря, не знаю. Наверное, мое поведение лучше покажет, как меня воспитали. Сама судить не могу, так же как не могу сравнить тетушкин метод воспитания с каким-нибудь другим: иных просто не встречала. — А вот я то и дело замечаю твою утонченность. Обратила внимание сразу, как только ты вернулась домой. Боюсь, здесь эта черта характера счастья не принесет. Одно знаю наверняка: Пенелопа будет откровенно над тобой смеяться. — Да, завышенные запросы до добра не доведут, это уж точно. Если взгляды ошибочны, придется их изменить, а если восприятие жизни не соответствует моему положению, не останется другого выхода, кроме как постоянно скрывать чувства. Но сомневаюсь, действительно ли насмешки… а что, Пенелопа очень остроумна? — Да, обладает необыкновенно живой речью и при этом никогда не заботится о том, что говорит и как воспринимают ее слова окружающие. — Надеюсь, Маргарет мягче в общении? — Намного мягче, особенно в компании. В присутствии посторонних — сама скромность и тактичность. Но в семье порой ведет себя как настоящий тиран: самоуверенна, капризна и упряма. Бедняжка! Верит, что Том Масгрейв влюблен в нее больше, чем во всех остальных вместе взятых, и постоянно ждет, что он наконец заговорит о главном. Уже второй раз за год по целому месяцу гостит у Роберта и Джейн: надеется своим отсутствием подтолкнуть джентльмена к активным действиям. Но лично мне кажется, что Маргарет ошибается: как и в марте, он ни за что не поедет за ней в Кройдон. Больше того: если Том Масгрейв когда-нибудь женится, то только на богатой и знатной особе — например, на мисс Осборн или на какой-нибудь другой девушке избранного круга. — Твои рассказы о Томе Масгрейве, Элизабет, окончательно отбивают желание знакомиться с этим человеком. — Ты просто его боишься, и меня это ничуть не удивляет. — Ни капли не боюсь. Напротив: заранее испытываю неприязнь и презрение. — Неприязнь и презрение к Тому Масгрейву! Нет, это невозможно. Поверь: если он обратит на тебя благосклонное внимание, не сможешь удержаться от восторга. Надеюсь, любезный джентльмен пригласит тебя на танец. Точнее говоря, уверена, что пригласит. Конечно, если только Осборны не приедут всем семейством. Если это случится, тогда он ни на миг от них не отойдет. — Ничего не скажешь, манеры просто восхитительные! — воскликнула Эмма. — Что же, посмотрим, насколько неотразимыми мы с мистером Масгрейвом найдем друг друга. Полагаю, узнаю его сразу, как только войду в зал: часть безграничного обаяния непременно должна читаться в лице. — Войдя в зал, ты вряд ли его увидишь. Вы приедете рано, чтобы миссис Эдвардс смогла занять удобное место возле камина, а Том всегда появляется поздно, причем, когда планируется присутствие Осборнов, ждет в коридоре и входит в зал вместе с аристократами. Хочу присмотреть за тобой, Эмма. Если днем папа будет чувствовать себя терпимо, после чая непременно соберусь, и Джеймс меня привезет. Тогда к началу танцев уже буду с тобой. — Как, неужели осмелишься поехать в этом фаэтоне поздним вечером, в темноте?