Последнее, зачастую, было связано со всеми теми же попойками на пару с Неро. Но еще никогда несколько граней таких пробуждений не сливались в одну. Никогда - до этого самого часа. Хаджар, еще до того, как открыть глаза, уже ощутил знакомые отзвуки боли, разносящиеся по телу. Он сразу понял, что стоит ему лишний раз пошевелиться, и нервы как в кипяток опустят. Такое часто происходило после тяжелых ранений. Вот только на этот раз он лежал не на жестких деревянных перекладинах лазарета, а утопал в чем-то мягком. Его тело лежало на материале столь тонком и элегантном, что казалось, будто боги забрали его к себе и укутали в одеяло из облаков. Слух уловил чужие мерные сердцебиения и тихие вздохи и выдохи. В ноздри ударил тонкий аромат духов и благовоний. Все мужское естество Хаджара, несмотря на раны, тут же дало о себе знать. Инстинкты раньше разума осознали, что Хаджар находиться в женской компании. Теплота двух мягких тел согревала его с боков. Открыв глаза, Хаджар уставился на свисающие с потолка шелка сиреневого цвета. Сам он, в мазях и бинтах, лежал на подушках и покрывалах. Причем ложе было достаточно большим, чтобы вместить в себя сразу девять человек. Одного Хадажра и восемь юных дев. Лица их он разглядеть не мог - раны не позволяли особо шевелиться. Но вот очертания фигур, линии манящих грудей, густые длинные волосы и полная обнаженность заставили его проснуться полностью. Все же Хаджар оставался здоровым (в данном случае - относительно) молодым мужчиной. И то, что он сперва принял за подушки под головой и одеяло, оказалось девушками бедуинками. Штора, заменявшая вход в шатер, отодвинулась и внутрь вошла Ильмена. Они встретились взглядами, а затем девушка скользнула вниз по торсу Хаджара. Тот, пусть и не из стеснительных, тут же пожалел, что не может пошевелить рукой, чтобы прикрыться. - Вижу, тебе полегчало, Северянин, - несколько по-шальному улыбнулась воительница, поставив на столик поднос с разными склянками. - Накинь покрывало, - с хрипом попросил Хаджар. Речь давалась ему тяжело. Ильмена взяла в руки широкий, серебристый шелк, подошла к кровати и… замерла. - Неужели все варвары такие стеснительные? - спросила она. - Не знаю. Мне неловко. Хватит издеваться над раненным. - Мужчина, который признается в неловкости, - протянула Ильмена, все же накидывая покрывало. - странный ты человек, Хаджар. И как мужчина - странный, и как воин - тоже. Не дав Хаджару возразить, девушка тут же принялась будить бедуинок и что-то им говорить. Те, нехотя просыпаясь, потягивались и разминали затекшие за ночь тела. Хаджар, предусмотрительно, закрыл глаза. Впрочем его воображение не подвело и в чреслах стало больно. Он терпел. Ориентируясь на слух и запах, он дождался пока все из дев покинут шатер, оставив его наедине с воительницей. - Можешь открывать глаза, Северянин. Они ушли. Хаджар сперва открыл правый глаз и огляделся, насколько позволяла почти не работавшая шея. Это вызвало у Ильмены веселую улыбку. - Это у местных пытка такая? - Хаджар попытался было поправить покрывало, но тут же заскрипел зубами от вспышки боли. - уложить с таким количеством красавиц. - Так все же - красавиц, - стрельнула глазами Ильмена и, нарочито страстно выгнувшись, подернула шелковое одеяло. - а я уж думал ты из тех, кто больше по юношам ходит. - В Лидусе это не приветствуется, - заметил Хаджар. - но я человек прогрессивный, ничего против мужеложцев не имею, до тех пор, пока не знаю о их ночных приключений. Сам же больше по женщинам. - Я заметила, - Ильмена кивнула в сторону недвусмысленного топорщащейся части одеяла в районе паха Хаджара.В этот момент бравый, прославленный генерал, прошедший горнило ни одной сотни битв, отчего-то пожалел, что не одет в полный доспех. - а что до этих дев, то это не пытка, а даже напротив - почести. Бедуины считают, что полностью от любой хвори мужчину может излечить только одно лекарство - женское тепло. - Неплохой вариант панацеи, - уважительно хмыкнул Хаджар. - как я понимаю, алхимики и лекари здесь не в почете. - Напротив, - покачала головой Ильмена. - для бедуина нет греха постыдней, чем обидеть лекаря. Здесь они живут словно цари. Просто к лекарствам всегда делают подобную… приправу. Хаджар посмотрел на бинты и на огромной количество склянок. Что же, подобную невнимательность ему можно было простить, учитывая приключения недавнего дня. Кстати о днях… - Сколько я здесь лежу? - Третий день, Северянин. В первую ночь думали, что не выкарабкаешься. Шип Койота, - удивительно, Адепта действительно именно так и звали… - прошел едва ли не на волосок от твоего сердца. А осколок горы чудом не задел позвоночника. Местный шаман сказал, что тебя сберегли боги, потому что дело твое было благое и… - И, учитывая где я сейчас нахожусь, - перебил Хаджар. - то спас я сына вождя или этого самого шамана. Ильмена уже собиралась ответить, как покров на входе вновь отдернулся. Внутрь вошли сразу несколько человек. Кого-то из них Хаджар видел впервые, но три лица он узнал сразу. Вождь племени - все такой же холеный, надменный и в дорогих одеждах. Рядом шел Хадар, довольный, будто кот наевшийся сметаны и закусивший жирной мышью. Позади плелся Койот. Он, тоже перебинтованный, тяжело опирался на костыль и подволакивал правую ногу. - Нет, Северянин, - сказал он, усаживаясь на табурет и приставляя костыль к столику. - это сын простого пастуха. - Которому сосватали дочь шамана или вождя? Хадар, Койот и Ильмена переглянулись и едва не закатили глаза. - Странный на севере живет народ, если делает разницу между детьми по их происхождением, - внезапно на чистом пустынном произнес вождь. Хаджар даже едва не поперхнулся. - не удивляйся, доблестный воин, я прожил достаточно, чтобы выучить языки народов, рядом с которыми прокладываю свой путь. - Но раньше… - Любой правитель, использующий на переговорах чужой язык, не уважает себя или своего народа, - довольно властно отрезал вождь. Что же, имел право. - сейчас же я больше не на переговорах. Я пришел проведать воина своего племени. Своего племени… Хаджар не мог пошевелить головой и руками, почти ничего не чувствовал телом, но отчего-то не сомневался, что на шее у него вновь оказался железный ошейник. Видимо правду говорят мудрецы. За злые дела платят кровью, но вдвойне судьба требует с тех, кто совершает дела добрые. Никакое добро не остается безнаказанным. - Ах, ну да, - прикрыл глаза Хаджар. - я же проиграл… - Действительно - странный народ на севере, - вздохнул вождь. - может ты бы и проиграл, если бы вы продолжили бой, но ты предпочел пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти ребенка моего племени. Ты, буквально, добровольно отдал жизнь моему племени. Что я буду за правитель, если одену рабский ошейник на человека, сделавшего подобное. Хаджар открыл глаза и посмотрел на вождя. В его глазах он увидел отсвет уважения. Не глубоко, пусть поверхностного, сравнимого с заинтересованностью, но уважения. Не такого, какое получает сильный воин, а такое, какое даруют сильному человеку. - Ты принес мне дар, Северянин и я этот дар принимаю. Вождь подошел к ложу и снял с тюрбана кинжал. Он рассек им ладонь и осторожно приложил её к груди Хаджара. - С этого дня ты часть нашей крови, а мы - твоей. Глава 288 Глава 288 Никакой магии в себе жест вождя не нес. Кровь между ними единой не стала. Это был простой акт уважения и признания. Ну, насколько вообще слово “простой” может быть применимо к тому, когда в племя бедуинов берут даже не пустынника, а чужака. Того, чей цвет кожи не взращен с рождения знойным солнцем. Последующие три дня компанию Хаджару составляла лишь Азрея. Больше в шатре кроме неразговорчивого старого лекаря никто не появлялся. Сам же лекарь, старик в одеждах столь же дорогих, как и на вожде, приходил только чтобы сменить повязки. Постепенно силы к Хаджару возвращались. На третий день он уже жалел, что те красавицы, греющие его и постель, так больше и не пришли. Вечером того же дня вновь заглянули лица, помимо лекарского. Койот принес костыли и пожал руку. Только сейчас Хаджар мог ответить на этот жест и без боли вытерпеть давление на свое предплечье. Тот же Койот помог Хаджару подняться с постели, нацепить легкий кафтан и встать на костыли. Две деревянные палки с обмотанными тряпками жердями, на которые ложились подмышки. На них Хаджар, кое-как, но все же самостоятельно, вышел за “стены” шатра. Распущенные длинные волосы, свисающие до лопаток, тут же завихрил веселый, прохладный ветер. На Мертвые Горы спускалась ночь. Уже зажглись кому-то нужные звезды, а солнце поспешно освободило сцену для полной луны. В пустыне она выглядела необычайно большой и близкой. Койот шел рядом с Хаджаром. Он пришел в себя намного быстрее - сказывалась разница между практикующим и истинным адептом. Способности к регенерации у последних явно находились за пределами возможностей Хаджара. Бедуины явно готовились к празднику. Всюду висели глиняные горшки с прорезями со свечками внутри. Хаджар не знал каким образом, но свет из них лился разноцветный. Запах жаренного мяса и приправ бил в голову похлеще набатного колокола. Всюду звучал смех, люди танцевали. Полуобнаженные девушки крутились под ритмичную музыку, а юноши едва ли не воинственно били ладонями в барабаны. Когда Хаджар шел к центру празднества, куда его пригласил вождь, то всюду встречал доброжелательные улыбки. Из тьмы выныривали счастливые люди и что-то шептали, дарили, а некоторые (в основном молодые девушки) целовали его в щеку или край губ. Койот улыбался этому, здоровался с кем-то, кого-то обнимал и так же поспешно целовал. Все это резко контрастировало с тем, как еще совсем недавно племя встречало “чужаков”. В центре лагеря в небо вился настоящий огненный столп. Огромный костер, жар от которого был настолько силен, что невозможно было подойти ближе, чем на десять метров. Люди сидели вокруг, кто-то танцевал в оранжевых отсветах на песке. На своеобразном возвышении находился все тот же вождь в окружении своих ближайших людей. Рядом примостился Хадар с разведчиками. Судя по их пьяным лицам, они явно уже давно праздновали. Хаджар почему-то не сомневался, что теперь караван точно пропустят к оазису. Завидев Хаджара и Койота, вождь слегка приподнялся над подушками и призывно помахал рукой. Когда Хаджар шел мимо рядов празднующих, многие салютовали ему на местный манер, кто-то просто улыбался. Краем глаза, среди толпы незнакомых лиц, Хаджар увидел отчаянно машущего ему мальчишку. Хаджар не жалел о содеянном. Будь у него возможность - он бы сделал тоже самое. Из-за его поединка не должны были страдать маленькие, глупые дети. Так что Хаджар просто кивнул ребенку и пошел дальше. - Садись, Хаджар, - вождь слегка подвинулся на подушках. Он не пытался помочь Хаджару опуститься, несмотря на то, что последний явно испытывал трудности. В противном случае вождь уронил бы честь и достоинство воина и мужчины, выставив его слабым и беспомощным. А ни слабость, ни беспомощность не приветствовались среди жестоких, но свободных племен бедуинов. - Выпей нашего вина, - вождь взмахнул рукой и маленькая раба поднесла поднос с кувшином. - вечером отведай наших женщин. Очередной взмах и вперед подались сразу с десяток красавиц-рабынь. Среди них были и те, что грели постель. - Спасибо, достопочтенный вождь, - кивнул Хаджар слегка пригубляя вино. - но, прошу простить мне мое невежество, что мы празднуем? Вождь улыбнулся. Впервые за все время, он действительно продемонстрировал хоть какие-то искренние эмоции. - Рождение нового сына племени, - произнес он с таким тоном и нажимом, что нельзя было не догадаться, кого именно он имеет ввиду.