Хаджар с Эйненом, выйдя в коридор подземелий Тайной Канцелярии, аккуратно прикрыли за собой дверь. Пока островитянин восстанавливал на ней охранные волшебные символы, Хаджар внимательно следил за обстановкой. Больше всего место, в котором он оказался, походило на канализацию. Покатые, влажные стены, сужающиеся к своду, до которого можно было и рукой дотянуться. Покрытые черной плесенью и грибком. Старые, изрезанные глубоким трещинами, сквозь который стекала вязкая алая жидкость. Она тягучими каплями падала в желоб, пересекающий пол по центру. Сперва Хаджар подумал, что это некая разновидность смолы. Какой-нибудь волшебный алхимический ингредиент, который определенным образом влияет на сознание или энергию заключенных, но, присмотревшись, Хаджар лишь поспешно отшатнулся. Это была кровь. Черная, густая, застарелая, пропахшая болью и отчаяньем. За время жизни в безымянном мире Хаджар уже привык, что во всех легендах есть лишь немного… легенды, в то время, как все остальное – сильно искаженная историческая быль. Но вот к тому, что слухи могут быть не только лишь слухами, к этому еще предстояло приспособиться. – Жуткое место, – Хаджар дотронулся пальцами до жидкости, текущий по желобу рядом с его ногами. Как и ожидалось – это тоже была кровь. – Ты себе не представляешь, варвар, – прошептал островитянин, закончивший восстанавливать магическую печать. – Я видел здесь такое… Хаджар посмотрел на друга скептическим взглядом, а затем, показательно, вытер кровавые пальцы о влажную, от сырости, стену. – Хм… хотя, да – ты-то, как раз, знаешь, – спохватился лысый. Вместе они пошли мимо остальных камер. – Это нижний уровень их цитадели, – Эйнен аккуратно перешагивал через тела охранников. Никто из них не был убит – лишь мирно спали. Кто-то свернувшись калачиком, подложив под голову свое оружие, другие и вовсе –посасывая большой палец и что-то вереща. – Не беспокойся, когда они проснуться от моего зелья, то ничего не вспомнят. – Знаешь, друг мой, я бы не беспокоился, даже если бы ты сказал, что они “не” проснуться. Эйнен лишь “криво улыбнулся”, хотя, как обычно, внешне выражение на его лице никак не изменилось. – Ты сказал нижний этаж – есть другие? – Я насчитал девять, – ответил лысый. В данный момент, пройдя через отворенную решетку, разделявшую коридор на две половины, он принялся, в той же ловкой и быстрой манере, восстанавливать печать и на ней. – Здесь держат самых опасных… гостей. Чем выше – тем все более цивилизованно. Что, как мне кажется, весьма метафорично и… – Можно я прерву твои философствования, островитянин, до того, как ты их начал? И, ели что, это риторический вопрос. – Варвар, – только и ответил Эйнен. Пока тот возился с решеткой, Хаджар подошел к одной из камер. У той не была закрыта задвижка, которую охранники отодвигали, чтобы посмотреть, что происходит с пленником. Примерно секунду Хаджар боролся с искушением, но затем, поддавшись ему, заглянул внутрь. Заглянул и, осенив себя священным знаменем, отшатнулся. Видимо с ним, несмотря на пребывание на девятом уровне цитадели Тайной Канцелярии, палачи обошлись относительно гуманно. То, что Хаджар увидел внутри, будет преследовать его в самых страшных ночных кошмарах. На распятье висел мужчина. Его черные волосы клочьями свисали с подпаленного, изрезанного, а местами и вмятого внутрь черепа. Длинные, грязные, они касались пола, где по ним поднимались склизкие личинки каких-то мерзких насекомых. Левая нога, не доходя до бедра, заканчивалась обломанной, гниющей плотью и костью. Обмотанная пропитанными мазями бинтами, он ссохлась с ними в единое, тошнотворное целое. Пальцы на руках были вывернуты под неестественными углами. Какие-то из них обрезаны, изломанные, обглоданные или и вовсе – рассечены надвое и ржавеющая пластина торчала поперек ногтю. Мужское естество пленника, будто ему в насмешку, было приколото на противоположно стене к доске, украшенной весьма похотливой резьбой. Между ног мужчины свисала трубка, по которой желтая жидкость стекала прямо ему на вторую ногу. И все это были лишь мелкие и незначительные детали, по сравнению с тем, что палачи сотворили с его торсом. Одного лишь факта, что Хаджар мог поклясться, что там, где у людей находится живот, у этого торчала кормушка для крыс… Хаджар прислонился затылком к стене и начал быстро-быстро дышать. Он видел всякого в своей жизни. Он видел кадавра, которого они с Эйненом повесили в его же камере – именно так выглядел, совсем недавно и сам Хаджар. Он видел свою Няню, с которой Примус сотворил, как тогда казалось, невообразимое. Он видел ужасы войны, перед которыми меркли многие пытки. Но того, что за мгновение, он увидел в этой камере… И запах. Запах, который забирался внутрь легких, проникал в каждую клеточку организма, внутрь души, комком скатывался где-то под черепной коробкой, а затем скручивал внутренности в тугой жгут. – Лучше не смотреть, – Эйнен выпрямился и отошел от решетки. – Пока я тебя искал, варвар, я увидел такое… такое… не знаю. Может Дарнас и не стоит того, чтобы за него столько людей кровь проливали. Если уж он творит подобное со своими подданными. – В каждой стране есть подобная цитадель, – Хаджар, отдышавшись, сплюнул. Он прекрасно помнил, как в детстве, даже его собственный отец, в компании главы схожей службы, уходил на чей-нибудь допрос… – К тому же – кто знает, что они сотворили. Может, как и я, вырезали чей-нибудь клан в военное время… – Может, – с философскими нотками согласился Эйнен. – Пойдем. Слишком мало времени. Зелья хватит лишь до конца этого часа. Хаджар уже было сделал шаг, как из камеры донеслось: – Ворон… кружит над миром… безымянным… Ворон могильный… песню… поет… Миру конец… вскоре… грядет. Старая, очень старая детская считалка-страшилка. Еще сам Хаджар её пугал Элейн, когда мама просила последить за младшей сестрой, а сама удалялась по королевским делам. Но вот… Что-то такое, с чем Хаджар не мог тягаться, заставило его развернуться и подойти обратно к камере с жутким пленником. Он заглянул внутрь. Этот человек, при все желании, не смог бы говорить. У него был не только вырван язык, но и отсутствовала нижняя челюсть. – Ворон… – донеслось, словно, изнутри его самого. Изнутри его сознания. Но и этого быть не могло, ибо на шее пленника, так же, как недавно и на шее самого Хаджара, находился рабский ошейник. – Ворон… Слышишь взмахи Ворона внутри твоей души… Северный Ветер? Хаджар вздрогнул, а потом схватился за рукоять двери. Та была заперта. Без всякой магии. Без единой руны. Без капли энергии. Но даже всей силы Хаджара, сопряженной с мистериями ветра и меча, не хватило, чтобы хоть на миллиметр сдвинуть рукоять. – Не пытайся, Северный Ветер, – единственный глаз пленника, несмотря на все раны и пытки, горел ясным огнем разума. – Меня не спасешь. Я предан и забыт. Я как могильный ворон – под первым кладбищем сокрыт. Меня не найти. Меня не отыскать. Я лишь под мира конец, воспряну опять. И в пламени ярком, в ком первое имя сгорит, свободу вздохнуть мне обрести предстоит. Хаджар дергал ручку, но сколько бы он не старался, она не поддавалась. – Что ты делаешь, варвар? – Эйнен положил ладонь на плечо Хаджару и тот вздрогнул еще раз. – Ты не слышал?! Он назвал меня по имени. Эйнен нахмурился. Не в своей привычной манере, а действительно – сдвинул брови. – Вряд ли он уже что-то кому-то скажет. – Что? Хаджар вновь посмотрел внутрь камеры. Там, в углу комнаты, лежал пожелтевший от времени скелет. – Ты уверен, что вся дрянь местных палачей из тебя вышла? – Эйнен выглядел обеспокоенным и настороженным. Хаджар еще раз проверил свое тело и при помощи собственного разума и духа, а потом еще и призвал всю мощь нейросети. Лишь последняя смогла найти в нем сотую долю процента нечистот, но этого не было достаточно, чтобы вызывать подобные галлюцинации. – Может магия Анетт дала осечку? – предположил Эйнен. – Может, – задумчиво протянул Хаджар, невольно дотрагиваясь до руки, где в татуировки его имени Анетт вплела знаки своей магии, чтобы Эйнен смог отыскать товарища. Они могли бы проникнуть в цитадель Тайной Канцелярии и без мучений Хаджара в виде её пленника, если бы не тот факт, что она была защищена непроницаемыми чарами, которые снаружи было никак не пробить. Лишь изнутри. И именно такой пронзающей иглой и стал Хаджар. Имелись свои плюсы в том, что некромантия была запрещена в Дарнасе и Семи Империях несколько эпох назад и потому являлась мало изученной ветвью магии. – Пойдем, – Эйен развернулся и направился к винтовой лестнице. – Ты идешь? – Да, конечно, – кивнул Хаджар. Он смотрел на то, как во тьме коридора, в самом его начала, стояла фигура, недавно висевшая на распятье. Стояла на своей одной, жуткой ноге. – Найди меня, Северный Ветер, – шептала она. – до того, как несчастный влюбленный уничтожит звезду миров. И она… он… оно исчезло, оставив после себя тьму, сырость и пустоту.