Император кивнул. Древний закон, которые установили еще несколько эпох назад. Закон, который, наряду со многими, позволял Семи Империям практически не чувствовать на себе присутствие сеньора. Они были настолько независимы, как вообще в этом мире сильных может быть независим тот, кто не является сильнейшим в регионе. – Нас призывают обратно на родину, – Чин’Аме достал платок, вытер им каплю крови и, аккуратно сложив, протянул Моргану. – Передай это юному Хаджару Дархану. Скажи, что разговор, который мы с ним имели, теперь жизненно важен для него. – Конечно, великий Чин’Аме, – с легким поклоном, Император принял платок. Не время и не место показывать, что он в очередной раз поражен тем, что этот адепт уже успел и с Мастером-драконом парой слов перекинуться. Причем так, что между ними явно образовалась какая-то связь. Перед тем, как превратиться в волну незримого света, Чин’Аме бросил последний взгляд на поле битвы. Вернее то, во что сражение двух адептов превратили некогда красивую равнину, которая успокаивала душу Моргана. Пройдет еще около года до того, как восстановятся потоки Реки Мира и та смоет с лица земли урон, нанесенный адептами. Равнина обязательно вернет свой прежний облик… пусть и не сразу. – Бедная девочка… – прошептал Чин’Аме. – встретить истинного спутника жизни и потерять его… я буду ждать песни бардов об этом дне, юный Морган. Передай ей от меня. Чин’Аме исчез – настолько быстро, таинственно и мистично, что в отличии от техник перемещения Танигеда или Хаджара, Морган не смог не то что почувствовать, но даже интуитивно ощутить момент, когда Мастер-дракон покинул его дворец. Единственное, что он видел перед собой – лежащую на парапете простую, нефритовую заколку для волос. На ней было начертано несколько символов на драконьем языке. Языке, который, имея словари и азбуки, не мог выучить ни один смертный и даже Бессмертный. Лишь драконы умели на нем общаться. – Мой Император, – внезапно поклонился Ректор. – я не ослышался? Он действительно сказал “нас”? – Да, ты не ослыш… – Морган внезапно осекся. За последний час произошло так много выбивающихся из его поля зрения событий, что он, будто неопытный мальчишка, не смог зацепиться за оговорку Мастера-дракона. Проклятье… Проклятье! Получается, все это время по его земле ходил еще один представитель драконьего племени, а Морган об этом даже не знал. Но… Император Драконов не стал бы призывать в свой дворец всякую мелкую сошку. Чин’Аме занимал в Стране Драконов позицию, сравнимую с той, которую имел стоящий рядом с Морганом – Ректор Святого Неба. А значит, Император собирал только цвет общества. Так вот что представитель высокого круга Страны Драконов забыл в Дарнасе? И, самое главное, почему Морган ничего об этом не знал! Император коснулся медальона на своей груди и, посылая внутрь искру воли и энергии, буквально прорычал: – Глава Тайной Канцелярии! А затем, повернувшись к поле битвы, глазам нашел девушку, о которой говорил Чин’Аме. Проклятье богов и демонов! Глава 937 Анис, прикрыв рот ладонями, смотрела в бессильном порыве как-то помочь, на то как из кричащего в безумной агонии Гэлхада выходят потоки зеленого света. Из прорезей сочленений доспехов, из забрала шлема, из каждой мелкой щели к небу устремлялись потоки отвратной, мертвенной энергии. Гэлхад при этом кричал так, будто из него вынимали душу. Анис лишь беззвучно роняла слезы. Не способная никак помочь, она сидела на коленях рядом с возлюбленным. А затем все прекратилось. Свет исчез и Гэлхад замер. Секунда, две, три –ничего не происходило. – Анис… – донеслось, внезапно, из недр шлема. Эхо, которое Анис услышала, на мгновение её удивило и ужаснуло. Звучало так, как если бы в огромный рыцарский доспех убрали кого-то, кому тот был велик втрое или даже вчетверо. Впрочем, уже меньше, чем через удар сердца, волнение сменилось радостью. Радостью от осознания, что её возлюбленный снова с ней. Она так хотела увидеть его лицо. Провести пальцами по вьющимся волосами, заглянуть в родные глаза. – Сейчас, подожди, – сквозь слезы улыбнулась мечница. – я помогу тебе. Она потянулась пальцами к шлему, но её руку перехватила латная перчатка. С трудом, тяжело, медленно. Буквально за миллиметр до того, как Анис смогла отщелкнуть застежки на кожаных ремнях. – Нет… не… надо, – очередное эхо от слегка булькающего хрипа. – Не хочу… чтобы ты… видела… таким. Анис ни раз и не два видела, как умирают от ран бойцы. Она не была опытным военным или лекарем, чтобы по звуку определить характер раны, но то, что она услышала, не оставляло сомнений. Гэлхад был тяжело ранен. Настолько, что кровь скопилась уже не только в легких, но и в остальных внутренних органах. – Тебя нужно срочно к Марнилам! Тетя Доры что-нибудь прид… Анис потянулась помочь Гэлхаду встать, но латная перчатка не отпускала её запястье. – Не надо… – повторило эхо. – мне… уже… не помочь. – Что такое ты говоришь! – слезы вновь потекли из глаз Анис. – Конечно помочь! Ты просто бредишь немного, вот и все… – Посмотри… через… реку. Анис замотала головой. Настолько яростно, что её собранные в пучок волосы разметались по плечам. Анис заранее знала, что именно она увидит, когда посмотрит на Гэлхада сквозь реку мира, но, все же… Она лишь приговаривала: – Все будет хорошо, – и стучали её слезы по забралу латного шлема. –пойдем… поднимайся… все будет хорошо… – Посмотри! – из последних сил, заходясь в смертном хрипе, закричал Гэлхад… или то, что от него осталось. Анис посмотрела. Прикрыв глаза, она обратила свой взор к безмятежным потокам Реки Мира. Все сущее было заключено в её холодные объятья. Все, что когда-либо ходило под светом холодных звезд, да и сами они – все зримое и незримое. Реки Мира была всем и, в то же время, она существовала лишь в той тонкой грани, которая соединяла мифические четыре мира. Кто-то даже говорил, что она и была – их границей. Реальность исчезла – её заменили нити энергий, сплетавшиеся в формы, которые не мог вообразить себе не один смертный. Ибо представить даже простой камень как невероятно сложную энергию им было не подвластно. Каждый адепт, при взгляде через Реку Мира, выглядел как сложная система из энергетических каналов – рек и узлов – врат. Но то, что предстало взору Анис, когда ты посмотрела на Гэлхада… Это было ужасно. Пугающе настолько, что только лишь чудом мечница сдержалась, чтобы не отшатнуться в ужасе от увиденного. Чтобы Дерек не сделал со своим пленником, он не оставил от него ничего человеческого. Во всяком случае – живого человеческого. Боль, которую в данный момент должен был испытывать Гэлхад… Анис не могла себе представить подобные муки. Латная перчатка, дрожа и шатаясь, поднялась на уровень лица Анис. – Не… плачь… любовь… моя, – железный палец вытер слезу на щеке девушки. –Я… хочу увидеть… твою улыбку… в последний раз. Анис улыбнулась. Сквозь слезы. Сквозь душевную боль. Сквозь бессильное отчаянье, которое пожирало её изнутри. Гэлхад смотрел на неё. На её черные, как ночь, волосы и светящиеся изумрудами глаза. Она была прекрасна. Прекрасна в каждом движении длинных ресниц, в каждом вздохе коралловых губ, в каждом изгибе белоснежной кожи и смешливом подмигивании незаметных веснушек. Те несколько скоротечных лет, которые он провел, держа её в своих объятьях, были самыми счастливыми в его жизни. – Мы… победили? Анис кивнула. – Ты победил, – прошептала она. Гэлхад откинулся на спину. Его рука скользнула на живот возлюбленной. Где-то рядом ударила белая молния. Из неё вышли Том, Эйнен с Дорой и Хаджар. Они было рванули к нему, но тут же застыли. Их взорам предстало то же зрелище, что увидела и Анис. Гэлхада уже было не спасти. Даже величайшая из магий исцеления не помогла бы сейчас. Просто потому, что она была направлена на сохранение жизни. И не возможно её сохранить там, где уже властвовала Смерть. На земле лежал не живой Гэлхад, а мертвый. И, лишь по какой-то мистической, таинственной причине, он все еще не покидал пределов мира живых. – Друзья… мои, – прошептал он, глядя на лица четырех адептов. – Для меня… было… честью… биться с вами. Они подошли к нему. Встали рядом и, обнажив оружие, вонзили его в землю. Высшее проявление уважение перед адептом. Высшая почесть, которую можно заслужить в этом мире…