И не потому, что таков был закон, просто никто не смог устоять на ногах. Мощь Император Драконов находилась на том уровне, что даже Чин’Аме не мог её осознать. Он был уверен в своей способности сбежать от Императора, но победить его в честной схватке… Во всем Регионе Белого Дракона не найдется ни одного живого существа, человека, орка или эльфа, который был бы способен на это. Пока не найдется… – Слушайте мое слово, министр Джу и Чин’Аме. Отправляйтесь обратно в Дарнас. Найдите мне этого безродного и приведите сюда. В целости и сохранности, – тут уста Императора исказила улыбка. Плотоядная. Хищная. Дикая. Демонстрирующая ряды жутких, даже для Чин’Аме, клыков. – ЕГО – в целости и сохранности. Что до Дарнаса… за укрывание беглого дракона им придется ответить! Но об этом позже. Сейчас – можете быть свободны. – Проходи, он ждет тебя. Полог шатра отодвинулся и хромая фигура в пыльной, покрытым грязью, рваном плаще вошла внутрь. Она тут же ударила себя кулаками в грудь, а затем опустилась на колени. – Первый Вождь! Секундная тишина. – Поднимись, Степной Клык, последний из племени Степного Волка. Скажи мне – что тебя привело сюда? Степной Клык посмотрел на огромного, краснокожего орка, сидящего перед ним. Тот ласкал пальцами пламя костра, которое отразилось на изуродованном лице Степного Клыка. – Я пришел просить твоих охотников, Первый Вождь, – прорычал он. – чтобы те отправились со мной через Большой Воду и Дикие Скалы, в земли родины Степного Волка и отомстили за падших собратьев. – Ты зовешь меня на войну с империей людей, собрат? Глава 939 Даанатан встретил едущих на конях, любезно предоставленных пятым легионом, трех адептов пустынным безмолвием полуночи. Часа, когда, по старым легендам, ворожат ведьмы, стараясь украсть души и новорожденных и первенцев. Ведьмин час, так его называли смертные. Но одно дело простые смертные и совсем другое – столица Дарнаса, город тысячи огней и бесчисленного множества жителей. Огромная махина, возвышавшаяся посреди бескрайней махины. Её стены, поднимаясь высоко к небу, могли служить настоящими проспектами –на их парапетах спокойно разъехалось бы три кареты или четыре повозки. В центре поднимался тонким шпилем обычно ульем шипящий небесный порт, на разных уровнях которого были пришвартованы сотни и тысячи судов. По улицам сновали люди по своим дневным делам, а ночью выходили гулять, веселиться, продолжать свой вечный праздник вереницы веков жизни адепта. Столица империи всегда дышала жизнью… всегда, но не теперь. Пустые улицы, закрытые ставни на окнах домов, широкие проспекты, по которым редко когда проезжал кто-то, кроме военного патруля. Иногда стучали железные каблуки стальных сапог, которыми звенели гвардейцы, отправленные в очередной патруль. – Комендантский час, – пояснила Рекка для Эйнена и Хаджара, едущих следов за ней. – К десяти часам вечера, любой, кто окажется на улице, будет подвергнут тщательному обыску и проверке. Хаджар посмотрел в сторону Запретного Города. Из-за того, что дворец Императора находился в низине и был окружен не только высоким стенами и непроницаемым, волшебным куполом, то увидеть что там сейчас происходило не было ни единой возможности. Зато взоры открывался вид на административный центр – самая богатая улица, где стояли дома-дворцы богатых дворян и аристократов. Там же находилось и ателье, в котором Хаджар приобрел себе одежду для злосчастного приема во дворце. Ателье мисс Брами, находящееся едва ли не в центре Восьмого Проспекта – клочка земли, где чтобы построить дом, нужно было иметь имперских монет по весу двадцати таких коней, на котором ехал Хаджар. – Разумеется, он касается не всех районов, – ответила на молчаливый вопрос Рекка и, тут же, махнула головой в сторону двух аристократических кварталов на севере города. Почти соседствующие – квартал, больше напоминающий парк, принадлежащий эльфов дома Зеленого Молота и, за высокими стенами, спрятавшиеся от внешнего мира, лучшие мечники страны –Хищные Клинки. В них, как и в кварталах еще пяти аристократических родов, было, как всегда, оживленно и ярко. На фоне количества огней, там горящих, остальная часть столицы выглядела, даже, несколько убого. – Они обеспечивают свою защиту самостоятельно, – продолжала Рекка. – а нам, с вами, требуется поторопиться. Вернее – тебе, Хаджар. Эйнена и меня Император на разговор не приглашал. – Если ему так требуется, чтобы я поторопился, то могу хоть сейчас оказаться в его дворце. Рекка, не останавливая коня, обернулась. Её серые волосы, собранные в тугой пучок, слегка блестели. Какой бы силы ни был адепт, он в первую очередь оставался мужчиной или женщиной. Видимо Геран, только оказавшись в палатах Запретного Города, отведенных для корпуса Стражей, тут же привела в порядок свою внешность. Румяны, тонкая подводка на губах, тушь на ресницах, какая-то мазь для волос и новые, просторные одежды. В большинстве случае, женщина – всегда женщина. А мужчина – всегда мужчина. И об этом не стоило забывать. – Ты стал сильнее, Хаджар, намного сильнее. Клянусь богами и демонами, я не понимаю ни насколько ты теперь сильнее, ни как смог этого достичь за такой короткий срок. Но не путай себя со своим учителем, да примут его праотцы. Даже Великий Мечник Орун лишь с небывалым трудом мог пробить Шагом Белой Молнии защитный купол Запретного Города. Рекка, пренебрежительно фыркнув, отвернулась, а Хаджар посмотрел на кружащий над Запретным Городом волшебный иероглиф. В отличии от остальных подобных магических символов, он состоял вовсе не из плотной энергии, а из самого настоящего камня. Теперь, став Повелителем, Хаджар не просто лучше ощущал окружающий мир, а, в прямом смысле – иначе. Он изменился куда больше, чем могла предположить Рекка. И этих изменений было достаточно, чтобы он понимал, что, при желании и десятке секунд времени, его Шаг Белой Молнии, в подметки не годящийся тому, которым обладал Орун, все же, смог бы пробить брешь, через которую Хаджар бы просочился. Но, даже до сорока лет проведенных на Горе Стихий, Хаджар бы не стал кичиться своей силой или пытаться что-то кому-то доказать. Сейчас же – тем более. – Тебе не кажется, варвар, – на очередном диалекте островов, прошептал Эйнен. – Что ты задолжал мне историю. И, к тому же, я хочу знать, какой эффект оказала Пилюля Ста Голосов. Хаджар недоуменно изогнул бровь. – Я не собираюсь её воссоздавать, варвар, – островитянин, как и всегда, выражался в своей привычной манере. Так что понять, какую эмоцию он выражает на самом деле можно было лишь очень хорошо его зная. Хаджар знал своего названнного брата просто отлично. Знание о том, как исполнить последний удар техники “Меча Четырех Ударов” пришло к Хаджару само. Без диалога или обучения у Черного Генерала. Оно просто возникло в его сознании, наполнило руки, вновь изменило энергетические каналы, сделав их даже крепче того, чем они уже являлись. Сперва Хаджар полагал, что именно первый удар – Летящий Клинок высвобождал убийственную массу энергии и мистерий, чтобы ударить по максимальному количеству врагов, но уже вскоре осознал, что прмиенял её неправильно. Летящий Клинок должен был действительно нанести максимально возможный урон, но только по одной цели. Закончить поединок монструозным, в прямом смысле – варварским ударом, уничтожающим броню, тело и, если противник будет слаб, то еще и его душу. А вот последний удар, с простым, но таким всеобъемлющим названием “Меч”, как раз и был создан для того, чтобы уничтожить все, до чего только сможет дотянуться ударом мечник. И когда Хаджар высвободил эту мощь, нанес удар по сияющей над осколком тьмы печати Духа Меча, то поразил одновременно не одну, не две метки нейросети, а все оставшиеся. Всего одним, чудовищным по своей сложности и мощи ударом, он уничтожил метку Духа Меча. И, падая на равнину мира собственной души, последнее, о чем подумал Хаджар, было ли это прощальным подарком Врага или чем-то иным. Затем был удар. Но не тот, который человек испытывает плашмя падая на твердую и холодную землю, а скорее, который получает нерадивый ребенок от строго отца. Подзатыльник, который заставил Хаджара согнуться в три погибели и едва не выронить свой меч. – Что за… Он выпрямился и пригляделся. Очертания реальности проступали сквозь сумрак круговерти скачущих в сознании мыслей. И очертания эти принадлежали высокому, полураздетому мужчине, чей торс был покрыт шрамами и именной татуировкой. На шее висело ожерелье из клыков. – Учитель Орун? – неверующе прошептал Хаджар. – Но вы не мой родственник… вас не должно быть в доме моих праотцов. – Если ты будешь настолько глуп, ученик, то скоро действительно туда отправишься, – засмеялся своим звериным смехом Великий Мечник. – А пока лучше скажи мне – где мы. Хаджар огляделся. И то, что он увидел, поражало его даже больше, чем облик стоящего рядом Оруна. Они находились на широком горном плато, вниз уходила каменная тропа, выложенная явно не руками природы. Джунгли простирались у подножия, а сверху висела шапка морозного снега. Хаджар же с Оруном находились посередине. Не там и не тут, если так можно было выразиться. – Гора Стихий… но как это возможно? – Значит, гора… – протянул Орун. – ладно, сойдет. Сам я вижу тренировочный плац, на котором занимался в детстве. Но, думаю, это не так уж важно. Хаджар попытался осознал сказанное ему учителем, но единственное, к чему привели попытки – лишь головная боль. – Сойдет для чего, учитель?