– Попрыгай на правой ноге, – и на лице фантома показалась абсолютно идиотская, беспечная улыбка. – Всегда хотел увидеть принцессу, прыгающую на правой ноге. Акена и ХАджар переглянулись. Последний пожал плечами и, на всякий случай, сделал шаг назад. Принцесса мешкала лишь несколько мгновений, а затем, пробурчав что-то невнятное, она, согнув левую в колене, действительно встала на одну только правую ногу. После чего начала на ней прыгать. В тяжелых латных доспехах, с клинком-саблей в руках, с поднятым забралом, принцесса Акена прыгала на правой ноге в древнем храме перед лицом могущественного фантома, оставленного здесь величайшим волшебником из когда-либо живших и живущих в этом безымянном мире. Если и существовала более абсурдная картина, то Хаджа не то, что не мог её выдумать, а даже предположить о её существовании не мог. – Как это здорово, – фантом древнего мага, будто ребенок, захлопал в ладоши и, пародируя принцессу, и сам запрыгал на правой ноге. Это длилось достаточно долго, чтобы Хаджар решил, что сошел с ума. Он даже отдал приказ нейросети проверить его психологическое состояние, и с удивлением обнаружил, что в процентном соотношении он находился в норме лишь на восемьдесят две единицы из ста. Что же – наверное все люди, в глубине души, шизофреники. Но не настолько же! – Этого… достаточно… мудрец? – спросила Акена, делая паузы между лязганьем доспехов. – Уже пару минут как достаточно, – панибратски отмахнулся фантом. Акена замерла, медленно опустила левую ногу на землю и так же медленно повернулась к Хаджару. – Этого никогда не было, Хаджар Дархан, – произнесла она с легким нажимом. – Этого. Никогда. Не. Было. Хаджар лишь поднял раскрытые ладони в примеряющем жесте. Он уже собирался что-то сказать, как фантом вновь подлетел к принцессе. Он встал к ней так близко что стало заметно, как принцесса возвышается над ним на пол головы. Каким бы великим не был этот волшебник, но ростом он не превышал и ста семидесяти сантиметров. – Вы готовы заплатить цену за вход, юная леди? Только недавно его голос звучал дурашливо и в чем-то даже по детски, а теперь в нем звенели сила и глубина, перед которой древний храм казался простой игрушкой. Тишина опустилась на плечи Хаджару и Акене. Они замерли, видя перед собой фантом древнего волшебника, который, по преданию, одним своим словом мог зажечь или погасить звезду. Вторым словом, создать из облака великую Империю, а третьим заставить даже богов его слушать. Ударом посоха он мог поднять из пучин океана вулкан, взмахом ладони заставить его извергать лаву, а дыханием превратить её в прекрасный сад огненных деревьев. И все это могущество, которое не поддавалась пониманию даже таких адептов, как Акена и Хаджар, было сосредоточено вокруг них. – Да, великий мудрец, – вновь поклонилась Акена. – Все, что угодно. – Все, что угодно, – повторил волшебник с разноцветными глазами. – Не разбрасывайтесь, впредь, подобными словами, юная леди. Слова имеют слишком большую силу, чтобы ими пренебрегать. Словами был создан этот мир. Словами были созданы и вы. Когда ваш отец сказал слова вашей матери, появились вы. И слова же станут нашей погибелью, когда их произнесет тот, кому суждено оборвать наш жизненный путь. – Спасибо за наставление, великий мудрец, – еще глубже, хотя это казалось невозможным, поклонилась принцесса. – Я его не забуду. – Не забудешь, – кивнул волшебник. Он говорил это так, словно не сомневался в истинности произнесенных им слов. – А теперь… Он подошел к ней еще ближе, протянул туманную, иллюзорную ладонь и коснулся щеки. Вытянув большой палец, он провел им пол глазам Акены. Принцесса не вскрикнула, не вздрогнула, она, казалось, и вовсе не понимала что происходит. Хаджар же, подскочив, поймал разом ослабевшую девушку. Она обмякла в его руках и Хаджар бережно опустил принцессу на траву и мох. – Что… что произошло? – спросила она. – Как вы себя чувствуете, принцесса? Акена слегка улыбнулась. – Я ведь уже говорила… называй меня Акеной. И почему… ты так обеспокоен. Почему Хаджар был так обеспокоен? Да потому, что он понимал, что происходит. Он смотрел на слегка бледное лицо ослабевшей девушки. На её смешные веснушки, россыпью лежащие на носу и щеках. На милые ямочки, на густые, четко очерченные брови в разлет. На густые, яркие, будто огонь, рыжие волосы. Но одного он не находил – зеленых глаз. Там, где раньше сверкали изумруды, теперь блестел снег и провал тьмы. Акена лишилась цвета своих глаз. Белая, едва заметна на фоне белка глазного яблока, радужка окружала точку мрака черного зрачка. – Что ты сделал с ней, маг? – прорычал Хаджар. – Глаза, зеркало души, юный воин, – прошептал фантом. – Так говорили древние. И мудрость этих слов велика. Я забрал её зеркало. Хаджар, положив Акену на камни, выпрямился и указал Синим Клинком на грудь волшебнику. – Верни, – твердо произнес он. – Цена была оплачена, юный воин, – в голосе волшебника звучали печаль и сострадание. – Я не могу нарушить баланса. Чтобы взять Вечно Падающее Копье, нужно заплатить чем-то равноценным. Зеркало души – достаточная ценна ради проклятого копья. Хаджар шагнул было вперед. Он не знал, что собирался сделать, а узнать было так и не суждено. Край его одежд схватила Акена. Она, не без труда, поднялась на ноги и, слегка качаясь, подошла к волшебнику. – Великий мудрец, – вновь поклонилась она. – я заплатила цену. Теперь я могу войти в Храм Предков? – Храм предков? – переспросил Хаджар. – Разве мы уже не в нем? – Разумеется, юная леди, – будто не замечая Хаджара, волшебник взмахнул рукой и вокруг засияли огни, а древний саркофаг пришел в движение. Крышка его поднялась и из-под неё высунулись языки синего огня. Они, вытягиваясь широкой лентой, обвили Акену, а затем крышка саркофага захлопнулась и Хаджар остался с фантомом один на один. Глава 997 Сердце Хаджара пропустило удар, затем второй, а потом сорвалось с места в карьер. В ушах эхом звенели сказанные Морганом слова. Сам не понимая, что делает и против кого идет, Хаджар с силой ткнул мечом в грудь фантому. Но подул ветер и того буквально отнесло в сторону от острого клинка. – Где она?! – прокричал Хаджар. – В Храме Предков, – как о чем-то и так понятно, ответил фантом. – Верни её! – Верни мне луну с неба, юный воин. Верни юность старику. Верни жизнь мертвецу. Ты просишь он невозможном. Тяжело дышащий Хаджар, который раньше бы лишь отмахнулся от сказанных ему слов, сейчас медленно опустил меч обратно. Чтобы здесь не происходило, Акена знала, на что шла – как знал и Морган. – Хотя, я мог бы сказать, – волшебник вдруг начал как-то странно играть бровями и, приложив ладонь ко рту, “свойчески” прошептал. – что можно попробовать и гулене девственность вернуть. Хаджар вновь не понимал, что творится. То ли он двинулся головой и разумом, то ли это сделал, еще задолго до рождения Хаджара, сам волшебник. – Ты как-то странно на меня смотришь, – явно наиграно нахмурился фантом, а затем запахнул иллюзорные, развевающиеся туманом, полы своего дырявого и тысячу раз заплатанного плаща. – Я не по этой части, юноша! Только прекрасные девушки ну или если я пьян, то… хотя в это время – все девушки прекрасны. Алкоголь – лучшая косметика, юноша! – Мне кажется, я сошел с ума, – вздохнул Хаджар. – Может и так, – фантом, на этот раз, подлетел к Хаджару на то же расстояние, что и недавно к Акене. Он даже до груди Хаджару дотягивал лишь едва-едва. – А может ты просто уже встречал меня прежде. Хаджар отшатнулся от иллюзии так, словно это был действительно призрак, а не иллюзия, созданная магией. – Значит – встречал, – и вновь все дурачество как ветром сдуло с “лица” фантома. Разноцветными глазами он окинул свои обветшалые владения. В них, вновь, была печаль. – Знаешь, как я узнал имя первой звезды, юный воин? – Нет. Фантом взмахнул туманной рукой. Свет, проникавший через трещины, протянутые по стенам скалы временем и через своеобразные окна, прорубленные еще при “строительстве”, вдруг вздрогнул. А затем он закружился, оборачиваясь крыльями огромной бабочки. Свет поплыл над головой Хаджара, и во взмахах его крыльев звенело простое, детское счастье от протянутой конфеты перед сытным обедом. Свет навевал сон, но Хаджар выдержал это давление. Он не отводил взгляда от взмаха бабочки, которая, вдруг, свернулась в кокон, чтобы затем предстать плывущей под сводом рекой, внутри которой разворачивался черный бархат. Вышитый нежной, женской иглой, он нитями света сшивал лоскуты мрака, внутри которых зажигались звезды.