Хаджар смотрел на Акену. Та сидела за столом и пила, кажется, уже пятую чарку крепленой браги на настойке столетнего корня Пьяного Папоротника. Хаджар не был уверен, что даже он, прошедший через десятки солдатских вечером у костра, осилил хотя бы три полновесные чарки. Акена же поглядывала уже на седьмую. Но Хаджар её понимал и уж конечно – не осуждал. Плата за Вечно Падающее Копье оказалась воистину равноценной. Не просто “цвет глаз” и эфемерное “зеркало души”, как именовал их Пепел, странствующий волшебник. Нет, фантом древнего мага забрал у дочери правителя Дарнаса куда больше, чем россыпь изумрудов из радужки глаз. Он забрал её способность видеть. И ладно если бы только реальный мир – слепота не была страшна для Адепта, который мог научиться “видеть” мир через потоки Реки Мира, а уж ощущать он мог бы его лучше, чем любой смертный. Нет, Пепел забрал совсем иную способность видеть – видеть Реку Мира. Видеть звезды Духов в ней, видеть течение потоков энергии и мистерий. Фактически, он лишил Акену возможности идти дальше по пути развития. Сделал её калекой в том смысл, в каком только можно было совершить подобное с адептом уровня Повелителя. – Не могу… – снова прошептала принцесса. До этого она несколько минут сидела сосредоточенной, а затем расслабленно опустилась на спинку стула. –Не могу призвать королевства. Хаджар промолчал. Чтобы призвать королевство, пусть даже и стадии Баронства, нужно было не только чувствовать, но и видеть мистерии – направлять их, сливать с потоками энергии и… все это оставалось лишь вершиной айсберга. И даже этой самой верхушки, не говоря уже про основание, Акена была лишена. – Возможно, существует какое-то лекарство, – попытался хоть как-то поддержать Хаджар. Девушка лишь удрученно покачала головой. Рядом с их столом стояла относительно непримечательная палка. Длинная деревянная жердь, выточенная из неизвестной Хаджару породы дерева. С одной стороны слегка утолщенная, а с другой – наоборот, остро заточенная и обожженная в костре. По древку “копья” шла вязь таинственных символов и… все. Никакой атрибутики, которая помогла бы безошибочно определить в артефакте грозное оружие. Никакого вмешательства в потоки энергии, никаких мистерий. Просто обычное, словно мальчишкой из ветви дерева, выточенное копье. Такими не пользовались даже в племенах Карнака, не далеко ушедших от древних людей в плане развития технологий. – Как думаешь, – внезапно протянула Акена. – отец знал, чем именно мне придется заплатить за это копье? Хаджар хотел ответить “Нет”. Хотел солгать, чтобы поддержать некогда ярко цветущую, а теперь буквально на глазах увядавшую принцессу. Но он не мог себе этого позволить. Знал ли Морган? Может и нет, но явно надеялся на нечто подобное. Старый интриган знал свое дело. Добиваться одного результата одним действием это дилетантские замашки. Морган никогда одним движением не переставлял только одной фигуры. Каждый его шаг менял положение сразу нескольких позиций на доске. Акена, видя замешательство собеседника, прошептала достаточно грязное ругательство, а затем опрокинула в себя очередную чарку. – Девушка, – она помахала рукой проходящий мимо официантке. – Принести еще такой же… кувшина четыре. – Конечно, миледи, – расплылась в реверансе пышная, но очень миловидная, девчушка лет шестнадцати. На неё заглядывались все, без исключения, наемники в таверне “Дикого Лебедя”. Признаться, Хаджар и сам, порой, ловил себя на определенных мыслях в её отношении. Интересно, знала ли она, что уже два часа обслуживает столик, за которым сидели Акена – принцесса Дарнаса и Хаджар Дархан, тот, кто победитель генерала мертвой армии – Дерека Степного. Вероятнее всего – нет. Впрочем, как и все остальные присутствующие в этот вечер в таверне. После того, как Пепел исчез, а Акена вышла из “саркофага”, то она находилась в таком состоянии, что отправляться с ней на “Воздушный Змей”, чтобы уже через несколько часов оказаться в Даанатане было бы самоубийственной затеей. Хаджар, подхватив потерявшую сознание Акену (которая, несмотря на полную отключку, не выпустила из рук копье), отправился с ней в непродолжительное путешествие, закончившиеся в провинции неподалеку от столицы. Используя “Путь Среди Облаков” отсюда они могли бы добраться до Даанатана за полчаса или около того. Но Акене в данный момент нужно было совсем другое… Сидя на первом этаже простецкой, даже дешевой таверны, Акена неустанно вливала в себя брагу. Может хотела забыться. Может наоборот – пыталась убедить себя в том, что она справиться. В том, что живут же слепые среди смертных и ничего – выживают, но… Адепт стремился жить. Он не хотел выживать. Жить – с большой буквы, ярко, сильно, широко шагая. Не приспосабливаясь, а самостоятельно прокладывая себе путь вперед. Пепел забрал все это у Акены. Вместе с цветом глаз, зеркалом души, он забрал её путь развития –способность идти по нему. Официантка принесла кувшины. – Ты ведь… умеешь играть… на Ронг’Жа, да? – после девятой чарки (без всякой закуски) алкоголь все же смог пробиться через нервы Акены и добраться до её разума. Взгляд бесцветных глаз поплыл куда-то в сторону, зрачки заблестели, щеки стали пунцовыми, а сама принцесса с трудом связывала несколько слов воедино. – Умею, – кивнул Хаджар. Все это время он делал вид, что пьет ничуть не менее рьяно, чем Акена. Человеку, который хотел напиться с горя, всегда в первую очередь требовался тот, кто был готов вместе отправиться в алкогольное путешествие. Но в данный момент, волей судьбы или случая, Хаджар не мог себе позволить лишиться ясности разума. На него, из-за столика в отдаленном углу таверны, смотрел человек в сером плаще и остроконечной шляпе, чем-то напоминающую ту, что носили охотники за сокровищами, путешествующие по границам Чужих Земель. – Сыграй мне… что-нибудь… Хаджар, – попросила принцесса. – Что-нибудь… чтобы я обо всем… забыла. Акена даже не подозревала, насколько сложна была её просьба для Хаджара. С того самого момента, как он принял метку духа меча, то практически никогда больше не прикасался к Ронг’Жа. Прошло уже так много лет… Нет, сейчас, после воссоединения души, Хаджар знал, что сможет сыграть. Но все же, сама мысль о том, чтобы взять в руки лоно инструмента, вызывала у него ту же нервную оторопь, что у девственника мысль о лоно лежащей рядом с ним, готовой на все, девушки. – Как пожелаете, моя принцесса. – Я ведь… уже… говорила тебе… Акена не смогла закончить фразы. Просто не хватило сил. Неопределенно помахав рукой, она в ожидании уставилась на Хаджара. Тот достал из пространственного артефакта старенький, покрытый трещинами, музыкальный инструмент. Бережно взяв его в руки, он подтянул колки, провел пальцами по струнам и слегка прикрыл глаза от наслаждения разлившимся по воздуху звуками музыки. Только сейчас он понял, как сильно ему этого не хватало. Не хватило музыки. Он заиграл. Он заиграл, а люди вокруг все стихали и стихали, пока двухэтажная таверна не погрузилась в тишину. Смолкли разговоры контрабандистов, шутки наемников утихли, замолчали путешественники, перестали галдеть юные армейцы и успокоились обычные посетители таверны. Замерли официантки. Многие встали прямо на ходу – с подносами на плечах и фартуком в руке, которыми били по ладоням тех, кто тянулся к их корме. Хаджар играл старую песню, которую услышал еще очень давно. Она рассказывала о человеке, продавшим свою душу Князю Демонов ради того, чтобы вернуть свою любимую с того света. И Князь Демонов сказал ему –“иди”. И человек пошел. Но вернулся уже не он. Вернулся демон. И Князь спросил у своего демона – “где же твоя возлюбленная?”. И демон ответил ему – “демоны не могут любить, мой князь, она мне больше не нужна” Князь засмеялся и взял человека в слуги в свой замок. Старая, грустная песня о том, что любовь проходит и… что нельзя заключать сделку, если не знаешь, какую цену придется заплатить. Акена уснула. Слезы катились по её щекам. Хаджар посмотрел на них и у него защемило сердце. Если у простого человека слезы прозрачные, то у того, у кого забрали “зеркало души”, они были… По щекам Акены падали бусинки изумрудно-зеленого света. – Хорошая песня, брат мой, – на стол, рядом с Хаджаром, рухнул тяжелый медальон, в котором на фоне лунного месяца расправил крылья ворон. – Давно не виделись.