* * * Остаток дня прошел в тревоге. Оля поиграла с Сашей, та раскапризничалась, всё куда-то рвалась. Ближе к пяти Оля не выдержала, усталость взяла своё. Покормив дочь и заметив, что та уснула прямо на кровати, девушка тоже поддалась усталости и прикрыла глаза. Обычно Ольга спала чутко. Когда в доме маленький ребенок, мамочки редко проваливаются в сновидения настолько, чтобы не слышать, что происходит вокруг. Ольга не услышала. Проснулась от странного ощущения. Учитывая, что реальность не сразу оказалась доступна для Ольги, девушка неспешно открыла глаза, поморщившись, что как-то странно у неё не двигается правая рука. Да и в целом было что-то не то. Рядом не было Саши. А та засыпала с ней! Ольга подорвалась, вскрикнув, подхлестываемая волной паники и дезориентации, за которой последовало облегчение с примесью накатывающего раздражения. Петр Громов наблюдал, как медсестра Лена собирает Сашу. При этом Саша, которая постоянно капризничала при одевании, что-то активно говорила на своем языке, попивая смесь из бутылочки. — Что тут происходит? — с лихорадочно заходящимся сердцем спросила Оля. Она видела, что происходит, но не могла не задать вопрос! Если Лена засуетилась, покраснела, то мужчина выглядел совершенно спокойным. — Ты спала, Ольга. Саша попросилась на улицу. Лена согласилась с ней погулять. — Прямо так и просилась? — девушка вспыхнула, точно зажженная спичка, поспешно вставая. Этого делать не стоило. Перед глазами снова замелькали мушки, и закружился «вертолет». — Ольга, если вы против, я… Оля вскинула руку вперед, обрывая зардевшуюся Лену и пытаясь сориентироваться в происходящем. Не военный госпиталь, а санаторий какой-то! Любая прихоть, любой каприз. — На улице холодно, — наконец, проговорила Оля, не смотря на Петра. Когда тот вошел? Почему она не слышала? Почему она вообще ничего не слышала? — Мы в саду погуляем. Он надежно защищен от ветра и… Саша захныкала, потянув руку к двери. — Меня надо было спросить, — недовольно проговорила Оля, сводя полы халата на груди. Она это сделала по инерции, помня, что заснула сразу после кормления и может выглядеть не особо приглядно. Интересно, что успел снова увидеть Громов? В конечном итоге Саша ушла гулять с Леной. Оля встала, проверила, как одели Сашеньку. Было откровенно не по себе. И то, что отпускала Сашу по факту с малознакомой девушкой, и то, что без ведома Ольги распорядились. Плюс в какой-то момент она пожалела, что сорвалась на Лене. Уже около двери Оля задержала медсестру и негромко поблагодарила её, извинившись. — Я всё понимаю. Отдыхайте. Как же… Отдохнешь тут! Оля дождалась, когда за девочками закроется дверь, и лишь тогда повернулась к Громову. Тот стоял у окна, уперевшись поясницей в подоконник. Мужчина скрестил руки на груди и выжидающе наблюдал за происходящим. Хозяин положения, мать его эти! Оля редко ругалась матом, но сейчас ей хотелось на нем разговаривать! Не так она рассчитывала начать вечер и повторный разговор с… генералом. — Не делайте так больше, — глухо выдохнула девушка, не зная, куда себя деть. Громов снова на неё смотрел. По-мужски. — Как? — Не стоит распоряжаться судьбой Саши за моей спиной. — Громкое заявление, — в голосе мужчины проскользнула неприкрытая ирония, от которой Оля поморщилась. Теперь ей понятно, откуда в нем взялись снисходительность в общении и превосходство. Он, наверное, знатно посмеялся, когда она утром рассыпалась в обвинениях и назвала его майором? Громов уже утром знал, что при любом раскладе ему ничего не будет. Даже протокола не заведут. — Петр Михайлович, вам же, наверное, не нравится, когда вашим детям посторонние люди говорят, что делать, — она старалась сохранить видимое спокойствие, хотя внутри неё продолжал бушевать ураган. Что говорила Лена про Громова? Завидный жених? Медперсонал пускал слюни в его сторону? Да и другие жидкости, надо полагать, тоже выделялись активно. У Ольги же, кроме холодной испарины, никакие другие физиологические процессы в отношении Громова не проявлялись. Может, он и видный мужик, чувствовались в нем порода и прочая стать. И наверняка есть женщины, которые приходят в восторг, видя рядом с собой подобного мужчину? Оле становилось не по себе. Слишком давящая аура от него исходила. Такой привык прогибать. И, чего греха таить, нагибать. — У меня нет детей, Оль, — по-простому, точно они давние знакомые, ответил он. На лице Громова не дрогнул ни один мускул. Вроде взрослый мужик, и нет детей… Не может иметь? Не хотел? Жена не могла забеременеть? Что… Женщины — интересные создания. Услышали информацию, и в голове сразу десятки вопросов. А уж когда касается материнства и детей — подавно. Оля не продолжила тему. Она могла сказать, чтобы в таком случае он не смел даже дуть в сторону Сашеньки, но благоразумно промолчала. Ругаться с ним заново не входило в её планы. Неприятна была сама ситуация, в которую она попала. Вроде ничего не просила, а получилось, что Ольга попала в некую зависимость от Громова. Тот ловко подвел её под некие обязательства перед собой. — Вы хотели продолжить разговор, — молодая женщина поднесла руку к горлу и откашлялась. Мужчина проследил за её манипуляциями, чем снова вызвал волну негатива и странного волнения в груди. Более того, грудь заныла, соски напряглись. — Может, присядешь? Ты бледная. Куда тут присаживаться? На кровать? На кресло, к которому он стоит опасно близко? Единственным безопасным островком выступал небольшой столик с задвинутым стулом. К нему Оля и направилась. Ноги, и правда, плохо держали, строить из себя героиню ни к чему. Пока она шла, товарищ генерал продолжил за ней наблюдать. Ему настолько интересно её рассматривать? Или Ольга настолько отвыкла замечать мужские взгляды? Мысленно усмехнулась: это она льстит себя. Краше в гроб кладут — про неё сегодняшнюю. Громов тоже не остался стоять, опустился в кресло и, как утром, подался вперед, сплетая пальцы в замок на коленях. — Вижу, настроение у тебя изменилось. Ругаться больше не будешь? Несмотря на то, что палата была просторной, как случилось, что они оказались на довольно близком расстоянии друг от друга? Или у Оли восприятие исказилось? Как вариант. За время декрета она общалась из мужчин в основном только с Виталиком. Но интуиция насторожилась. Голос у Громова иной стал. Обволакивающий. — Не буду. Я за конструктивный диалог. — Это хорошо. Ей всё больше не нравилась его интонация. Было в ней нечто настораживающее. Схожее с гипнозом. Или с мурлыканьем кота, что начал тонкую игру с мышкой. — Наверное. Оля никогда не замечала за собой ступора в общении с противоположным полом. Сейчас же тушевалась. Утром точно знала, кто виноват. И что следует говорить. И как бы глупо и позорно ни звучало, Оля четко осознала, что ей мешает общению тот факт, кто перед ней. Не простой менеджер или, черт с ним, майор с особыми полномочиями и связями. Генерал. Наверное, где-то на уровне инстинктов у многих людей сидит предвзятое отношение к сильным мира сего. Хочется абстрагироваться и не думать про возможности этого человека, а не получается. Сразу себя ничтожной и мелкой ощущаешь. Думаешь, как тягаться в случае чего. Да никак. Просто никак и всё тут. Так и Оля.