Ещё думалось про Громова… Не удавалось ей от него избавиться, как она ни старалась. Да и Вика подливала масла в огонь, чем подбешивала её. — Я не просто думаю, Оль! Я знаю! Ты любишь меня и… — Ты совсем охренел? — негромко уточнила Оля, раздражаясь. — Ты себя послушай! Ты даже сейчас говоришь, что это я тебя люблю! А не ты! У тебя совесть вообще осталась? Хотя о чем я! Виталь… Не надо, вот правда. Распинаться сейчас, говорить, что будет. Я всё видела. Более того, я всё почувствовала. Вот тут. Здоровой рукой Оля указала себе на скулу. Мужчина поморщился, открыл рот, чтобы что-то сказать, но девушка его остановила: — Ты пришел. Уже хорошо. О нас говорить мы больше не будем. Ни сегодня. И ни завтра. На днях, когда оклемаюсь и более-менее приду в себя, я подам на алименты. — На какие, к черту, алименты? — прошипел Виталя, сразу краснее. — Ты меня в алиментщики хочешь записать? Не будет этого! Поняла?! — Хочешь через суд, через экспертизу ДНК? — Оля намеревалась стоять до конца. — Без проблем. — Ты сдурела? Ты думаешь, что говоришь? Какой суд? Мне новую должность обещают! А тут суд! Да меня вообще из конторы турнут, если узнают, что я сужусь с бывшей из-за алиментов… — Вот и не судись, Виталь. Можно всё сделать по-человечески. — Оль, так дело не пойдет! — Как скажешь, — она пожала плечами. — Мне пора к Саше. Будут вопросы — я готова к обсуждению. — Оль… Виталя перехватил её за руку, потянул на себя. Олю пробрала дрожь, неприятная и холодная. Как могло случиться, что человек, которого она воспринимала, как родного, с которым ложилась спать в одну кровать, занималась сексом, делила кров и еду, в одночасье начал вызывать отторжение? Причем настолько сильное, что его можно сравнить с брезгливостью. А ещё появился страх. Оля распрямила плечи, дыша глубоко. Она ни за что на свете не выкажет, как вязкий испуг коснулся сердца. Оля относилась к числу тех людей, которые были убеждены, что раз человек поднял руку, ударил, то ударит и второй раз. Случайностей тут не бывает. Видимо, в её взгляде что-то промелькнуло. Или она отшатнулась — Оля не могла знать. Только Виталик побледнел, нахмурился сильнее. — Не трогай меня… — Ты чего… — Не трогай. Оля осторожно, не делая резких движений, вернула руку себе и, больше не смотря на Виталика, направилась к квартире. Он ещё что-то пытался говорить, шел за ней. Она не обращала внимания. — Погоди… Да подожди ты, что ли… Уже около двери Виталику удалось обогнать Олю и преградить ей путь. Она не смотрела на него, мазнула взглядом. — Оль, это что… всё? Ты серьезно? Она лишь кивнула. Сил разговаривать не было. Вика поддержала её. Вместе всплакнули на кухне. — Тебе нельзя волноваться, сестренка. Молоко пропадет. Ты должна думать о себе и о Саше. По поводу алиментов даже не волнуйся. Виталик, конечно, козел, но не конченный мудак. Будет платить, как миленький. В тот вечер ей казалось, что мир обрушился на неё, придавив многотонной тяжестью, и Ольге уже ни вздохнуть ни выдохнуть. Звонила мама, спрашивала, как они. Оля поставила на громкую связь, и Вика спасла разговор, то и дело вклиниваясь с шутками и репликами. Выезжала Вика утром. Уже стоя с чемоданами наготове и ожидая, когда за ней поднимется Антоха, она прищурила глаза. — Я всё-таки скажу. Долго думала, вносить свою лепту или нет… Двум смертям не бывает. Короче! — кузина выдохнула, а Оля напряглась. Даже Саша, которая разъезжала по коридору в ходунках, притормозила и посмотрела с интересом на маму и крестную. — Твой генерал мне зашел. Стоящий мужик. Присмотрись к нему хорошенько. Я не говорю, что сразу надо прыгать к нему в постель, хотя к такому и сразу не зазорно прыгнуть. Ты просто присмотрись. В конце-то концов, генералы на улице не валяются, и ими разбрасываться не стоит. — Вали уже, а? Когда девять часов спустя в дверь позвонили, Оля открывала её со слезами на глазах. Предварительно она посмотрела в «глазок», уже не удивляясь, что Громов вошел в подъезд, где установлен кодовой замок. Пришел… Как и говорил вчера. Где-то на подсознательном уровне в ней боролись две противоположности. Одна точно знала, что не желает видеть Громова. Лишние хлопоты с ним. Забот и без него хватало. И он несет с собой не только заботы. Нечто, куда более опасное и глубокое. Вторая жаждала узнать, удостовериться, хозяин ли он своих слов и насколько далеко готов зайти. Неготовой оказалась Оля. Она открыла дверь. Громов снова был в форме. Значит, приехал к Ольге сразу после службы. В руке Петр держал большой бумажный пакет с продуктами. — Та-ак, — протянул мужчина. Ему хватило одного взгляда на Олю. * * * Блондиночка выглядела потерянной. Глазищи на пол-лица, и снова бледная. Ожидаемо. Петр осторожно отодвинул девушку в сторону, поставил пакет на пол, игнорируя возмущение, которое застыло на полных губах Оли. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но сил не хватило. — Совсем всё плохо? — сразу перешел к делу Петр. Раз приехал, нечего разводить пустые разговоры. Какая-то чертова химия случилась с ним в том кювете, после того как он вытащил Олю из машины и потянул на себя. Любовь с первого взгляда? Помилуйте, какая, к херам собачьим, любовь, если не знаешь человека? Любовь — это, прежде всего, привязанность и уважение. Схожесть взглядов, убеждений. Надю он любил. Не обижал и никому не позволял бросить в её сторону косой взгляд. Она была его женой. И точка. Ольга же… Не разобрался он. Пока и не хотел. Будет ещё время. Сначала надо подлечить девочку. И тоску, граничащую с отчаянием, из её глаз убрать. Не нравилась ему её загнанность. Не кайфовал Громов, когда женщина испытывала рядом с ним страх или неприязнь. — Да нет… — попыталась слабо возразить Оля, продолжая таращиться на него. — Где можно руки помыть? И где Александра? В квартире стояла подозрительная тишина. Хотя нет, едва слышно, фоном шли разговоры с телевизора. — Там, — ответила Оля, указав в сторону кухни. Петр разулся, повесил пальто и прошел в ванную. Вот теперь и разговоры можно вести. Олю он обнаружил в основной комнате. Девушка стояла в дверном проеме, устало прислонившись плечом к косяку. Даже в домашней одежде, в спортивных брюках свободного кроя, которые всё равно слишком ярко подчеркивали округлость ягодиц и выпуклость попочки, и майке, которую она выбрала для удобства из-за больной руки, Оля выглядела сногсшибательно. Член Петра отреагировал на «гитару» Оли должным образом. Зашевелился, намекая, что он совсем не прочь… Петр тоже был не прочь. Время не пришло пока. Но зажать хотелось. Прямо в дверном проеме. Подойти и потянуть на себя, чтобы попочкой в пах ему уперлась. Громов тормознул себя. Если блондиночка обернется и посмотрит в «мужские глаза», доверия у неё к нему не прибавится. Ольга почувствовала, что он на неё смотрит, и обернулась. Петр к этому времени подошел к ней настолько близко, насколько позволяли условности. Близость Оли будоражила. Ладная девочка… сладкая… Её дочка в одном памперсе разлеглась на полу, вокруг разбросаны игрушки. Девочка лежала на спине, грызя соску на бутылочке. — Когда Саше спать? — Уже пора.