На ней снова был вчерашний пеньюар. И та же сорочка. Выбор нижнего белья у неё ограничен. Оля плотнее прижалась, заскользила грудью по спине, соблазняя мужчину. Он позволил… Выждал небольшую паузу и лишь потом утробно проурчал: — Иди-ка ко мне. Оля не сомневалась, что он не позволит долго доминировать. Не тот характер. Ненасытный у него темперамент в постели, бешеный какой-то. Но разве это не одна из причин, что привела её снова к нему? Чтобы в очередной раз ощутить, насколько она желанна? Чтобы увидеть, как плавятся от похоти мужские глаза? Он подался назад, вынуждая её сдвинуться вбок. Сел и несколько долгих мгновений смотрел на Ольгу. Та порадовалась, что темнота скрывает её алые щеки. Стыда она не испытывала. Было другое. Куда более сильное и приятное. Образовавшаяся в спальне тишина не напрягала. Напротив. Она точно убаюкивала негативные переживания девушки, которые ещё никуда не делись. Сегодня она не сомневалась в правильности своего прихода. Для неё не было ничего противоестественного от того, что она находится в спальне Петра. Да, Ольге ещё было сложно. Непривычно. Даже где-то дико. Она не собиралась кидаться с головой в отношения. Но слова Петра… Они вскрывали её. Душу, сердце. Да всё! Она не могла не думать про мужчину. Иногда ей самым разумным виделось порвать отношения, исчезнуть с горизонта. Взять у знакомых денег и куда-нибудь уехать. Сбежать. Потом приходило отрезвление и с ним необоснованная, таящая в себе сомнения и тревоги тяга к Петру. После того, как он, разозлившись, вышел с кухни, Ольга долго смотрела ему вслед, жуя губы. Она же никогда не была скандальной, всегда предпочитала конструктивный диалог. Что с ней происходит, когда Петр рядом? Что её смущает? Его сила, уверенность в себе. Его открытость. Харизма. То, что он непростой человек. По характеру и по социальному статусу. К другому она немного привыкла. И тем слаще становилось осознание его страсти к ней. Она тоже была неравнодушна. Как бы себя Оля ни убеждала в обратном. — Блондиночка, — мужской голос пробирал до мурашек. — Вчера твоё шальное настроение прокатило. Сегодня… Последний раз тебе говорю. И даю возможность сбежать. Останешься сейчас — я дам тебе то, чего мы оба хотим. А завтра… От его паузы низ живота у Оли свело сладким спазмом. — Спрошу по полной. Никаких больше ужимок, отговорок, задирания носа. Последняя фраза смягчила заданный тон. Оля решила, что с её стороны слова лишние. Ей лучше помолчать. Пусть за неё скажет тело. Девушка потянулась к Петру, но тот остановил её. — Раздевайся. Полностью. Хочу тебя видеть. Олю опалил жар, соски заныли, напряглись. Девушка выпрямила спину и, заерзав на кровати, встала на колени. После чего разделась. Трусики тоже сняла. Петр наблюдал за ней. Она не могла знать, что он видит, хотелось думать, что только её женские прелести. Грудь тяжело опала, не стесненная поддержкой сорочки. Петр протянул руку и дотронулся до груди. Провел от основания до ареолы и назад. — Завершишь кормить — затискаю. Вставай к изголовью кровати и держись крепче. Одной рукой сможешь? Слишком возбужденный растрепанный мозг Оли воспринимал информацию искаженно. Дозировано. Сначала обработал то, что касается позы, которую Петр намеревался принять, занимаясь с ней сексом. Он решил поставить её на колени. И взять сзади. По телу побежала огненная дрожь предвкушения. Оля заелозила, позволила себя ещё немного погладить и выполнила то, что сказал Петр. Лишь тогда до неё дошел смысл его первой фразы. Завершишь кормить… Кормить Сашу она планировала ещё несколько месяцев. Может, даже полгода. То есть он всё же настроен серьезно. Женщине необходима уверенность. В себе. В мужчине. В будущем. Генерал не бросался словами. Она это уже знала… Вцепившись здоровой рукой в изголовье, Оля выгнулась в пояснице, показывая себя. По позвоночнику вновь и вновь проносился жар. Внизу живота затянулся тугой узел, между бедер было настолько влажно, что Оля чувствовала сочившуюся из неё влагу. Ей даже хотелось проверить, не ошибается ли она, провести ребром ладони по складкам. — У тебя нереально охрененная задница, Оль. Ты в курсе? Обе мужские ладони опустились на её ягодицы, сжали с силой, граничащей с приятной болью. Оля порывисто выдохнула, зажмурилась. Сладко стало… Даже больше. Руки Петра разминали её тело, гладили, проникали к лону. Дотрагивались до влажных, набухших складочек, задевали клитор. Оля молча принимала ласки Петра, пьянея от удовольствия, что обрушивалось на неё. Ещё ей зашло, что он за спиной. Большой и сильный. И она, никогда не отличающаяся хрупкостью, чувствовала себя беззащитной и слабой. Эти ощущения дарили новые эмоции, которые захлестывали её от кончиков пальцев до корней волос. И они ей нравились… Господи, кто бы только знал. Оля отпустила себя. Позволила снова забыться. На этот раз осознанно. Она отдалась во власть мужчины. В потребность его рук и губ. Его большое тело за спиной будоражило. — Держись крепче, — Петр прижался к её спине, прикусив кожу рядом с лопатками. — Готова? Она кивнула и неуверенная, что он видел её жест, выдохнула: — Да. После чего опрокинула голову назад, не замечая, как волосы прилипают к спине, покрытой легкой испариной. Петр приставил головку к входу лона. Провел один раз, второй. Дразня и распаляя её ещё сильнее. Вошел… Толкнулся вперед. До конца, продолжая крепко держать её за бедра. Оля словила первый виток наслаждения. За ним последовал второй. Её распирало изнутри. Она с готовностью принимала член мужчины, сама подаваясь назад, желая получить больше. Хотя, казалось, куда. В голове девушки поплыл сладкий туман. Было остро. Было сладко. Он врезался в неё, наполняя спальню возбуждающе-сладкими звуками. Казалось, Петр был повсюду. Его руки держали её. Крепко. Захочешь, не вырвешься. Он полностью забрал контроль над её телом. Оно принадлежало ему. Всё. И Оля не возражала… Она ловила каждое проникновение Петра. Силу и размеренность его движений, которые в какой-то момент сменились более сильными толчками. При этом Петр потянул её на себя, Оля не поняла зачем, запротестовала. И лишь когда он прижал её к себе, едва не укладывая на грудь, распластывая руки на животе и талии, поняла, что он снова проявляет заботу о её руке. Чтобы не сорвалась на подушку, не придавила тяжесть, не подвернула сильнее. Громов трахал её и контролировал процесс полностью. Оля осела в его руках. В них хорошо. В них более чем хорошо. Голова кружилась. Сердце заходилось от восторга. Низ живота пылал. Груди ныли. — Пожалуйста… Петь… — Ещё? Жесткий толчок вперед. — Да… — Так? — Да-а-а… Пятью минутами позднее Петр уложил её себе на грудь. Оля никак не могла отдышаться. — К Саше надо… — Услышим. Его уверенность и непоколебимость в правильности действий поражала. А ещё… Олю царапнуло его «услышим». Не «услышишь». Не «если что, встанешь и сходишь». А то, что он делал акцент на них обоих. Сердце, которому досталось последние дни ого-го как, заныло с удвоенной силой. — Ты предохраняешься? Что-то мы с тобой без резинки резвимся, — полусонно заметил генерал, крепче прижимая Олю к себе. — Я кормлю. У меня нет месячных. — Угу. Моя бабка так забеременела отцом, — усмехнулся Громов добродушно. И… всё. Никаких дальше разговоров про контрацепцию и прочее. Оля быстро-быстро заморгала. У неё как раз сон, как рукой сняло.