— Извини… Сорвался, — честно признался он. — Теперь выпустишь меня? Ледяные нотки в голосе блондиночки сказали ему, что её мягкость была не более чем стратегическим маневром. Хитро. Но не прокатит. — Не-ет, — протянул Громов, не размыкая объятий. — Не сердись. Хочешь, признаюсь, что сглупил? Оля здоровой рукой вцепилась в руку, которой он удерживал её голову, и потянула в сторону. — Я. Хочу. Выйти, — четко, разделяя каждое слово, проговорила девушка, не смотря больше на Петра. Где-то он точно лоханулся… И по-крупному. — Оль, кроет меня от тебя, — глуше проговорил он, желая сгладить атмосферу. — Я сорвался. Признаю. — Знаешь, куда ты можешь пойти со своим признанием? — бросила она, вызывающе смотря ему в глаза. Обиделась… Сильно. Петр достал телефон и позвонил Аглае. — Меня не будет. — Перт Михайлович… — Отмажь, — распорядился он, зная, что Аглая придумает ему срочное выездное дело и за это потом получит хорошую премию. Засунув телефон в карман, мужчина снова посмотрел на Олю. Та сидела, смотря в окно и делая вид, что Громова не существует. Правильно говорят, любовь и ревность делают самого умного мужика дураком. Петр опустил перегородку и отдал распоряжение Сергею. — На набережную. — Понял. Услышав ответ и увидев, что Сергей включил поворотник, Петр снова поднял перегородку и повернулся к Ольге. — Я готов повиниться. Они доехали до набережной, где Громов не был чертову прорву лет. Всё некогда, всё не с кем. Оля, пыхтя и продолжая игнорить мужчину, выбралась из машины. — Мне к Саше пора. — С ней Валентина Игнатьевна. — И что? Я к дочери хочу. — А я с тобой прогуляться хочу. Давай немного развеем буйные головушки. Оля одарила его убийственным взглядом и зашагала в сторону моста. Петр, пряча улыбку, пошел рядом с ней. Она не кричала, не обвиняла его, не сорвалась на глупую истерику. Что сердится — имеет право. Но его примирительные извинения она услышала. — Ты со свекровью в каких отношениях? Услышав вопрос, Оля встрепенулась и оглянулась. — С матерью бывшего. Девушка выдержала паузу, прежде чем ответить. — Мы с Мариной Викторовной дружим. Она приятная женщина. Петр кивнул. — Она позвонит тебе на днях. — Всё-то вы знаете, Петр Михайлович, — съязвила его блондиночка и ускорила шаг. Петр поймал Ольгу за здоровую руку и потянул назад, на себя. — Я привык рассчитывать ходы наперед. Это нормально. — А мне… сложно. — Ты — девочка. И тебе не надо рассчитывать. — А надо довериться тебе? — ершисто поинтересовалась она. — Совершенно верно, — стараясь открыто не заулыбаться, согласился он. Характер людей зачастую определяется тем, как они ведут себя в ссоре. Оскорбляют ли, абьюзят. Оля вела себя достойно. Петр залюбовался ею. Какая же красивая девочка ему досталась. Оля остановилась и повернулась к нему. На её лице застыла решимость. — Значит, привык всё контролировать, Громов? Официальное обращение выступило звоночком для Петра. — Привык. — Тогда у меня к тебе тоже есть предложение, — сказала она и смело посмотрела ему в лицо. — Интересно… — протянул в предвкушении Петр, не без удовольствия отмечая, как в глазах Оли загорелся вызов. Мысленно его Громов уже принял. — Я купила экстренные контрацептивы, — начала Оля, и лишь быстрое сжатие и разжатие губ выдало её волнение. — Пить их не хочу. Причин несколько. Первая, у меня до сих пор нет месячных. — Ты говорила. — Да, говорила. И я не уверена, что контрацептивы подействуют. Второе, я не хочу, чтобы они попали через молоко к Саше. Я понимаю риски и, между тем… — она сделала паузу. Петр внимательно слушал девушку, лишь отметив, как отступает тревога и появляется приятное чувство в груди. Девушка рядом, не сбежала от него, матерясь. Наоборот, говорит… То, что ему чертовски приходится по душе. — Ты делаешь заявления, которые меня тоже не оставляют равнодушной. Можешь считать, что я, генерал, беру тебя на понт или бросаю вызов. Трактовки непринципиальны. С сегодняшнего дня я предохраняюсь. Две-три недели секс только с презервативом или прерванный. Тут тоже на твоё усмотрение, мне без разницы. У меня отрицательный резус, и если я забеременею… Оля не договорила. Ей и не требовалось. — Ты родишь, — завершил за неё Петр, вставая напротив, чтобы видеть её разрумянившееся лицо. И показать, что с ним подобные шутки не прокатят. При любом раскладе. — Я противник абортов, Оля. — Ты так просто об этом говоришь… — А надо усложнять? — Но ты же… — она продолжила смотреть на него. — Ты же взрослый мужчина! Занимаясь без презерватива, ты не мог не знать о последствиях! — Естественно, — нарочито лениво проговорил Петр, наблюдая за бурей эмоций, что отражались на красивом лице девушки с поразительной скоростью. Громов не знал, что она купила контрацептивы. Это ему не понравилось. Надо найти… Выбрасывать он их не будет, а вот присмотреть — присмотрит. — Ты слишком спокоен, Громов! — вспыхнула Оля, всё-таки выпустив наружу то, что её тревожило. — А мне стоило иначе реагировать? — Петр слегка заметно усмехнулся. — Оль, ты правильно заметила, я взрослый мужик и в курсе, как рождаются дети. Она быстро-быстро замотала головой, отчего её волосы растрепались. Красиво… Нет, она вся красивая. В своей беззащитности, решимости, сомнениях. В том, как пытается соединить воедино несоединимое. Громов поднял руку и заправил прядь волос за ухо девушки. Хотя через минуту ветер снова взметнет белую прядь в воздух. — Не знаю, — честно призналась Оля, её голос прозвучал глухо. — То, что происходит между мной и тобой… Выходит за грани моего понимания. — Почему?