Всё предельно ясно. Второго не дано. Оля чувствовала, как её грудь распирает от нахлынувших чувств. Как её привычный мир, полный проблем и забот, отходит на второй план, как всё стремительно меняется вокруг. Её затягивало в воронку эмоций, и она с радостью шагнула внутрь. Взгляд Петра поменялся. Даже при неполном потолочном освещении Оля увидела, как глаза Громова потемнели, и темнота эта почти полностью заполнила зрачок. — Твой. За наигранным спокойным тоном скрывалось куда большее. Оля медленно кивнула и, распластав ладонь на стене, чтобы создать небольшой процент баланса, дотронулась ногой до ноги Петра. Повела её вверх… Дальше — сильнее и отчаяннее. Петр вмиг перехватил её инициативу. Подхватил под колено, подался вперед, впечатываясь в неё и соединяя её с собой. Рыча и глухо матерясь, он впился в женские губы, мгновенно овладев ими. Целовал жестко и грубовато, проникая языком внутрь, сминая и покусывая. Оля подалась вперед, повела бедрами, показывая, что жар внутри неё достиг апогея. Они походили на голодных путников, что дорвались до еды. Жадно стоная друг другу в губы, лихорадочно принялись оголять те места, что считали жизненно необходимыми. — На тебе чулки… — Угу. — Холодно же! Генерал недовольно сверкнул глазами, проникая пальцами в трусики Оли. — Так я на улице и не буду! — Всё равно! — Петь, — захныкала она, не в силах больше терпеть. — Я теку тебе на пальцы, а тебя волнуют мои чулки? Петр подхватил её под бедра, резко насаживая на себя. Было немного больно, но куда намного слаще. — Вот и продолжай течь! И задвигался жестко, на полную длину, проникая в неё с каждым толчком всё глубже. Оля охнула, вцепившись в него сильнее. В голове поплыл вязкий туман. Какой же Петр сильный. Она не худышка, совсем не пятидесятикилограммовая девочка, а он с легкостью удерживает её на весу. Ещё и двигается. Господи, как он двигается! Ольга закатила глаза. — Посмотри на меня, женщина! Она подчинилась. Не могла иначе. — Никогда… — толчок. — Не проси… — толчок. — За мужика… Ни. За. Одного. Поняла меня? Оля! Поняла? Девушка кивнула, обвивая рукой его шею. Ей нужно ближе! Ещё ближе. — Мы без презерватива, — прохрипел Громов, сбавляя темп. — Знаю, — прошептала она, ерзая бедрами. Низ живота пылал в огне. Ей надо ещё чуть-чуть. Ещё немного. — Кончай в меня. В тот момент Ольга отчетливо ощутила, как по крупному телу мужчины прошла дрожь, сказавшая куда больше слов. После чего последовал особо глубокий толчок, сорвавший Олю в пропасть. Оказалось, что ей требовалось даже меньше, чем чуть-чуть. Или, напротив, куда как больше… Петр сорвался за ней. Почти сразу же. После чего замер, тяжело дыша в шею девушки. Оля не спешила отталкивать мужчину. Напротив, чувствуя, как по внутренним сторонам бедер потекло его семя, ткнулась губами ему в висок. — Я не за Виталика просила, между прочим, — спокойно сказала она, обмякая в его руках. — А за Сашу и бывшую свекровь. А он… Да Бог с ним. — Я знаю, — Петр выпрямился и первым делом посмотрел ей в лицо. — Ты пыталась смягчить мою реакцию. Я оценил. — Ах, он оценил… Оля здоровой рукой шутя толкнула его в плечо, за что снова нарвалась на ещё один болезненно-сладкий поцелуй. — Так и знала, что надо было с собой брать больше косметики. У меня губы припухли, и тушь наверняка потекла. — Губы припухли. А тушь на месте. Румянец же тебе к лицу, так что… Петр вышел из неё и опустился на корточки, отчего Ольга вспыхнула сильнее. — Что ты делаешь? — пискнула она, снова вцепляясь мужчине в плечо. — Не хочется тебя обтирать, но надо, — довольно заметил Громов, доставая из кармана белоснежный платок. Прежде чем дотронуться им до бедра, он некоторое время просто смотрел. — Петь… Оля, несмотря на то, что не относила себя к стеснительным барышням, покрылась легкими мурашками. И всё же ей нравилось, что он делал. Эти порочные взгляды, эти откровения. Они будоражили и добавляли эмоций. Хотя, казалось, куда уж. — Ты очень красивая. Особенно после секса со мной. Что он творит… Что он говорит… У Оли сперло в груди. На этот раз не от удушливой паники, гнева, обиды. Совершенно от другого. — Нам надо возвращаться в зал, да? В её взгляде читалась надежда на обратное. — Надо. Но мы можем немного побыть здесь. — Если можно… Дай мне время прийти в себя. Петр выпрямился и дотронулся пальцем до щеки Оли. Ещё одна короткая ласка, говорившая вместо слов. — Всё, что захочешь… глава 24 ГЛАВА 24 Саша вцепилась тонкими пальчиками в простыню и настырно тянула её на себя. Петр с улыбкой наблюдал за хулиганкой, которую ещё утром привела к ним Валентина Игнатьевна. Домохозяйка окончательно перебралась в имение. Если раньше она практически никогда не оставалась в доме, то теперь — практически каждую ночь. Никто не был против. Своих внуков у Валентины Игнатьевны ещё не было, и она согласилась понянчить «чужую малышню». Петра такой расклад идеально устраивал. Оля доверяла Валентине — это главное. Малышка тоже давно привыкла к ней. Всех всё устраивало. Петр повысил оклад домработнице, та сначала противилась, потом довольно хмыкнула. Вчера Петр приехал поздно, почти в три ночи. Оля спала на спине, скинув с себя одеяло. Мужчина на несколько секунд задержался в дверном проеме полюбоваться девушкой. Он уже не раз констатировал очевидную вещь — в его жизни и постели побывало немало красивых женщин, но Оля… Она была другой. Абсолютно. Цепляющей, пробирающей до нутра. И так с первого прикосновения. Громов слегка усмехнулся. Интуиция его не подвела и в этот раз. Или это было нечто другое? Да неважно. Важно другое — что девочка в его постели. Горячая, отзывчивая. Сладкая. Петр склонил голову набок, размышляя, что будет, если он прямо сейчас нырнет между её крутых бедер и проведет языком по дурманящему лону. Совсем, Громов, озабоченным становишься. Стоило прийти домой, как всё — все мысли стекались ниже пояса, и ему это заходило. Очень даже. Как и то, что Оля с Сашей жили у него. Оля зашевелилась, перевернулась набок и открыла глаза. — Ты пришел, — прошептала, выдохнула с легкой сонной улыбкой и поманила его к себе.