— Ты головой ударилась? — сорвался Громов, не повышая голоса. — Ты о чем сейчас думаешь? Включайся, давай! Потом, — он сделал давящую демонстративную паузу, — поговорим. Если тебе насрать на себя, то никто тебя ни обследовать, ни трогать не будет. Как я посмотрю, ты девочка взрослая, сама несешь ответственность за свою задницу! А ребенка врачи посмотрят, хочешь ты того или нет. Его грубость возымела нужный эффект. Оля открыла рот, чтобы возмутиться, но, видимо, слов не нашлось, и протяжно выдохнула. А Громов, как прыщавый подросток, дрочащий на порно в ютубе, уставился на очертания её крупного рта. Он готов был поклясться, что губы у блондинки не накачены всякой дрянью, что их припухлость природная. Как вариант — они пострадали от удара. Хотя… сомнительно. Петр задержал взгляд на её губах. Красивые, зараза. Провести бы по ним пальцами… и не только ими. Член снова призывно дернулся в штанах, вызывая ещё большее раздражение у Петра. — Без согласия матери над ребенком не имеют… Она не договорила, потому что Петр оказался в салоне в опасной близости от неё. Девушка явно не рассчитывала, что ей придется вступать с ним в конфликт. Он — тоже. — Да неужели? — ядовито поинтересовался Громов, снова ловя себя на мысли, что ему нравится чувствовать её рядом с собой. Их бедра почти соприкасались. — Будем спорить, или всё-таки головой начнешь думать? Ольга задышала чаще, глубже. — Вы… Ты… — Петр Михайлович, ты там долго будешь реверансы разводить и нас морозить под дождем? Или всё же соизволите выйти и показаться трудовому народу? — Одуров сунулся в салон вслед за Громовым. — О-о, голубушка, и чего сидим? Кого ждем? А ребенок малец, что ли, совсем? Громов, мамаша, вы в шоке или что, я не пойму? Какого расселись? Живо, мля, на выход! Одуров, работая с соответствующим контингентом, научился и разговаривать соответствующе. — Ребенка передали аккуратно мне! — снова гаркнул он. — А сами можете и дальше тут разбираться! — Ольга… Громов попытался забрать Сашу у девушки. Та упрямо попыталась её удержать, в ходе небольшой борьбы мужчина задел больную руку. Ольга вскрикнула, чем снова вызвала отборную матерную реакцию врача. — Совсем охренели мне тут… Или вы выходите все через минуту или пеняйте на себя! — Слышала? Вперед! — поддел Громов Ольгу и, перегнувшись через неё, открыл дверь с её стороны. — Выходи! На этот раз девушка послушалась. А Громов постарался не заметить, как она вжалась в сиденье, когда его тело оказалось слишком близко к её. Глава 4 ГЛАВА 4 — Петр Михайлович… — Езжай домой, Сереж. — А вы… — Езжай. Петр продолжал изучать паспорт Ольги. Интересные дела вырисовываются. С другой стороны, чему он удивляется? Нормальная ситуация, и не только по сегодняшним временам. Мать-одиночка, значит. Но фотка мужика с ребенком в том же паспорте имелась. Темноволосый, крепкий парень лет тридцати, с модной бородкой. Лощеный. В белой футболке и таких же белых брюках. Какой идиот будет носить белые вещи, когда в доме маленький ребенок? Или для фотосессии пододел? В графе отец — ни слова. И Ольга Николаевна Царева носила ту же фамилию, что и у Александры в свидетельстве о рождении. Оба документа Петр успел просмотреть. Красивая фамилия у девчонок. Он ещё некоторое время повертел паспорт Ольги в руках. Не замужем… Но мужик есть. Или был? Отпустил её на ночь глядя в непогоду. Да ещё и с ребенком. Документы опять же с собой у неё были. Понятное дело, паспорт. А свидетельство о рождении зачем с собой таскать? Это первое. Второе. Его интерес присутствует? Кажется, да. Тогда третий вопрос — какой? Чисто сексуальный? А вот хрен знает. Громов не верил, что эта Ольга, мать её Николаевна, его цепанула. Чтобы с первого взгляда. Да и взгляда как такового не было. Петр провел рукой по лицу, смахивая усталость прошедших часов и пьянку прошедших дней. Погуляли, отметили, ничего не скажешь. Занятно получилось. По-хорошему, ему бы выспаться. Или хотя бы вздремнуть пару часов. Уже потом разбираться что к чему. Он бы так и сделал, если бы не взгляд Оли, которым она окинула Громова, когда её вместе с ребенком уводили по коридору. Обернулась, сдерживая подступившую к горлу истерику. Громов стоял неподалеку. Рядом с ним уже суетилась подоспевшая симпатичная медсестра. Кажется, Нина. Она неплохо «обслужила» его в прошлый раз. Было дело… Он переодевался после обследования, она вошла в палату, заперла дверь, прислонившись к ней спиной. Дальше по вполне заезженному сценарию, через который Петр проходил не раз. Что-то сказала, подошла к нему, он опустил руку ей на плечо. Она же опустилась на колени, достала из его штанов член и сделала неплохой минет. Почему он её запомнил в череде безликих женских лиц за последний год? Нина безболезненно делала капельницы. А это дорогого стоит! К нему она едва ли не подбежала, вызвав недоумение. Игнорируя приветливую улыбку медсестры, он смотрел вслед уходящей Ольги. Тогда-то она и обернулась. С широко распахнутыми глазами, где застыла тревога и страх. По-прежнему дезориентированная, перепачканная грязью и кровью, она нашла взглядом Громова. Петр разное повидал на своем веку. От женщин в том числе. Его семейная жизнь тоже не всегда шла, как по маслу. Девушки любили его. Проклинали. Ненавидели. Пытались манипулировать. Всё, как у всех. Смотрели на него по-разному. Ему, по большому счету, было всё равно. Ольгин взгляд зацепил. Настороженность и ещё что-то, что он не смог рассмотреть, застыли в глазах блондиночки. До девочки окончательно дошло, что произошло на трассе. Кто виновник того, что она и ее дочка сейчас находятся в больнице. — Может, кофе? Петр обернулся на голос. Рядом стояла незнакомая медсестричка. Ещё одна… — Я знаю, где стоит автомат. — Я могу… — Не надо.