– Огонек, тебе полегчало? – отхлебнув кофе, спросила Нелли. – Мне здесь не нравится, – буркнул он, – давайте быстрей поедим и поедем дальше. – Поедим и поедем. – И не будем нигде задерживаться. – Не будем. Ты чувствуешь что-нибудь? – Я чувствую страх. Все четверо замерли, глядя в окно на стоявшую у порога сырую осеннюю ночь. Кот прислушался к своим ощущениям, осмотрелся в Сумраке… ничего. Словно пытаться разглядеть что-нибудь в темной комнате без окон. На парковке преданно поблескивал рыжими подфарниками «Фьюжн». Пенсионеры в дальнем конце зала заказали еще пива; в телевизоре судья назначил штрафной и принялся выравнивать «стенку» из футболистов. – В Крыму тебе станет легче? – спросил Матвей. – Не знаю, пап. Вы хотели, чтобы я стал Иным? Я стал им. Простите, если разочаровал. – Но мы не хотели… – Знаю. Вы всегда боялись, что я буду какой-то не такой. – Втяни колючки, сын, – остановила Нелли, – мы все равно любим тебя, каким бы ты ни был. Даже стань ты Высшим вампиром – все равно остался бы для нас нашим Огоньком. Мальчик вздохнул и как будто очнулся от напряженного размышления; он быстро потерся щекой о плечо матери. Она осторожно погладила его по голове: такой жест был верхом ласки, что сын себе позволял в последний год. Кажется, это называется сепарация. Как же быстро растут дети. Давно ли Ярик сидел у нее на коленях, беспечно болтая ногами? Официантка долго не возвращалась. Наконец вместо нее появилась другая, она принялась протирать столы, поглядывая в телевизор. – Не быстро же тут обслуживают, – прошептала Нелли. – Я сейчас с голоду умру! – проинформировала Лина. Кто-то забил гол, и пенсионеры в дальнем углу разочарованно загудели. Огонек невозмутимо листал книгу на планшете. – Что читаешь? – спросил отец. – Стругацкие. «Волны гасят ветер». – Фантастика? – Угу… Знаешь, иногда я думаю – было бы здорово, если б все колдовство и Сумрак оказались просто выдумкой. Фантастической историей. Как спокойно мы жили бы без всего этого. – Большинство так и живут, ничего не зная. – Счастливые люди. – Их мир ограничен и сер, а жизнь коротка. – Смотрел «Матрицу», пап? «Неведенье есть благословение». – Ну почему ты такой ворчун и скептик, Огонек? – Я хочу быть обычным ребенком, разве это много? – Ты и есть обычный ребенок. С необычными способностями. – За обычными детьми не гоняются головорезы. – Иногда гоняются. Например, за детьми миллионеров, чтобы потребовать выкуп. Официантка принесла тарелки с драниками, расставила их на столе, в середину стола водрузила кувшин морса. – Приятного аппетита, – сказала она: тонкая блондинка в небрежно повязанном чистом переднике. Передник был ей не по размеру, слишком большой. «Заказ принимала другая официантка, – вспомнил Матвей. – Это, возможно, ничего и не значит, но…» – Простите, а где та девушка? – Анжела? Ее смена кончилась. Лина хотела наброситься на еду, но Нелли поймала ее за руку: подожди. Официантка неловко повернулась, и морс из стакана выплеснулся на рукав куртки Огонька. – Ох, я такая неловкая, – девушка присела на корточки, схватила салфетку, – секунду, я все вытру. – Не надо, – остановила Нелли, – мы сами. Идите. – Я только приложу салфетку. Повинуясь безотчетному порыву, Кот достал мобильник Валентины, нашел единственный номер в записной книжке – и нажал вызов. – Девушка, не нужно, – в голосе Нелли появились стальные нотки. – Хозяин накажет, если узнает, что я не вытерла. – Девушка взяла Огонька за рукав. – Нелли, не дай ей… – Матвей не успел договорить. Сумрак словно взорвался. Тело официантки неуловимо расплылось, закрутилось цветастым вихрем, превращаясь в подобие воронки, – и вдруг втянуло в себя остолбеневшего от удивления Огонька. Миловидное личико блондинки исчезло – и в краткий миг Нелли успела увидеть знакомые узкие глаза и черные волосы юной Темной колдуньи, которую она пощадила на Ладожском вокзале. Девчонка усмехнулась и подмигнула ей. В следующее мгновение лицо ее стерло вихрем – и воронка рухнула в Сумрак. Но раньше произошло две вещи: во-первых, дверь кафе распахнулась, и на пороге показались несколько Темных. Во-вторых, Матвей, словно в прорубь, нырнул через стол в Сумрак – за тающим следом воронки. Мобильник он бросил на стол. Валентина поймет, что случилась беда, – и найдет их. Если успеет. – Дневной Дозор! – прогремел голос – Никому не двигаться! Взмах ресниц – и Темные уже заполнили кафе. Лина испуганно пискнула, стакан морса выскользнул из ее пальцев и вдребезги разбился об пол. * * * Москва-Сити, 52-й этаж башни «Эволюция», Московское бюро Инквизиции 23 сентября 2015, 22:16 – Напрасно ты так строг к Вале, Артем, – вздохнул Кролевский, – она стремится сделать карьеру в Дозоре. В этом нет ничего предосудительного. Хочешь коньяку? Он достал из стола бутылку и стаканы. Локшин покачал головой: – Я не делаю разницы между ней и Тайпаном. – Но зачем этот холод? Они же оба когда-то были твоими товарищами. Кролевский зажег сигару, сел в кресло, подслеповато сощурив глаза под густыми бровями, словно старый пес у камина. Он явно был не прочь почесать языком. Артем стоял у окна, глядя на ночной город внизу. Он чувствовал неизъяснимое нервное напряжение, словно где-то внутри звенела туго натянутая струна. С самого начала в этой истории что-то пошло не так, и с каждым днем дела портились. – Мне не нужна дружба с Иными, – сказал он, сложив на груди руки, – мне нужен контроль над ними. – Добрые отношения с дозорными полезней для нашего дела, – возразил Натан Иванович. – Добро в нашем мире наказуемо. Впрочем, зло не счастливей добра. Мой выбор – нейтралитет. – А мне иногда кажется, – старик сделал глоток коньяка, – что ты неравнодушен к Вале. Силуэт Артема на фоне ночного города замер. – Да и что с того, – продолжал Кролевский, – кто я такой, чтобы запрещать вам чувства. Из чувства к женщине рождаются только лучшие порывы, испортить их можно лишь гнусностью характера. Это же не о тебе? Если любишь – действуй. Можешь даже покинуть Инквизицию, если работа мешает чувствам. Слова не скажу, клянусь. Валя – восхитительная девушка. – Ошибаетесь, Натан Иванович. Я презираю сантименты. – За дурака-то меня не держи, – улыбнулся глава Московского бюро, – я все вижу – ты влюблен, и ты пристрастен.