Меня окатило пьянящей волной. Я задвигалась быстрее, закричала, почти теряя сознание от сладости и восторга, но в последнем порыве прижав Дитера к себе. И сквозь туманную пелену чувствовала, как он пульсирует внутри меня, сотрясаясь и отдавая семя. И это было не сравнимо ни с чем, что я чувствовала ранее. Мне этого так не хватало… Ночь тянулась патокой, в окне добродушно улыбалась луна, облетали лепестки цветов, а мои тревоги и печали облетали с души. Мы пили эту ночь без остатка, становясь одним целым, потом я уснула на плече Дитера. Мой сон был спокоен и глубок. Только под утро явился тревожный образ Оракула. Она бормотала под нос непонятные заклинания и сухими пальцами перебирала узелки. – Черное Зеркало, – едва разобрала я. – Черное Зеркало… Узелки шелестели и терлись друг о друга, как панцири жуков. Я неохотно открыла глаза. Меня немного мутило, робкие солнечные лучи проникали сквозь тонкие шторы. Дитера рядом не было. Поднявшись рывком на подушках, подтянула одеяло к подбородку и осторожно позвала: – Дитер? Никто не отозвался. Тишина пугала, сердце сдавливало тревогой. – Дитер? – повторила я. Дверь распахнулась, и на пороге появился мой муж: растрепанный и радостный. Он держал поднос с двумя чашками чая и ароматными булочками. Закрыв дверь ногой, Дитер бодро произнес: – С добрым утром, моя майская роза! Тревога сразу же испарилась, и я с облегчением рассмеялась, откинувшись на подушки. – Дурачок! – пожурила его. – Испугал! – Да, утром я бываю страшнее, чем на войне. – Дитер задумчиво поскреб щетинистый подбородок, поставил поднос на столик и, наклонившись, поцеловал меня в губы. – Мм, ты так сладка! – сказал он, проведя рукой по моему животу. – А тебе все мало! – Я бросила в него маленькой подушкой. – Драконьи аппетиты, – усмехнулся генерал и передал мне чашку. – Осторожно, не обожгись. – Спасибо, любимый, – счастливо проговорила я и отпила свежий зеленый чай, который умели заваривать только в Альтаре. – Как тебе спалось, моя роза? – заботливо спросил Дитер, тоже прихлебывая чай. После короткой заминки я призналась начистоту: – Под утро мне приснился неприятный сон… – Надеюсь, не обо мне, милая? – Об Оракуле… – Я наморщила лоб, вспоминая ее имя. – Тысячеглазая О Мин-Чжу. Так, кажется, ее называют. – Да, ты правильно запомнила. – Дитер продолжал улыбаться, но между бровями уже наметилась взволнованная складка. – Она что-то говорила? – Перебирала узелки… и повторяла: «Черное Зеркало…» Складка обозначилась резче, Дитер отставил кружку и внимательно поглядел в мое лицо. В зрачках блеснул золотой огонек. – Черное Зеркало, значит, – повторил он и задумался. – Ты помнишь легенду о нем? Кивнув так, что рыжие волосы завесили лицо, я откинула их легким движением. – Да. Зеркало Небесного Дракона, которое он нес в подарок своей Розе, но уронил, и оно разлетелось на осколки. Так появилось великое множество вселенных, и раз в тысячу лет в Черном Зеркале открывается портал, через который к нам могут явиться духи из других миров. – Подумала и добавила: – Наверное, так я и попала в Фессалию. – Наверное. Пути Небесного Дракона неисповедимы. Но что означают ее слова про Черное Зеркало? Какое-то предостережение? – Не знаю, – поежилась я. Сказать или нет про человека с каменным сердцем? А не примет ли Дитер это на свой счет? После того как тебя с детства называют бездушным чудовищем, после стольких лет унижений и ненависти – услышать подобное из уст собственной жены будет ударом… Нет-нет! Лучше скрою до поры до времени, к тому же предсказания всегда очень туманны. – Жаль, что мы так и не встретили Оракула во дворце, – сказал Дитер, взял мою руку и поцеловал ладонь. – Но ты так надеялась на это, вот и снится всякое. Я сжала его пальцы и как можно мягче произнесла: – Любимый, но ведь я встретила ее… – Как? – Дитер выпрямился, еще не отпуская мою руку и не в силах поверить в то, что я сказала. – Я. Встретила. Оракула, – ответила ему, глядя прямо в глаза. Дитер отпустил мою руку и ласково погладил по плечу: – Успокойся, любимая. Это был сон, всего лишь сон. Вот, выпей чаю, тебе сразу станет легче. – Ты слышишь, о чем я говорю? – повысила я голос, отводя протянутую чашку. – Мне не приснилось это! Я встретила Оракула в императорском саду, пока ты совещался в зале Воинской Славы. – Нет, этого не могло случиться, – качнул головой Дитер. Что-то в его голосе заставило меня вздрогнуть и испуганным шепотом спросить: – Но почему?! – Потому что Оракул не приехала на совет, моя пичужка, – пояснил муж. Я застыла, недоверчиво глядя на него. Рядом будто снова кто-то засмеялся, потом вспомнились слова капитана: «Но здесь никого нет». Так то был сон или не сон?! – Гонец принес его императорскому величеству извинения, – продолжил Дитер. – Тысячеглазая О Мин-Чжу слишком стара и слаба, чтобы преодолевать такие расстояния. Она теперь навечно привязана к монастырю на горном плато Ленг, и если мы захотим, то можем сами навестить ее. – Но кого же я встретила тогда?! – воскликнула я и выдернула руку из-под одеяла. – Я видела ее! Оракул слепая, зато у нее татуировки в виде глаз по всему лицу! А это?! – потрясла браслетом. – Это ты как объяснишь? Точно такие узелки Оракул плела и во сне! Дитер осторожно взял мое запястье и принялся поворачивать туда-сюда, однако не дотрагиваясь до узелков. – Она сказала про Черное Зеркало, – я захлебывалась эмоциями, – и что у нас будет ребенок! С волосами как у тебя, Дитер, и с глазами как у меня! И что бояться проклятия не надо, потому как малютка положит конец войне… На этой фразе муж нахмурился еще больше и сжал губы. – И она дала тебе этот браслет? – Да-да! – закивала я. – Ты знаешь, что это? Она перебирала их, как четки. – Это старинный вид пророчества на узелках. Используется и в качестве заговора. Она сплела их при тебе? Я снова энергично закивала. – И сказала, что у нас будет ребенок? – Будет, Дитер! – радостно подтвердила я и прижала ладонь к груди. – Разве не чудесно? – Чудесно, – улыбнулся Дитер, но как-то бесцветно, и я забеспокоилась: – Ты не рад? Дитер наклонился и поцеловал в щеку: – Ты же знаешь, птичка. Я хочу наследника не меньше тебя. Но сейчас не самое лучшее время. Я должен сказать кое-что и тебе… То, о чем мы говорили в зале Воинской Славы. То, что решили… Мое сердце замерло. – Что вы решили? – едва слышно спросила я. – Положение крайне серьезное, Мэрион. – Генерал выпрямился. – Кентария стянула свои войска к границе с Фессалией. Еще не объявляет войну, но приграничье жалуется, что на их земли совершаются набеги, посевы жгут, скот убивают, по домам ходят мародеры. В Южном море стоят кентарийские корабли. Фессалия просит Альтар выступить союзником в вопросе урегулирования конфликта. И Альтар согласен, потому что Кентария – наш общий враг. Я ощутила, как внутри меня все переворачивается от страха. Война! Какое жуткое слово. Она проходит катком по людским судьбам и не щадит ни детей, ни стариков. – Я так и знала, – прошептала, кусая губы от подкатывающих слез. – Так и знала, что они завербуют тебя… – Меня невозможно завербовать, пичужка, – усмехнулся Дитер. – Есть такая профессия – родину защищать. Я рожден для войны, и вся моя жизнь была войной… правда, пока не появилась ты. Теперь мне есть что терять. – Так уйдем! – взмолилась я. – Поедем еще дальше, на плато Ленг, в пустынные земли. Куда угодно! Уедем, Дитер! – И бросим людей на произвол судьбы? – Он крепко сжал мои ладони, и я тоже сжалась, видя, как в глубине его глаз закручиваются золотые вихри. – Я никогда не был ни трусом, ни дезертиром! – пылко продолжал Дитер, и каждое слово падало вниз, как камень, тянуло нас обоих на дно. – Я люблю тебя больше жизни. Но и Фессалию люблю тоже. Ее заливные луга, ее горные кряжи, свое родовое поместье, своих скакунов и виверн. Я не могу допустить, чтобы разорили мой дом, чтобы сожгли портрет моей матери. Чтобы моих соотечественников растерзали кентарийские псы! Я должен предотвратить это все. Ради моей родины! Ради будущего! Ради нашего ребенка…