– Простите, капитан Фа, – твердо ответила я, – но сейчас не до субординации. – Без обид, Мар-Тин! – весело усмехнулся капитан Фа. – Ты брат генерала, ты общался с правителем, у тебя, в конце концов, магическая сила. – Значит, договорились. – Я поднялась с постамента. – Береги себя, – напутствовал капитан Фа. Поднял руку, точно хотел дотронуться до меня. Подержал на весу, потом опустил. Я кивнула: – Вы тоже. Повернулась и пошла по коридору. Ченг и капитан скрылись в другом. Идти одной оказалось страшновато. Оружия у меня не было, только магия и духи-помощники. Справлюсь ли я? «Обязательно, госпожа», – отозвался Умник на мои мысли. Он материализовался прямо из стены справа и поплыл над полом. – Что? – спросила я, нахмурившись. – Он вас любит, – мягко ответил Умник. – Кто? Дитер? – Дитер, само собой. Но я сейчас про капитана Фа. Мои щеки вспыхнули румянцем, я обеими руками пригладила волосы и вздохнула: – Знаю… Что мне делать, Умник? – Жизнь все расставит по местам, – уклончиво ответил дракон и указал кончиком хвоста: – Нам сюда, госпожа. Мы миновали анфиладу, пройдя под выбеленными сводами, здесь не было ни души, и шаги мои отдавались эхом от каменных стен. Если бы не уверения Умника, я бы никогда не подумала, что здесь живет женщина: все тот же темный камень, все та же аскетическая обстановка, что и в тронном зале. Посреди комнаты кровать под балдахином, возле стены – платяной шкаф и единственное окно, забранное ажурной решеткой. Где трюмо с зеркалами? Где хрустальные люстры? Где разноцветные пуфики, статуэтки, цветы? Даже вместо теплого запаха духов тут витал сухой и сладковатый запах тления. Не королевская спальня – могильный склеп. – Как думаешь, Умник, где королева хранит артефакт? – вслух рассуждала я. – Тут должна быть или шкатулка, или потайная дверца. – Может, в стенах? – предположил дракон. – Либо в шкафу. Вы проверьте второе. А я первое. Он снова растаял в воздухе, а я подошла к кровати, провела ладонью по шелковому покрывалу: ледяное, словно в комнате долгое время не топили камин. Здесь было холодно, но довольно сухо. Створки шкафа открылись легко, но снова, к моему изумлению, внутри не висело никаких платьев, только бесформенные накидки и ткани, да внизу – пара простеньких туфель. Ни драгоценностей, ни роскоши. Чего ты добилась, Анна Луиза? Желала стать властелином нескольких стран, а прозябаешь в нищете, как монашка. – В стенах ничего нет, – доложил Умник, являясь за моим плечом. – Ни ходов, ни тайников. – Странно, – рассеянно произнесла я, вспоминая, как во дворце фессалийского короля нашла тайник за королевским портретом. Поворошила ткани, ощупала дверцы, потом залезла в шкаф, чтобы исследовать заднюю стенку. И тут услышала шаги и знакомый скрип колес. «Прячьтесь, госпожа!» – предупреждающе шепнул Умник, но я уже и так поняла, что скоро в покоях появится их хозяйка. Что же делать?! Я прижалась к дальней стенке и закрыла створки, оставив только узкую щель, сквозь которую была видна часть кровати и входная дверь. Умник рассыпался белыми искрами и уселся на моем плече полупрозрачной уменьшенной копией себя. Я ждала. Сердце колотилось все сильнее, пощипывали пальцы, собирая магическую силу. Если Анна Луиза обнаружит меня и попытается позвать стражу, я ударю ее молниями. Только бы суметь! Но еще лучше дождаться, пока она уснет. Быть может, перстень она держит при себе? Скорее всего так. Хлопнула дверь. Скрип стал отчетливее, на стенах зажглись ночники, озарив комнату желтушным светом. – Прикрути лампы! – послышался скрипящий голос Анны Луизы, говорила она по-кентарийски. – Не видишь, глаза режет? Дробные шаги, шорох, и свет стал приглушеннее. – Так-то лучше. Теперь помоги… Снова шорох, кряхтенье, скрежет и сухое пощелкивание. Забыв дышать, я припала к щелке и ждала. Вот комнату пересекла горбатая тень: Анну Луизу вел под руки молодой и крепкий слуга. Даже в таком плачевном состоянии коронованная развратница окружала себя красавцами! Мне стало противно, и я зажала ладонью рот, чтобы не выдать своего присутствия. Кровать под грузным телом королевы скрипнула и прогнулась, с головы слетел капюшон, и я увидела обезображенное лицо Анны Луизы так близко, что мне пришлось зажмуриться, чтобы справиться с отвращением. «Каменная горгулья», – вот что приходило на ум. – Забери маску, – велела тем временем королева. – И помоги лечь. Осторожнее, болван! Сломаешь мне ноги – возьму твои! Она засмеялась шелестящим смехом, закашлялась, и я видела, как с ее губ слетают облачка пыли. Слуга аккуратно уложил свою повелительницу, принял из ее рук маску и подал стакан воды. Анна Луиза сделала несколько глотков, держа стакан одной рукой. Вторую она прижимала к груди, если, конечно, это бесформенное серое нечто можно назвать рукой. Я вспомнила, как ломались каменные пальцы, когда взгляд василиска полоснул по королеве, и сглотнула. – Подушки повыше, – командовала Анна Луиза. – И дай мне книгу. Не видишь, дурак? На столике лежит. А сам убирайся. – Может, желаете массаж? – подал голос слуга. – Не сегодня, я слишком устала для этого. К тому же, – она хихикнула, – для массажа у меня есть фессалийский монстр. А он тебе не чета! Вот как! Я вспыхнула от злости. Заставляет делать Дитера массаж? Какая наглость! Какое вопиющее бесстыдство! Грязная старая ведьма с окаменевшим лицом, ты ответишь за все! Хотелось высказать все это вслух. Но я молчала и смотрела во все глаза. Слуга поклонился и удалился, оставив каталку у входа. Анна Луиза взяла книгу и какое-то время лежала, держа открытые страницы напротив того, что осталось от ее лица. Грудь тяжело поднималась, дыхание вырывалось с хрипом, и каменная крошка сыпалась на покрывало. Наконец Анна Луиза отложила книгу. Ее губы растянулись в усмешке – ничего более мерзкого я не видела в своей жизни! – Три, четыре, пять, я иду искать, – медленно проговорила она. – Выходи, ящерка. Довольно игр, я нашла тебя, чертовка. Она повернулась в мою сторону и, вытянув палец, указала прямо на шкаф. Я замерла, словно еще на что-то надеялась. Сердце выскакивало из груди, и мне казалось, что если сидеть тихо-тихо, то стану невидимой, а все чудовища обойдут стороной. Но это было возможно только в детстве, а я давно уже не ребенок, и дворцовые интриги – не детская игра. – Выходи добровольно! – прикрикнула Анна Луиза, приподнимаясь на подушках. – И ты, и твоя мерзкая ящерица! И поживее, пока я не позвала черных всадников и они не выволокли вас обоих! Я возмущенно закусила губу, но все-таки приоткрыла дверцы шкафчика и выбралась на свободу – неуклюже, молча и пристыженно. Здоровый глаз королевы заблестел. Она окинула меня знакомым взглядом, каким окидывают знатные элегантные дамы безвкусно вырядившихся простушек, уголок рта насмешливо пополз вверх. – Очаровательно, – протянуло это чудовище. – Время идет, а люди не меняются. Ты все так же любишь рыться в чужих вещах и подслушивать, маленькая свинка. Я запыхтела, порываясь ответить, но перед лицом всплыл полупрозрачный дракон и зажал мне рот хвостом. – Держите удар, госпожа! – тихонько взмолился он. – Не нужно пороть горячку! – А ты умен, – похвалила Анна Луиза. – Знаешь, что лучше не спорить с тем, кто заведомо тебя сильнее. – Легко быть сильной под защитой неубиваемых монстров, – угрюмо проговорила я. – Или, как вариант, чужого мужа. – Кому муж, а кому давний друг сердца, – все тем же невыносимо елейным голосом ответила Анна Луиза. – Которого вы зачаровали, обманом и ложью заставив служить себе! – А разве ты, маленькая свинка, не сделала того же? – хихикнула королева. – Зачаровала своей чистотой, которую я назвала бы неопытностью. Наивностью, которую я бы назвала глупостью. Ты привязала Дитера, как хозяин привязывает собаку к конуре, время от времени бросая ему сахарную косточку. Но Дитер – матерый пес, рано или поздно он поймет, что старые хозяева куда лучше новых. – Дитер – не пес! – огрызнулась я. Внутри меня все дрожало от гнева, в ладонях скапливалось электричество. – Он василиск, – фыркнула Анна Луиза. – А это куда хуже. Он – воин, созданный ради войны. Его жизнь – битва, и мир не для него. – Вы ошибаетесь! – возразила я. – Да неужели? – Мерзкая ухмылка снова исказила губы королевы. – Не потому ли ты переоделась мужчиной и поехала за ним на войну? Дай-ка угадаю… услышав об опасности, грозящей стране, его сиятельство не пожелал оставаться в семейном гнездышке. Ты, конечно, была против, и Дитер, конечно, согласился с молодой женой. Но наутро ты не обнаружила его в супружеской постели, только записку: «Прости, любимая. Уехал на войну». А может, и записки не оставил… Я задыхалась, слушая ее слова. Они били точно в цель, и от этого становилось еще больнее. – Оставил, – с трудом выдавила я. Анна Луиза запрокинула лицо и расхохоталась. С подбородка посыпалась серая пыль, покрыв тонким слоем шелковое покрывало. – Боже, Дитер неисправим! – утирая слезы, сказала королева. – Вот видишь, дитя, я знаю василиска куда лучше тебя. И даю ему то, чего просит его душа. И моя, разумеется. Теперь он слушается меня, захочу – будет целовать землю под моими ногами или… – она недвусмысленно приподняла бровь, – или что-то еще.