Голубое платье мелькнуло за поворотом, хлопнула дверь — сестра скрылась в своих покоях. Когда я подбежала к двери, услышала лишь лязганье засова. — Мика, — позвала я и хлопнула ладонью по двери. Тяжелый дуб поглотил удар. — Мика, да открой же, я все объясню! — Убирайся! Из-за двери раздались сдавленные рыдания. — Микаэла, пожалуйста, открой! Я ни в чем не виновата! — Чудовище! — раздался вопль из-за двери. — Правильно про тебя говорят — ты чудовище! Когда он уже заберет тебя! — Мика, о ком, о чем ты говоришь? В ответ раздался только надрывный плач. — Микаэла, поверь, я не виновата! А граф… просто сильно пьян! Он сам не понимал, что говорит! Говорил, что папа отдал меня какому-то зверю и что он заберет меня, а потом набросился и поцеловал! Он просто напился, Мика! Микаэла! Мика не отвечала, я слышала только, как она всхлипывает, все реже и реже. Постучав еще раз, я развернулась спиной и, оперевшись о дверь, сползла, уселась прямо на пол. — Мика, ты тоже сказала, что кто-то должен забрать меня? Значит, Оуэн был прав? Это правда про завещание отца? Я не верю, что меня отдали. Микаэла, скажи, что это неправда, что ты не ненавидишь меня? Тишина. Если бы только Оуэн сказал это, я бы списала все на пьяный бред, мало ли что привиделось этому подлецу… Впрочем, опьянел он не в одну секунду, вполне возможно, что до этого задурил голову моей сестре. Я нахмурилась, вспоминая тяжелое время, обрушившееся на Ньюэйгрин, когда папы не стало. Кажется, мама ничего не говорила о том, что отец оставил завещание… И тем более не говорила о том, что меня отдали замуж. Родовой брак… На родовой брак не требуется даже согласия его величества, зато никто и ничто не сможет его разрушить. Отец никогда не поступил бы так со мной. Нет! Не верю! Да и Виталина ничего такого не говорила. А она разбирала старые бумаги… Неплохо бы и мне убедиться, что все это плод больной фантазии Рьвьера! Я встала и решительно направилась в кабинет отца, за библиотекой. Просто здорово, что все заняты внизу. Если правда, что отец оставил завещание, где ему быть, как не в тайном кабинете? Если я переворошу старые бумаги, может, найду что-то… об отце? Если попытаться достать с верхней полки тяжелый том в кожаном переплете, с надписью: «Мосхе Минтень. „Опыты“», нижний ярус отъедет в сторону, и окажешься в папином кабинете. Там, отгороженному ото всех и вся не только толстыми стенами библиотеки, но и стеллажами с книгами, ему спокойно работалось… Я подвинула стремянку, взобралась на самый верх и решительно потянула на себя кожаный корешок. Заскрипело, заскрежетало, и внизу образовался проход. Прежде чем зайти в кабинет, я сложила стремянку и оттащила ее туда, где она стояла. Изнутри кабинет закрывается и открывается легче. Отгородившись стеллажом с книгами, я подула на спящего мотылька, и тот дал ровный желтоватый свет, освещая небольшой кабинет с высоким потолком. Когда я была тут в последний раз, книги, бумаги, рукописи, свитки были в идеальном порядке. Сейчас же ощущение, словно тут домовые воевали. Стоило мне подойти к черному, покрытому неровным слоем пыли и усыпанному бумагами столу, как из-за стеллажа раздался звук открываемой двери. Я взволнованно махнула на мотылька, приглушая свет. Перегородка тонкая, слышно каждый звук. В библиотеку вошли двое. Раздалось сопение и шмыганье носом, как мне показалось, обиженное. Стоило двери закрыться, как вошедшие продолжили начатый разговор. — Ты с ума сошел! Она никогда не станет твоей женой, племянник, — недовольно, чеканя каждое слово, произнес голос моего зятя, герцога Эберлея. В ответ раздалось сопение. Спустя секунд десять Рьвьер заговорил. Голос его уже не казался пьяным, но дрожал и был немного визгливым — видимо, Рьвьер выпил настой горькой йыни. Я видела, Пепа им однажды спасла пьяного конюха от хозяйского гнева. Тот тоже мигом протрезвел, но голос очень похоже дрожал. — Потому что обещана Зверю, дядя? Вы ведь уничтожили документ. Тяжелый вздох. — Она не достанется ни тебе, ни кому-либо другому. — Чтобы денежки оставались в твоих руках, да? — Да пойми же, болван! — рассердился Эберлей. — Я, как никто, хочу видеть тебя своим зятем! — И в чем же дело? — С самого начала ты должен был обхаживать Микаэлу. Что сейчас-то не так? — спросил Эберлей устало. Раздался стук, словно затопали, застучали каблуками о паркет. — Ага, хочешь сбагрить меня в захолустье, а сам жить припеваючи на денежки Лирей? Думаешь, я не понял твоего замысла? — Ты болван, племянник. Я бы на твоем месте не злил Микаэлу. Почему ее не видно внизу? Что у вас произошло? — Да пустяки, дядя, — промямлил Рьвьер. — Она просто увидела, как мы с Лирей целовались. При этих словах меня замутило, я приложила ладонь ко рту. — Что?! Болван! Ты всем нам желаешь смерти! — Ты так боишься зверя, дядя? — спросил Рьвьер и издевательски захихикал. — Но вы ведь уничтожили документ? — Ты придурок! И при чем тут Зверь? К тому же… Там был только один экземпляр. — А второй?.. У него? — Ты действительно целовался с Лирей?! — Ну, скорее я попытался ее поцеловать… — А она? — Убежала. Дикая кошка, всю щеку расцарапала! Побежала за своей сестрой. — За Микаэлой? — А то за кем же? — Сейчас же иди и мирись с Микой! Скажи, я не знаю, наври что-нибудь! Что это Лирей тебя соблазнила. Мол, не хочет больше сидеть в башне или просто решила отомстить, мне плевать! Плевать, что ты наврешь Микаэле, главное, чтобы она поверила! Или о нашем плане и деньгах Альбето можешь забыть, ясно? — Ясно… Дверь в библиотеку распахнулась, ойкнув голосом Рьвьера. — Прошу прощения, граф, — раздался голос Андре. — Герцог, вот вы где! Видимо, Рьвьер, не прощаясь, вышел. Его шаги стихли. Затем мой зять заговорил. — Вы снова искали разговора со мной, де Шеврез? — прозвучал голос герцога. — И вы прекрасно знаете зачем, — ответил ему голос Андре. — Знаю, — скучающе ответил мой зять. — Как и вы знаете позицию насчет вашего предложения. — Послушайте, мне известно, что вам нужны лишь ее деньги. Я готов оставить их вам. — А что нужно вам? Должно быть, то же, что и Церкви? Не только деньги, но и земли. Полно, о вашей набожности легенды ходят. Точнее, о вашей преданности Церкви. Тем более ваша просьба кажется непонятной. — Это не просьба. И если угодно так называть мое предложение, то просьба будет озвучена его величеству. — Что-то я сомневаюсь. Ни мне, как законному опекуну, ни святой Церкви невыгодно ее замужество. Поэтому мисс не покинет Ньюэйгрин. А вас, как никакого, даже родственного отношения не имеющего, я прошу завтра покинуть замок. Я закусила палец, чтобы не закричать. Если уедет Андре, что будет со мной? — Всего хорошего, герцог, — ледяным тоном отчеканил Андре и добавил: — Мы еще не закончили. — Угу, — прозвучало в ответ, а потом раздался звук зевка. Подождав, пока Андре уйдет подальше, герцог Эберлей также покинул библиотеку. Я торопливо хлопнула в ладоши, вновь зажигая мотылька, и принялась ворошить деревянный резной ящик. Все важные бумаги папа хранил здесь.