* * * После обеда небо потемнело, и я злорадно потерла ладони. Даже святая Иулия показалась чуть ли не подругой. Сейчас как ливанет, и долго сестрицы на охоте не продержатся, а значит и мне недолго сидеть взаперти. Небо сегодня явно на моей стороне. Задорно подмигнув парочкой молний, ударило громовыми раскатами, обрушивая на землю упругие ледяные потоки. Капли бойко застучали сразу по трем подоконникам. Я вскочила, побежала захлопывать ставни, а когда вернулась на место, увидела, как к воротам замка приближаются охотники. Перья на шляпах сестер обвисли, вместо флагов на шестах болтаются унылые тряпки. Хоть с такой высоты лиц не видно, отлично представляю сморщенный покрасневший нос и вытянутые в линию губы на лице Виталины. Подождав полчаса, я дернула шнурок у двери и, когда колокольчик отзвонил, крикнула: — Эй, как тебя, Нэн! Камеристка появилась практически мгновенно, точно караулила под дверью. Присев в книксене, спросила: — Что угодно мисс? — Передай Виталине, что хочу видеть ее. Нет, не так. Передай, что нам нужно поговорить. — Но… — Быстро. Нэн исчезла в люке, недоуменно вращая глазами, а я стряхнула дождевые капли со страниц книги, как раз с фрагмента, где святая Иулия наставляет сестер Кикилии Непорочной, и принялась ждать. Посланница вскоре вернулась и попросила следовать за ней. И я последовала, хоть ноги то становились ватными, то грозили пуститься вприпрыжку. Я не видела своего замка слишком долго. Покои Виталины оказались заново отделанными голубыми незабудками, под потолком порхали новые осветительные мотыльки. В воздухе витает аромат фиалок и ванили. Сестра, раскрасневшаяся после купальни, восседает перед зеркалом, за ее спиной две девушки расчесывают тяжелые косы. С моим появлением Виталина не обернулась, хотя в зеркале отлично видно, как я вошла. Микаэла, конечно, тут же обернулась в мою сторону. Ее лицо тронула робкая улыбка. Мои сестры совсем не похожи на меня, точнее, я на них не похожа. Обе высокие, темноволосые, с прямыми, точно жердь проглотили, спинами и нежно-оливковой кожей. Моя кожа не выносит солнца, а волосы огненные, кажется, поднеси свечку — вспыхнет. У сестер — красиво вылепленные, объемные скулы и квадратные подбородки с ямочками, длинные носы с горбинками, мои же скулы острые, подбородок узкий, а нос маленький, задорно торчит вверх. Сестры очень похожи на маминого первого мужа, графа Эрсийского, от мамы в них мало, разве что светло-голубые глаза, что в сочетании с темными волосами и смуглой кожей смотрится восхитительно. Я же унаследовала мамины рыжие волосы и белую кожу, чего Виталина не может мне простить уже шестнадцать лет. Вот и сейчас длинный, с горбинкой, нос Виталины сморщился, точно она увидела гусеницу, а Микаэла, одарив меня улыбкой, тут же обернулась к старшей сестре — не заметила ли Виталина, что мне оказано больше чести, чем заслуживаю? — Входи, Эя, — надменно сказала Виталина, хотя я и так уже вошла. Нэн присела в глубоком книксене и, следуя взмаху руки Виталины, покинула покои. — Подойди, сестра, — позвала Виталина, и я приблизилась к огромному круглому зеркалу в кованой раме. Теперь оно отражает не только Виталину и испуганные лица горничных, но и меня. Виталина скривилась, и я поняла почему: непослушный рыжий локон выбился из строгой, зализанной назад прически и упал на мышастого цвета плечо. — Рада видеть тебя, сестра, — сказала Виталина, попытавшись улыбнуться. — Это взаимно, Виталина, — ответила я, не утруждая себя улыбкой. — Привет, Микаэла. — Привет! Микаэла сверкнула полоской зубов, из-за чего старшая окатила ее ледяным взглядом, и глаза Микаэлы тотчас потухли, словно в осветительных мотыльках иссякла магия. — Нэн сказала, ты хочешь поговорить со мной? — спросила Виталина и взвизгнула: — Ай! Косорукая! Горничная, что осторожно наматывала темный локон на нагретые нефритовые щипцы, ойкнула, побледнела, забормотала извинения. Я подождала, пока сестра прекратит распекать девушку и снова воцарится тишина. — Я хотела сказать, — сказала я и запнулась, но лишь на миг, тут же продолжив: — Я хотела сказать, что сожалею о наших разногласиях и хотела бы, чтобы все недопонимания остались в прошлом. — Вот как? Брови Виталины поползли вверх, а красиво очерченный рот изогнулся в победной усмешке. — Я думала, ты пришла поговорить о Миле. — А что с Милой? — спросила я невозмутимо. — О том, что она наказана. Я дернула уголком рта и пожала плечами. — Тебе виднее, как распоряжаться прислугой, — ответила я. — Что ж, — сказала Виталина и окинула меня пристальным взглядом. — Если ты действительно все осознала, сидеть и думать над своим поведением больше не имеет смысла. Можешь занять место моей фрейлины. Будешь помогать укладывать мне волосы и следить за платьем. Эти дурехи ни на что не способны, — посетовала Виталина и виновато улыбнулась, как бы приглашая меня присоединиться к ее горю по поводу нерадивости горничных. Я же открыла и закрыла рот, хлопая глазами. Это что, предложение сделать меня старшей прислугой? Кажется, моя дорогая сестра перечитала сказок. Я несколько раз вдохнула и выдохнула. — Фрейлиной, Виталина? — переспросила я. — Не знала, что графиням полагаются фрейлины. Еще и с титулом герцогини. — Лирей, — прощебетала Виталина, оборачиваясь, и мягко, но ощутимо взяла меня за руку. — Герцогиней ты станешь не раньше достижения совершеннолетия, когда выйдешь замуж. Таковы обычаи рода герцогов Альбето, и я здесь ни при чем. А ко мне сватается его светлость герцог Эберлей. Ты же знаешь, он претендент в очереди на корону, а значит, я смогу стать королевой, и тогда моей фрейлиной может быть даже герцогиня. — Виталина, — хмуро перебила я сестру. — Герцог Эберлей никогда не станет королем, и ты прекрасно это знаешь. Претендент в очереди на корону он, кажется, девятнадцатый. — Восемнадцатый, — холодно заметила Виталина. — И я не понимаю, почему ты споришь, Эя? Может, я ошиблась в тебе и ты не до конца осознала? Я покосилась на Микаэлу, та опустила глаза. Бросила взгляд на горничных — их лица само бесстрастие. Захотелось влепить Виталине смачную затрещину, но, кажется, еще и весны в башне я не выдержу. — Так что ты молчишь, Эя? Изящные, словно вырезанные из двух длинных листочков, брови Виталины поползли вверх. Я вспомнила, как одиноко было там, наверху, в компании изредка прилетающей пары голубей и церковных книг, и опустила голову. Кулаки сжала так сильно, что показалось, сейчас все услышат хруст моих пальцев. — Ну-ка, Сейла, — сказала Виталина горничной. — Передай щипцы для завивки моей сестре. Горничная присела, склонив голову, и протянула мне щипцы. Я сделала над собой усилие, чтобы не оттолкнуть ее руку. Выдохнула, принимая щипцы, и подцепила темную прядь Виталины, после чего принялась накручивать ее на нагретый зеленый стержень. Виталина победно усмехнулась, послала Микаэле взгляд, мол, я же тебе говорила. — Эя, — позвала Микаэла. — Ты слышала новости? Мне на голову обрушился поток сплетен: о том, как графиня Ассамлер родила темного, с раскосыми глазками младенца, точь-в-точь королевский конюх, а желтое платье леди Оуберн, племянницы королевы, просто жуть как ее портит; о том, что, того и гляди, вспыхнет новой волной мода на эти ужасные парики, придется таскать дом на голове, а все потому, что тетя короля перебрала наливки и заснула возле камина, из-за чего лишилась львиной части своей шевелюры, и прочее, и прочее. — Ах, Лирей, нам так тебя не хватало, — прощебетала Виталина, всовывая руки в рукава платья бордового бархата, подаваемого мной. — Правда, Микаэла? Микаэла с готовностью закивала, помогая затянуть черную шнуровку. Круглый глубокий вырез спереди и треугольный сзади, из него торчат крылышки лопаток. Платье, бесспорно, очень идет Виталине, но зачем так наряжаться для семейного ужина? — Но тебе непременно надо переодеться, — тоном, не терпящим возражений, сказала Виталина. — Это платье никуда не годится. К ужину приглашены герцог Эберлей с племянником, со своими сквайрами, и, конечно, будет тетя Сецилия с компаньонкой. — Боюсь, мои платья не подойдут для столь высоких особ, — холодно сказала я. Между прочим, года не прошло, как пропала мама, а сестры, оказывается, вовсю разъезжают по балам и принимают гостей! — Брось, Эя! Виталина как раз выбирала веер и шутливо хлопнула меня по руке распахнутым веером с павлиньим пером посредине. — Теперь нет никакой необходимости возвращаться в башню. Твои покои ждут тебя. Надень то голубое, нет, пожалуй, синее бархатное платье. И эти волосы… надо что-то сделать с твоими волосами. — А что с моими волосами? — Цвет, Эя, цвет. У мамы они были теплые, светлые, а у тебя прямо пожар на голове! Пойми, это неприлично. Может, стоит окрасить их соком мускатного ореха, приглушить яркость? Или, наоборот, осветлить? Тебе пошло бы быть блондинкой, Эя. — Тогда надо и кожу покрасить какой-нибудь гадостью, — буркнула я. — В сочетании с моими зелеными глазами точно буду жаба жабой. — Лирей! Виталина даже ножкой топнула.