О, боже. Дрожа от того, сколько мы уже целуемся, и как сильно я все еще его хочу, я смотрю на его рот. Каждый раз, когда он отстраняется, он возвращается, чтобы поцеловать меня еще жестче. Сильнее. Его рот — он и правда, только что касался им моего? Странным образом я чувствую, будто он все еще касается меня. Мои губы покалывает, от одного уголка до другого, от дуги на верхней губе до изгиба нижней. Сент тоже на них смотрит. Затем он еще сильнее сжимает мои руки, и обрушивается на губы, в этот раз, довольно жестко. Я застываю под его натиском, боясь, что этот потоп поглотит меня. Я пытаюсь отодвинуться и высвободиться, но он сдвигает рот в ответ на каждую мою попытку, всегда оказываясь там, готовый снова пробовать меня, кончиком языка раскрывая мне губы. Возбуждение проносится у меня по венам, когда я осмеливаюсь раскрыть рот настолько широко, насколько это вообще возможно, после чего он поглощает меня. Поцелуй, от которого останавливается сердце, от которого я чувствую головокружение, изумленная, с трудом стоящая на ногах. Я обхватываю его ладони, и прижимаюсь к нему с такой силой, что грудь начинает болеть, и я пробую его в ответ. Не медля или смакуя, скорее так, как больше никогда жизни меня целовать не будут, я так же сильно хочу, чтобы он поглотил меня, как и сама хочу его. Это Малкольм Сент — моя история мечты и средство спасения для «Эдж», и я должна была бы оттолкнуть его. Но я становлюсь безрассудной. Я следила за каждым видимым знаком, каждым словом, что мы обменивались, стараясь не обращать внимания на то, что он заставляет меня чувствовать. Какое-то необычайное желание. Какую-то неудержимую жажду. Но вот я чувствую на своих его губы, но все также испытываю жажду, даже больше, чем прежде. Мы прерываем поцелуй, и он мгновенно губами выискивает себе дорогу вниз по моему горлу. Я поворачиваю голову, сжимая зубами мочку его уха, и провожу пальцами у него по волосам. Я никогда не касалась мужчины подобным образом, у него густые шелковистые волосы, черные, как уголь. Он стонет от моих медленных, но порывистых поглаживаний, и этот стон проносится по мне чувственной волной. Меня сводит с ума, как медленно он целует мне шею, но я все еще страстно желаю его рот; мои губы стали такими восприимчивыми, до боли, и кажется, что спасти от этого могут только его губы на моих, ласкающие меня, словно он сумасшедший. Я поворачиваю голову, и он уже тут, будто и сам жаждет мой рот. Мы снова раскрываем губы и сливаемся воедино. Он стонет, я охаю. Мы отчаянно наслаждаемся друг другом. Своим горячим и влажным языком он касается моего, одни только его поцелуи заводят меня сильнее, чем что-либо раньше за всю мою жизнь. Но... кем ты себя возомнила, Рейчел? Да брось! Элизабет Беннет? Или может, Джейн Эйр? С усилием отрываясь от него, дрожа, я опираюсь лбом о его лоб, восстанавливая дыхание. — Мы не можем продолжать делать это, — я отступаю, проводя руками по волосам. — Может кто-нибудь... Можешь вызвать мне такси? Сент не говорит «нет», просто смотрит на меня, потом опускает взгляд на свои руки, затем снова на меня. Он смотрит на мой рот из-под густых ресниц. — Я отвезу тебя домой. Только дай мне десять минут, чтобы успокоиться. — Нет, я поеду на такси. Мне тоже нужно успокоиться. Я не могу встречаться с тобой, кроме как... для интервью. Он такой сексуальный, такой привлекательный, и, внезапно, такой близкий, что я не могу больше стоять здесь. Прижав к себе сумку, я направляюсь к двери. — Встреться со мной на улице через десять минут, — говорит он голосом, все еще хриплым от желания. — Просто дай мне успокоиться, — повторяет он. Но если я встречусь с тобой на улице, то буду шлюхой, продавшей душу за статью о тебе. Я качаю головой, не оборачиваясь, чтобы посмотреть, идет ли он за мной к лифту. — Мне надо уйти. — Рейчел. Выпей со мной завтра, — говорит он. Я жму кнопку «Вниз» несколько раз и, слава богу, дверь лифта сразу же открывается. — Я не могу... Сент, — говорю я, входя внутрь. — Малкольм! — отвечает он хрипло, когда двери лифта закрываются. В оцепенении я еду домой. Малкольм. Я даже думать не могу о его имени, это так интимно после всего, что мы сделали. А что мы сделали? Он касался моей руки. Он целовал меня в уголок рта. А еще он целовал меня, просовывая язык мне в рот, побуждал обнять его, и я чувствовала его таким сильным, высоким, крепким, мощным, а себя такой слабой, неустойчивой и ранимой. Оттого, что хотела, чтобы он сделал со мной, чтобы он заставил меня чувствовать себя одновременно более цельной и разгромленной, чувствовать себя воздухом, озером желания. У нас не было секса, но это вряд ли требовалось, я фактически позволила ему поглотить себя заживо. Шумно вздохнув, я пытаюсь сосредоточиться на зданиях впереди, на людях, идущих по тротуару. Отвлекись от своих мыслей, Ливингстон. Нет, отвлекись от своих гормонов. Используй это для статьи. Ты бросила Сенту вызов или заинтриговала его, скоро все закончится и у тебя будет все, что нужно, все, что мир желает знать. Я ободряю себя по пути домой, но ничто не приносит мне покоя. Закончив лучшую работу своей жизни, я потеряла кусочек себя. Даже представить не могу, что потеряю, когда закончу с этой разоблачительной статьей. Я возбуждена, и все от того, что Сент хочет заняться со мной сексом. Это так очевидно, его тело вибрировало, веки были тяжелыми, а своим телом я чувствовала, как он меня хочет. Очевидно, что он плейбой. Он использует секс для… чего-то. Я не могу позволить использовать себя подобным образом. Я профессионал. Я должна удерживать расстояние, подобное случившемуся не должно происходить. Как только я верну эту дистанцию между нами, все снова будет хорошо. Должно быть. *** Следующим вечером, за коктейлями, Джина возмущается историей Уинн. — Говорю вам, он зашел в магазин и попросил меня позировать для него, — уверяет нас Уинн. — Почему, Рейчел? Скажи мне, почему у Уинн есть парень, а теперь еще один увивается за ней. Ходит по пятам. А ей даже не пришлось ничего такого делать, просто спросила, ищет ли он какое-то конкретное масло или свечу в ее магазине! Я делаю глоток коктейля, но мысленно где-то в другом месте. Ну, может не где-то, а просто не здесь. Мысленно я вернулась на верхний этаж в зал совещаний Interface. — Рейчел? Я имею в виду, серьезно, почему Уинн привлекает всех мужчин? И сразу проясним, что мне мужчина и не нужен, но было бы неплохо быть нужной кому-то другому, понимаешь? Боже, он. Целовал. Меня. ТАК СТРАСТНО. И я отвечала ему тем же. Мы целовались. — Ладно, он хотя бы был сексуальным? — спрашивает Джина Уинн. — О, да, он определенно был сексуальным, но я же с Эмметом, а значит, без вариантов! Хорошо, допустим, парень умеет целоваться. Он игрок, конечно, он умеет. Но это не значит, что подобное повторится. На самом деле, это значит, что я не могу больше позволить случиться подобному. — Серьезно, Рейчел, ты вообще слушаешь? Из-за того, какими удивленными выглядят мои подруги, я стараюсь сосредоточиться на теме нашей беседы. Уинн, точно. И ее способность привлекать все больше и больше мужчин, несмотря на то, что она уже состоит с одним из них в отношениях. — Думаю, подобное притягивается к подобному. Богатые становятся богаче, бедные — беднее, так же говорят? Дай бедняку тысячу долларов, и он вернется с парой дизайнерских джинсов, а дай богачу тысячу, и он вернется с десятью тысячами. — Дай тысячу Сенту, и он вернется с миллионом. Сент, ну да. — У него и правда, есть умения, — признаю я. — И ты изучила эти его умения? — подшучивает надо мной Уинн, слегка улыбаясь. Ни при каких обстоятельствах я не собираюсь раскрывать свой темный секрет под кодовым названием «поцелуй в офисе», так что делаю еще глоток коктейля. — О, я знаю этот взгляд, это «она мечтает поближе познакомиться с его умениями», — говорит Уинн. Я закрываю рот на замок, выбрасываю воображаемый ключ и дразнюсь. — Все знают, что о мечтах нельзя говорить вслух, если не хочешь сглазить, — я пожимаю плечами. — К тому же, этим мечтам лучше оставаться в голове, ведь этому не суждено случиться. Я имею в виду, глупо даже думать о том, чтобы променять отличную возможность продвижения в карьере на простое увлечение всем известным бабником. Верно? — Раскопала что-то особо пикантное? — Ты имеешь в виду что-то, помимо него самого? — говорю я, изогнув бровь. Они смеются, но моя душа болит. Тело ноет в тех местах, в которых не должно. Я даже не знала, что можно испытывать такую боль в груди, при этом с ПМС это никак не связано. Даже глубоко внутри, между ног, я испытываю такую же ноющую боль, желая его. — Сегодня я уйду пораньше, — говорит Уинн, бросив быстрый взгляд на часы, и потянувшись к пальто на спинке стула. — Нет, да брось, сегодня же девичник, мы совсем уже тебя не видим, — жалуется Джина. — Что ж, это потому, что у меня есть Эммет. Отношения требуют внимания. Как маленькие растения! — ухмыляется Уинн. — Я состою в серьезных отношениях с Крисом Хемсвортом, просто он еще об этом не знает, — показав язык, Джина делает глоток своего напитка. — Ох уж вы двое! Иногда я вас терпеть не могу, — уперев руки в бока, Уинн смотрит на нас с видом «вообще-не-понимаю-почему-люблю-вас». — Что? Что с нами не так? — спрашивает Джина. — Разве же вам не хочется этого? Ты на самом деле не хочешь обрести это? Потому что там, у половины всего человечества, уже есть это, другие в поисках этого, кто-то потерял это, но оно все еще там. Ты не можешь это игнорировать. — Звучит, как описание гриппа, — ворчит Джина. Уинн качает головой. — Вы, двое, можете что угодно говорить обо мне, но я буду ловить момент. А вам, трусихам, я посоветую рискнуть. Найти парня, который будет любить вас, словно умалишенный, и полюбить его в ответ. Что худшее может случиться? Нам понадобится лишняя пара коктейлей при следующей встрече? Когда ни одна из нас не отвечает, Уинн добавляет. — Вот, что я вам скажу, — угощаю! — Парнями или напитками? — спрашивает Джина. Стоит Уинн сердито бросить счет на стол и уйти, как Джина поворачивается ко мне. — Мне кажется, она призналась Эммету, что любит его, а он не ответил ей тем же. Мешая свой коктейль, я думаю о том, насколько унизительно это, должно быть — сказать парню, что ты влюбилась в него, и не услышать того же в ответ.