По каждой ссылке о нем, на которую я кликнула, говорят о его возможных отношениях со МНОЙ. Предположения просто безумные. Почему-то новость о том, состоит ли Сент в отношениях или нет, волнует людей больше, чем любые похождения из его холостяцкой жизни. Его лента в Twitter полна вопросами о его девушке. Я жутко переживаю из-за этого, думая, во что же я ввязалась, пока не замечаю, что новый твитт от Тахо всплыл в моей ленте. Парень, и правда, отметил меня. «Зависаю сегодня с моими ребятками, если только подружка @MalcolmSaint @RachelLiv не запретит ему» Блииииин. Дюжина ответов последовала всего-то спустя несколько секунд: «Даю им неделю» «Сент не смог бы придерживаться моногамии, даже если бы захотел, ему нужно разнообразие» «Она недостаточно красива» «Так все взаправду? Я думала, это какая-то газетная утка. У Сента, правда, есть девушка?» Спустя несколько часов Тахо удалил твит, голову даю на отсечение, что Малкольм заставил его это сделать. *** Позже, на следующей неделе, Сент приглашает меня сходить куда-нибудь. — Не могу, твои соцсети и так уже раскалены от слухов о нас. В результате, он отвозит меня на «Игрушку», и весь полдень мы проводим на озере. Хотя сначала он целый час занимается делами. — Сколько можно висеть на телефоне, с кем ты вообще говоришь? — я пытаюсь дотянуться с лежака, чтобы выхватить у него телефон, но он держит его высоко над головой, вне моей досягаемости. — Видел блондинку на той яхте? — указываю я в сторону, отвлекая его. На нем солнечные очки, так что мне не видно, куда он смотрит, но он продолжает держать телефон высоко над головой и расслабленно откидывается назад на согнутую руку. Солнце, и правда, любит этого мужчину. Его кожа золотистая, волосы блестят, а я в голубом бикини отражаюсь в зеркальных стеклах его очков. Сент не обращает внимание и даже не поворачивается, чтобы оценить девчонок на другой яхте. — Я вижу ту, что передо мной, — хрипло бормочет он. — Блондинки — это твой типаж, не так ли? — я снова указываю на нее, она на верхней палубе другой яхты, в полосатом сине-белом бикини, и определенно смотрит в нашу сторону. — Взгляни на нее. Симпатичная. Точно, твой типаж. Он прячет телефон под лежак. — На самом деле, у меня нет типажа, как такового. — А я в твоем вкусе? — Ты единственная мне по вкусу. Я смеюсь. — Это ты такой единственный у меня. К сожалению, не думаю, что есть кто-то, похожий на тебя, — я снова смотрю на девчонок. — А вторая тоже ничего так. Малкольм! Посмотри на них! Теперь он садится, упираясь локтями в колени, наклоняясь ближе ко мне, и начинает улыбаться. — То, что раньше мне нравилось в женщинах, теперь утратило свою привлекательность. — Почему? Я снимаю с него очки. Его глаза блестят под солнцем, искрясь от тайн, и внутри у меня всё сжимается, а дыхание перехватывает, когда наши взгляды встречаются. — Когда смотрю на них, вижу один огромный изъян, во всех них, — говорит он серьезным голосом, цокая и качая головой, а его золотистая кожа блестит на солнце. — Правда, такая жалость. — Что? Какой изъян? — Они все — не та единственная блондинка, которую я хочу. Я смотрю, не мигая. Внутри меня все сплелось в тугой узел. — Они не ты, Рейчел, — уточняет он. Сент наклоняется вперед, приподнимая меня за подбородок, и заставляя взглянуть ему в глаза. — Поэтому, зачем ты хочешь, чтобы я посмотрел на них? Тебе нравятся девчонки? Засмеявшись, я отталкиваю его руку. — Малкольм, — ворчу я. — Нравятся? — смеется он, опять беря меня за подбородок, дразня. — Нет, я бы ни за что не стала делить своего мужчину с кем-то! Тихонько посмеиваясь, он опускается на свой лежак, забирая свои очки из моей руки, примеряя их на меня. Я хихикаю, принимая различные позы, как в журналах, отчего он смеется, вызывая мурашки у меня по всему телу. Сент снимает с меня очки и складывает их в своей большой ладони. — Должно быть, это звучит ужасно скучно для мужчины вроде тебя, — говорю я. — Что я не стала бы делить своего мужчину. — Я это не отрицаю. — То, что это скучно? — Нет, другую часть тезиса. — Ты бы стал моногамным ради девушки? — Стал бы, ради своей девушки, — он снова наклоняется ближе. — Видишь ли, у меня никогда не было девушки, которую я бы считал своей. Они все были общественной собственностью, — ухмыляясь, он кладет очки под лежак, рядом с телефоном, после чего смотрит на меня этими прекрасными глубоко посаженными глазами с густыми ресницами, которые безостановочно являются мне во снах. — Но есть одна девушка. Она моя частная собственность. — Я уж не знаю, о ком ты говоришь, но если у нее мой склад ума, то она сбежит от тебя так быстро, насколько возможно. Считаться чьей-то собственностью вовсе не сексуально, Малкольм. — Иди сюда. Ты знаешь, что я говорю о тебе, — он протягивает руку, обхватывая меня за талию. — Нет уж, ведь мы решили, что между нами только секс, только... Я вскрикиваю, когда он перетаскивает меня к себе на колени. — Почему ты споришь со мной? — Сент одновременно улыбается и хмурится, усаживает меня и смотрит прямо в глаза, чертовски серьезный. — Я хорош в отношениях на одну ночь, — говорит он. Я прекрасно подхожу для того, чтобы просто дурачиться. Я был создан для отношений, включающих только секс. Если кто и знает разницу между просто сексом и чем-то настоящим, так это я. О, боже. Я таю. Я обхватываю ладонями его челюсть. — Ты был создан для великих дел. Все это видят. — Ты хочешь быть со мной, — бормочет он. — Я вижу, как ты краснеешь, слышу, как задерживаешь дыхание, и мне нравится быть причиной такой реакции с твоей стороны, — он смотрит на меня серьезным взглядом, и я напугана. Я так напугана, что дрожу в его руках, сидя у него на коленях. — Я не твоя девушка, Сент. Я возможно, единственная из тех, кого ты знаешь, которая не хочет быть твоей девушкой. Думаю, у тебя синдром «хочу то, чего не могу получить». Он смотрит на меня сверху вниз, с нежностью в глазах, будто понимает, какая борьба идет внутри меня. Будто он уже прошел через это и инстинктивно знает, что я проиграю в этой борьбе, но он не намерен проявлять жалость в данном вопросе. — Я так не думаю, Рейчел. Ты именно там, где я хочу. — На твоей большой яхте, — я закатываю глаза. — Не-а. Рядом со мной. От этих слов у меня внутри все опадает, и даже кончики ушей заливаются румянцем.